Встретимся в суде

Вот чужие бесцеремонные пальцы нащупали удостоверение, достали его, но... Баканин даже не понял, раскрыли «корочки» или нет. Кажется, те, кто его схватили, не интересовались, депутат он или не депутат. Они же все о нем знают, если пригласили на беседу... На беседу? Значит, так это у нас теперь называется? Внезапно Валентин вспомнил, кого напомнил ему Эдмонд Дубина. Фамилию этого актера забыл, какая-то прибалтийская, но в фильмах про войну ему часто доставались роли фашистов. А если фильм был из средневековой истории, тогда инквизиторов...

И Валентин не выдержал. Страшная, несправедливая реальность, отрицать которую далее было бы невозможно, захлестнула его, заполнила ему грудь. Он тонул в ней! И, как утопающий, который, выныривая на поверхность, со всасывающим хрипом хватает воздух, Баканин хрипло закричал, давясь гнусным мешком. Он кричал о своих правах, о том, что он депутат Серпуховского горсовета, о том, что он не совершил ничего противозаконного, о том, чтобы немедленно был вызван его адвокат...

И тогда его начали бить. Посыпались по-крысиному злые пинки и толчки. По самым болезненным, беззащитным у человека местам: пояснице, животу, локтям, под колени, по верху груди близ ключиц – мама Вальки Баканина всегда называла это место «душка»... Прикрываться отведенными назад руками Валентин не мог, только скрючивался и сводил бедра, защищая самое сокровенное у мужчины. Но, очевидно, наносить серьезные травмы не входило в планы напавших, и Валентина продолжали изводить болью без крупных повреждений.

Кричал ли он во время побоев? Валентин не может вспомнить, как не может сказать и то, сколько это длилось. Чувство тонущего в нем по-прежнему преобладало, только теперь вода, в которой тонул Валентин, была крутым кипятком. Кажется, он навзрыд хватал ртом воздух через мешковину, разящую картошкой и смертью; кажется, слезы текли у него по лицу – или это был пот? Больше всего он боялся задохнуться, захлебнуться собственными слезами и потом в этом насильственном мешке. Возможно, еще чуть-чуть, и это действительно случилось бы.

Стало легче. Непонятно почему, но стало легче. Вот он уже не валяется на полу, а сидит. Следы прежних побоев горят на его теле, однако новых не прибавляется. Мешок остается на голове, но Валентин как-то приноровился дышать сквозь его дерюжно-земляную вонь. Кажется, он даже сможет вздохнуть...

– Я требую адвоката, – как можно громче и как можно тверже вымолвил Валентин, переведя дыхание.

– Уведите, – услышал он равнодушный голос Эдмонда Дубины.

По Главному следственному управлению Баканина все-таки вели не в мешке, хотя так и не сняли наручников. Мельком он поймал в стеклянной двери, зачерненной придвинувшимся извне вечером, свое отражение: распатланные волосы пучками соломы торчат в разные стороны, на каждой щеке – по красному пятну, курносый нос тоже красный, как земляничина... «Петрушка, – подумал он. Попытался улыбнуться резиновыми чужими губами и ощутил соленый вкус. – Юля точно сказала бы: Петрушка».

Москва, 13 марта 2006 года, 00.32.

Роберт Васильев

– Как давно он пропал? – почесав подбородок с выпуклыми точками пробивающейся щетины, уточнил адвокат Роберт Васильев.

Не подумайте, читатель, что Роберт Васильев предпочитал трехдневную небритость в стиле крутого мачо или пренебрежительно относился к своему внешнему виду. Тридцатидвухлетний адвокат, худощавый и русоволосый, с правильным, хотя и скучноватым, европейским лицом, Роберт никогда не старался выпендриться и предпочитал моде опрятность. Бритье входило в разряд его неизменных гигиенических процедур. Однако сейчас он был небрит в силу чрезвычайных обстоятельств: его буквально выдернули из постели в связи с исчезновением его постоянного клиента, главы концерна «Зевс» Валентина Баканина.

– Теперь уже позавчера, в шесть часов вечера, – взглянув на наручные часики, дисциплинированно ответила Инга Витальевна, секретарша Баканина.

Сухопарая, с гладкими черными волосами, свернутыми на затылке в пронизанный шпильками шиш, и в очках, смахивающих на чеховское пенсне, Инга Витальевна выглядела типичной классной дамой. Валентин Викторович как-то доверительно признался Роберту, что секретаршу свою побаивается за строгость, но ценит за исполнительность и аккуратность. «И за преданность», – следовало добавить сейчас. Обнаружив утром, что начальник не вышел на работу, секретарша за день провела массивный сбор сведений, обзвонив все возможные места его пребывания и всех людей, кто мог о нем что-то знать. Потом методично обзванивала морги, больницы и отделения милиции. В последнюю очередь, когда все остальные возможности были исчерпаны, она позвонила адвокату, который уже видел вторые сны. Вырванный из сновидения Роберт, находясь в состоянии полной дезориентации, дал разрешение приехать к нему сейчас же. Что и исполнила Инга Витальевна, нагрянув на квартиру адвоката Васильева в сопровождении одного из баканинских заместителей, Марка Фурмана.

– Н-да... Но вы же понимаете, что до утра я вряд ли смогу что-либо сделать...

– А если с ним произошло несчастье? – подскочил со стула Марк Фурман. – А если он лежит где-нибудь, истекает кровью, а мы тут будем себе спокойно до утра ждать, да?

Темпераментный толстячок Фурман не в состоянии был усидеть на месте, жестикулировал и всячески выражал готовность к действиям, от которых его периодически удерживали то Инга Витальевна, то Роберт.

– Да погодите вы, Марк! – протянул руку в его сторону адвокат Васильев. – Где мы будем его искать? Не колесить нам, как ненормальным, по всей Москве? Если бы он был ранен или... ну, вы понимаете, самое худшее, об этом знали бы медики или милиционеры. Милиционеры... Н-да...

Сонная действительность обступала Роберта со всех сторон, манила уронить голову на грудь, закрыть глаза и отрешиться от всех забот. Противодействуя сонливости, он встряхнулся, как мокрая собака.

– Милиционеры... Да, а кстати, Инга Витальевна, что вы там говорили насчет милиции? Валентина Викторовича вызывали в следственное управление ГУВД?

– Приглашали, – важно поправила секретарша. – Он же не преступник! Роберт, вы что думаете, я им не звонила? Первым делом позвонила, и мне ответили, что Баканин на беседу не явился. Его там вообще не видели.

– Выходит, он пропал где-то на пути между главным офисом «Зевса» и управлением ГУВД, – подытожил Роберт. – А по какому поводу его туда приглашали? И кто?

– По какому поводу? Сказали, будто бы для беседы, а о чем собирались беседовать, этого он и сам не знал. А что касается человека, к которому ему требовалось явиться... Валентин Викторович называл мне фамилию, но я, к сожалению, не записала.

– Может быть, вспомните?

– Сейчас, погодите. – Инга Витальевна сняла очки и протерла их кусочком замши. В ее беззащитных без стеклышек глазах отразилось недовольство собой, будто то, что фамилия вылетела у нее из головы, относилось к грубому нарушению служебных обязанностей. – Фамилия какая-то необычная. Смешная. Что-то, связанное с деревом...

– Фамилия – Дерево? – переспросил Васильев.

– Нет, не так прямолинейно. Но близко...

– Дуб? Береза? Сосна? Кипарис? – вмешался Фурман, готовый и дальше сыпать ассоциациями.

– Нет-нет, все мимо. Что-то вроде Деревяшки, но только не Деревяшка.

– Лошадиная фамилия, – изрек Роберт. Очки Инги Витальевны, снова оседлавшие ее породистый нос, упорно напоминали ему о Чехове. – Ладно! Знаете, что мы с вами решим? Инга Витальевна пусть вспоминает фамилию, а я завтра... точнее, сегодня с самого утра схожу в ГСУ и проведу разведку на местности. Вдруг там кто-то все-таки встречался с Валентином Викторовичем – или имеет представление, что могло с ним случиться. А теперь... имею я, по-вашему, право поспать хотя бы пару часов?

Роберт себя недооценил. Он проспал не пару, а все шесть часов, глухо проигнорировав будильник, который понапрасну заливался петушиными воплями. Проснувшись с пустой, звонкой и совершенно бодрой головой, Роберт первым делом взглянул на часы, крикнул: «Мамочки!» – и бросился одеваться со скоростью пожарного, которого вызвали тушить королевский дворец. Назначенные с раннего утра встречи полетели ко всем чертям, что неминуемо скажется отрицательным образом на деловой репутации адвоката Васильева. Однако, чтобы не запятнать свою репутацию еще сильнее, следовало, по крайней мере, навестить ГСУ.