Страница 12 из 16
На этих мыслях он обошел последний поезд и покинул границу «кладбища». Взглянув налево, отметил, что чем дальше, тем барханы мусора становятся все меньше и они не такие крутые. Возможно, он ошибался, и истинные размеры куч скрадывало расстояние. Туда и двинулся. Сначала приходилось много петлять. Он несколько раз поучительно сказал под нос, – Умный в гору не пойдет – умный гору обойдет, – и приободренный народною мудростью, примерно запоминая направления, откуда пришел, шагал все дальше и дальше.
В последние дни средства для поднятия духа и настроения приходилось искать в любых мелочах. Сейчас нутро согрела поговорка. Чутье и расчет не подвели. С каждой сотней метров кучи пресного, высохшего до состояния трухи мусора становились все меньше и меньше. Иногда ему казалось, что он видит следы грубых протекторов между холмов. Но, действительно, ли это были следы тракторов или мощных машин определить было не возможно. Рваные отрезки никак не хотели складываться в прямые линии колеи.
Озадаченный остановился у холма очень правильной формы. Подошел ближе и увидел, что это практически правильная пирамида с относительно ровными краями, состоящая из сотен или даже тысяч красно-бело-синих треугольников. Он взял треугольник в руки и близко поднес к глазам. На боку очень легкой, сделанной из толстой бумаги геометрической фигуры было написано синими буквами не замысловатого шрифта – «Мо-Ло-Ко», – Павел читал по слогам.
Когда – то лет двадцатьпять, а может и больше назад, он слышал, что молоко в гастрономах продавалось именно в такой упаковке. На одном из боков была указана цена – 12 копеек.
Павел пнул кучу, и пакеты разлетелись. Все они были абсолютно пусты. Ни капли. На высоте груди из груды тары торчал конец бумажной, похожей на плотную туалетную бумагу ленты. Выдернул ее и прочитал, – «Брак».
Похоже, что какой-то мастер конвейера зазевался или оборудование дало сбой, и огромная партия упаковки отправилась на свалку, а ошибку списали за счет средств госбюджета. Он сильно сжал пакет рукой и он, продержавшись секунду, сложился в кусок плотной бумаги, который тот час же был отброшен в сторону.
Следовало идти дальше. Еще несколько завалов и чистое, ходок удержался, от того чтобы сказать, – Чистое поле. Поля не было. Только пустое пространство и сумерки. Перепад высот сильно заметен не был, но по неизвестной причине этот сектор не был захламлен. Еще один марш-бросок и его ноги почувствовали знакомую твердь бетонного, местами поблескивавшего ровного пола.
Не далеко от него в основание наполовину были вмонтированы железные трубы разного диаметра. Они находились в отличном состоянии, переплетались и разбегались в разные стороны. Прятались под мусором, а несколько ниток упирались в стену, аккуратно загибались, шли вдоль нее и неожиданно уходили в гранит.
Если бы на все это можно было посмотреть с высоты, то точно бы получилось нечто похожее на плату электронного устройства зеленого цвета.
В кристальной тишине, ухо едва различило тонкий шум, источник которого было не определить. Пока есть силы он решил распутать клубок. Определив на глаз площадь начал осмотр от стены. Проходил вдоль каждой трубы пока она была видна в надежде найти кран или механизм для спуска воздуха. Но все было тщетно – монолит.
Постучал по трубе, и она глухо ответила металлическим звуком пустоты. Первый трубопровод, второй, третий… Приходилось чуть ли не в обнимку ползти по сотне метров рядом с каждой ниткой, но время шло, клубок становился все меньше, а он все ближе к свалке.
Оставалось изучить всего несколько труб, чтобы покончить с осмотром, когда он на миг уже вполне отчетливо услышал журчание воды. Будто жидкость переливали из стакана в стакан.
– Шум, действительно, есть, но что толку? – думал Павел, ощупывал трубы, – Все трубы абсолютно целые.
Он приложил ухо к трубе, из которой доносились сладкие звуки и точно знал, где течет вода или что – то другое, но средств добраться до нее не было. Он подошел к месту, где над трубой начинался нарост спрессованного, как питательный силос в единую массу – мусора.
Здесь шум был сильнее и сомнений, что это водопровод не осталось. Ни на что не надеясь он схватил кусок, лежавший над трубой, и с треском вывернул его из пласта. Потом перевернул следующий и еще один. За ним уже был виден приличный отрезок магистрали. Плиты мусора становились все увесистее и тяжелее, шум то пропадал, то снова появлялся, а временами даже нарастал.
Скоро он дойдет до того куска, который будет не в силах поднять. Еще один пласт и в углу пещеры раздался громкий возглас и истерически высокий смех, переходящий в шмыганье человека, который вот-вот заплачет от нахлынувших чувств.
– Тяжелая техника здесь работала точно, – убедился Павел, глядя под ноги. Под очередной плитой в трубе чернела пробоина и блестящие царапины от широкораставленных зубьев гусениц трактора. – Поэтому здесь и не было хлама, – еще один вывод.
Работы в районе коммунальной инфраструктуры подземелья были запрещены или шли менее активно. Особо сюда никто не совался. Но все же кто-то умудрился въехать на запретный участок и продавить трубу. Шум воды шел отсюда.
Выдернул из разлома мусорную пробку. Поднял несколько крупных с острыми краями кусков раскрошившегося чугуна и ладонью достал до воды. По дну трубы еле – еле живой струился едва заметный ручеек, глубиной не больше чем ноготь мизинца.
Павел сунул палец в рот и убедился – жидкость оказалась простой водопроводной водой. Достал пластмассовый бутыль, который нашел по пути сюда и, положив ее набок в трубе, наполнил на половину водой. После чего напился. Вдоволь, до ломоты в зубах. Вода была очень вкусная и очень холодная. Наполнить емкость полностью не получалось, но выход нашелся.
Взяв колпачок, он по капле заполнил тару, еще раз напился, и широко расставляя ноги, уверенно пошел в сторону стоянки.
– Мне определенно везет, – бодрился по дороге Павел. Теперь у него появился свой колодец, который давал воды столько же, сколько родник в пустыне, но и этого в его положении было предостаточно.
Поиски воды заняли целый день. Он не мог сказать, среда это была или уже воскресенье. Ориентировался на организм, и если он хотел спать значит наверху наступала ночь. Пробуждение было – началом утра. Хотя, скорее всего, его режим уже давно вывалился за рамки общепринятого с восьми до пяти. Это была другая отдельная жизнь.
По возвращении в лагерь догрыз последний подгоревший кусок мяса и завалился на боковую. Не смотря на ситуацию и довольно не привычные для изнеженного горожанина и местами суровые условия места, где приходилось обитать – спал крепко. Как и все последние ночи. Серьезные мысли о жизни и смерти больше не одолевали измученный мозг и отошли на второй план. Чаще беспокоили насущные вопросы обустройства быта, еды, питья. Это с новой силой гнало его прочь от лагеря в поисках более подходящего места для невольного заточения, в поисках того, что поможет выжить и выбраться отсюда.
12
Снова пробуждение. Дорисовал на карте участок подземелья, который открыл вчера и обозначил его как – «Источник», после чего снова выдвинулся в неизвестность.
Определенной цели не стояло. В последние дни он не вкусно, но довольно сносно питался и мог позволить немного поголодать. На завалы вокруг внимания уже не обращал. Интерес возникал, и человек оживал только тогда, когда доходил до границы неизведанного, которой чаще всего выступал очередной бесславно сгинувший в неизвестности паровоз. Их он облазил множество. В глазах рябило от однообразия, тусклого блеска на ручках и поручнях. На эту относительно целую в хорошей сохранности электричку он положил глаз накануне. Поезд стоял практически идеально и только где – то в середине несколько вагонов выпирали стрелкой, заметно накренялись в бок, и вдавливалась в платформы стоящего рядом грузового тягача.
Со стороны было видно, как из-за угла разбитого вагона, каких здесь было великое множество вынырнули фигурка юркого человечка. Силуэт быстро двигался. Порой останавливался, чтобы обдумать что – то и ловко уворачиваясь от нависающих над ним конструкций, самых невероятных форм – шел дальше. Вот он скрылся за очередным навалом металлолома. Потом появился вновь и, петляя между остовами железнодорожных монстров, подошел к бледно-синему метровагону, с которого начинался стандартный – в восемь вагонов – состав метропоезда. Постоял, поднырнул под него и пропал из зоны видимости.