Переговоры

Куинн выбрал в тот вечер время десять тридцать, когда большинство людей уже вернулись домой, но еще не легли спать на всю ночь. Он находился в фойе хорошего отеля, где у телефонных будок есть двери, дающие звонящему чувство приватности. Он услышал, как телефон прозвонил три раза, а затем трубку подняли.

– Слушаю?

Он слышал этого человека раньше, но одного слова было недостаточно, чтобы узнать его голос.

Куинн говорил тихо, почти шепотом, как Мосс, прерывая слова время от времени свистом якобы поврежденного носа.

– Это Мосс, – сказал он.

На другом конце пауза.

– Я же говорил вам, никогда не звонить по этому номеру, только в самых экстренных случаях.

Золотая жила. Куинн вздохнул с облегчением.

– Сейчас именно такой случай, – сказал он мягко. – О Куинне позаботились. О девице тоже. И МакКри… нейтрализован.

– Не думаю, что мне нужно знать об этом, – сказал голос.

– Нет, нужно, – сказал Куинн, прежде чем тот положил трубку. – Он оставил рукопись, этот Куинн. Она у меня здесь.

– Рукопись?

– Да, я не знаю, как он узнал все детали или как он заполучил их, но все они здесь. Здесь имена всех пятерых, я, МакКри, Орсини, Зэк, Марше и Преториус. Здесь все – имена, даты, места, что случилось и почему и кто стоит за этим.

Долгое молчание.

– Я тоже включен туда? – спросил голос.

– Я сказал: все.

Куинн слышал тяжелое дыхание.

– Сколько копий?

– Всего один экземпляр. Он жил в хижине в Северном Вермонте, там нет ксероксов. Всего один экземпляр, и он у меня здесь.

– Понятно. А где вы находитесь?

– В Вашингтоне.

– Думаю, будет лучше, если вы передадите ее мне.

– Конечно, – сказал Куинн. – Нет проблем. Там ведь и я упоминаюсь, так что я бы и сам ее уничтожил, только вот…

– Только что, мистер Мосс?

– Дело в том, что мне остались должны.

Опять долгая пауза. Человек на другом конце провода несколько раз проглотил слюну.

– Насколько мне кажется, вам и так уже хорошо заплатили, – сказал он. – Но если вам что-то должны, это будет уплачено.

– Не выйдет, – сказал Куинн. – Оказалась масса дел, которые мне пришлось доводить до конца, и все они не были предусмотрены. Эти три парня в Европе, Куинн, девица… Потребовалось провести огромную дополнительную… работу.

– Что вы хотите, мистер Мосс?

– Я считаю, что мне причитается получить столько же, сколько было заплачено, и в двойном размере.

Куинн слышал, как тот глубоко вздохнул. Несомненно, он постигал на своем горьком опыте, что, если вы связываетесь с убийцами, вы можете стать жертвой шантажа.

– Мне нужно посоветоваться по этому вопросу, – сказал человек в Джорджтауне. – Поскольку следует подготовить… бумаги, то это займет время. Не делайте ничего поспешно, я уверен, что все будет в порядке…

– Даю вам сутки, – сказал Куинн. – Позвоню вам завтра в это же время. Передайте остальным пятерым там, что лучше вам быть готовым. Я получаю мой гонорар, а вы – рукопись. Затем я исчезну, а вы будете в безопасности… навсегда.

Он повесил трубку, предоставив человеку на другом конце провода самому решать, что лучше – заплатить деньги или погибнуть?

Для поездок Куинн взял напрокат мотоцикл и купил толстую летную куртку на овчине, чтобы уберечься от холода.

На следующий день трубку подняли после первого звонка.

– Ну как? – просопел Куинн.

– Ваши… условия, хоть они и неоправданно трудные, приняты, – сказал хозяин дома в Джорджтауне.

– Бумаги у вас? – спросил Куинн.

– Да, у меня в руках. А рукопись у вас?

– У меня в руках. Давайте махнемся и покончим с этим делом до ночи.

– Согласен. Но не здесь, на нашем месте в два часа.

– Вы будете один и без оружия. Если наймете гангстеров и попробуете устроить засаду, считайте себя покойником.

– Никаких трюков не будет. Мое слово. Поскольку мы готовы заплатить, в этом нет необходимости. Да, чтобы и с вашей стороны не было никаких неожиданностей. Это сугубо коммерческая сделка.

– Меня это устраивает, я хочу лишь получить деньги, – сказал Куинн.

На этот раз человек на другом конце повесил трубку первым.

Без пяти минут одиннадцать президент Кормэк сидел за своим столом и смотрел на свое письмо американскому народу, написанное им собственноручно. Письмо было написано изящно и с долей сожаления.

Зачитывать его придется другим, оно будет воспроизведено в газетах и журналах, прочитано по радио и показано по телевидению. Но это будет после его ухода. До Рождества оставалось восемь дней. Но в этом году праздновать его в Белом доме будет уже другой человек. Хороший человек, которому он доверяет. Майкл Оделл – сорок первый президент Соединенных Штатов. Зазвонил телефон. Он посмотрел на него с раздражением. Это был его персональный и сугубо личный номер, который он давал только самым близким и доверенным друзьям, чтобы они могли связаться с ним без посредников в любое время.

– Слушаю вас.

– Господин президент?

– Да.

– Говорит Куинн, посредник.

– О… да, мистер Куинн.

– Я не знаю, что вы обо мне думаете, господин президент. Сейчас это не так важно. Я не смог возвратить вам вашего сына. Но я докопался до причины и узнал, кто убил вашего сына. Прошу вас, сэр, выслушайте меня до конца, у меня мало времени. Завтра в пять часов утра у входа в Белый дом на Александр-Гамильтон-плейс у поста секретной службы остановится мотоциклист и передаст пакет в плоской картонной коробке. Там будет рукопись. Она предназначена только для ваших глаз, только для ваших глаз. Это единственный экземпляр, копий не существует. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ее доставили лично вам. Когда вы ее прочтете, поступайте с ней как вам угодно. Поверьте мне в последний раз, господин президент. Спокойной ночи.

Джон Кормэк, уставился на телефон. Страшно удивленный он положил трубку, тут же поднял трубку другого телефона и отдал распоряжение дежурному офицеру секретной службы.

У Куинна возникла небольшая проблема. Он не знал, где находится «наше место», а признаться в этом значило погубить шансы на встречу. В полночь он отыскал адрес в Джорджтауне, который ему дала Сэм, припарковал свой большой мотоцикл «хонда» у дороги и занял наблюдательный пост в глубокой тени пространства между двумя домами напротив, в двадцати ярдах от того здания.

Дом, за которым он наблюдал, был элегантный пятиэтажный особняк из красного кирпича, стоящий в западном конце Эн-стрит, выходящей к территории университета Джорджтаун. Куинн прикинул, что такой дом стоит не менее двух миллионов долларов.

Рядом с домом были ворота двойного гаража с электронным дистанционным управлением. На трех этажах дома горел свет. Сразу после полуночи свет на верхнем этаже, где жила прислуга, погас. В час ночи свет оставался только на одном этаже. Кто-то еще не спал.

В час двадцать свет на этом этаже погас, а на нижнем этаже зажегся.

Через десять минут из-под ворот гаража показалась полоска света – кто-то садился в автомобиль. Свет погас, и ворота начали подниматься. Выехал большой черный лимузин «кадиллак», медленно повернул на улицу, и ворота гаража опустились. Когда лимузин направился в сторону от университета, Куинн увидел, что в машине был всего один человек. Он сидел за рулем и вел машину очень осторожно. Он прошел незаметно к своему мотоциклу, завел его и поехал по дороге вслед за лимузином.

Тот свернул на юг, на Висконсин-авеню. В этот поздний час декабрьской ночи обычно оживленный центр Джорджтауна с его барами, бистро и ночными магазинами был тих и пустынен. Куинн держался как можно дальше от машины, наблюдая, как его задние огни свернули на восток, на улицу М, а затем направо, на Пенсильвания-авеню. Он проехал за ним по Вашингтонскому кольцу, а потом на юг, на 23-ю стрит, пока она не повернула налево, на Конститъюшн-авеню, и остановился около поворота под деревьями позади Генри Бэйкон-драйв.