Лишь

– И это, по-твоему, прощальный поцелуй? – спросил он.

Пару месяцев спустя в почте: приглашение на свадьбу. «Будем рады видеть вас на церемонии бракосочетания Федерико Пелу и Томаса Денниса». До чего неловко. Ни при каких обстоятельствах не должен он принимать приглашение, ведь все знают, что Фредди – его бывший paramour[6]; и если смешки и приподнятые брови его никогда не смущали, то улыбку на лице Карлоса – улыбку жалости – он просто не вынесет. Они с Карлосом уже столкнулись на одном благотворительном вечере в канун Рождества (декор из сосновых ветвей так и кричал: «Огнеопасно!»). Карлос отвел его в сторонку и поблагодарил за то, что он так милостиво отпустил Фредди: «Ты же знаешь, Артур, мой сын тебе не пара».

Однако просто так отказаться было невозможно. Сидеть дома, пока вся честная компания пропивает в Сономе Карлосовы деньги? Не меньший повод для насмешек. Бедный юный Артур Лишь стал бедным старым Артуром Лишь. В ход пойдут запылившиеся истории, в которых он выставил себя дураком, а потом и свежие байки, еще не опробованные. Сама мысль об этом была невыносима; ни при каких обстоятельствах не должен он отказываться. Коварная, коварная жизнь!

Вместе с приглашением на свадьбу пришло вежливое напоминание о другом приглашении: за сомнительную плату преподавать в сомнительном берлинском университете. Времени на размышления оставалось мало. Лишь сидел за письменным столом, разглядывая письмо; у ретивого жеребца на логотипе, похоже, была эрекция. С улицы доносились песни молотков в руках кровельщиков и запах смолы. Он достал из ящика стола другие письма, другие приглашения без ответа; в недрах компьютера хранились третьи; под листочками с телефонными сообщениями были погребены четвертые. Лишь сидел и раздумывал над ними под грохот стройки и ответное дребезжание оконных стекол. Работа в университете, конференция, путевой очерк, резиденция для писателей и так далее. Как в сицилийских монастырях раз в год поднимается занавес, чтобы родня затворниц могла на них посмотреть, так и в голове Лишь приоткрылась завеса над одной идеей.

«К сожалению, – написал он, – я буду за границей. Мои наилучшие пожелания Фредди и Тому».

Он примет их все.

До чего хаотичный вышел маршрут!

Первое: уже упомянутое интервью с Х. Х. Х. Мандерном. Шанс бесплатно слетать в Нью-Йорк и два дня гулять по городу, пылающему осенними красками. И как минимум один бесплатный ужин (бальзам для писателя): с агентом, у которого наверняка будут новости от издателя. Издатель уже больше месяца сожительствовал с рукописью его последнего романа – так поступают все современные пары, – и со дня на день можно было ожидать предложения. Будет шампанское; будет аванс.

Второе: конференция в Мехико. Именно таких мероприятий Лишь избегал годами: симпозиумов по творчеству Роберта. Их отношения закончились пятнадцать лет назад, но когда Роберт заболел и прекратил путешествовать, на литературные фестивали стали приглашать Лишь. Не как полноправного романиста, а скорее как очевидца. Как вдову героя Гражданской войны, сказал бы он сам. Людям хочется в последний раз соприкоснуться, пусть даже через посредника, со знаменитой школой Русской реки, богемным миром семидесятых, давно канувшим в прошлое. Раньше Лишь неизменно отказывался. Не потому, что боялся подмочить репутацию – это невозможно, ибо у него такой низкий статус, что иногда он кажется себе подземным существом, – а потому, что не хотел паразитировать на чужой славе, рассказывая о мире, к которому на самом деле не принадлежал. Но на этот раз даже попаразитировать не удастся, потому что денег предлагают вдвое меньше, чем раньше. Зато будет чем занять пять дней между Нью-Йорком и церемонией награждения в Турине.

Третье: Турин. Лишь настроен скептически. Одну его книгу, недавно вышедшую в итальянском переводе, якобы номинировали на prestigioso prix[7]. Но которую? Наконец, не без труда, он выяснил: «Темную материю». Прилив нежности и сожалений, как при виде имени бывшего возлюбленного в списке пассажиров твоего круизного корабля. «Да, мы с радостью оплатим перелет из Мехико в Турин; шофер встретит вас в аэропорту» – таких гламурных предложений Лишь еще не получал. Он гадает, кто финансирует эти европейские излишества, заключает, что наверняка не обошлось без отмывания денег, а потом замечает внизу листа название итальянского мыльного конгломерата. Вот вам и отмывание. Зато бесплатно доставят в Европу.

Четвертое: Wintersitzung[8] в Берлинском автономном университете – пятинедельный курс «на тему, выбранную мистером Лишь». Письмо написано по-немецки; в университете уверены, что Артур Лишь бегло говорит на этом языке; издатель Артура Лишь, порекомендовавший его туда, разделяет эту уверенность. Как и сам Артур Лишь. «С благословением Божьим, – пишет он, – я взойду на пьедестал власти». И, зардевшись от удовольствия, отправляет ответ.

Пятое: путешествие по Марокко, единственный каприз, который позволил себе Лишь. Он станет гостем на дне рождения одной женщины по имени Зора. Это она спланировала экспедицию из Марракеша в Сахару и оттуда на север в город Фес. Его друг Льюис настаивал: у них есть свободная путевка – просто идеально! Возлияния будут обильными, общество – блистательным, сервис – роскошным. Разве можно от такого отказаться? Причина всегда одна: деньги, деньги, деньги. Льюис назвал цену, все включено, и, хотя сумма была баснословной (Лишь дважды уточнил, в долларах это или в дирхамах), он, как обычно, уже без памяти влюбился. В ушах у него уже играла бедуинская музыка; верблюды уже ревели во тьме; он уже поднимался с расшитых подушек и с бокалом шампанского брел навстречу ночной пустыне, чтобы погреть босые ноги в бархатистых песках Сахары и полюбоваться праздничным салютом Млечного Пути.

Ибо где-то посреди Сахары Артуру Лишь исполнится пятьдесят.

Он поклялся, что не будет один. В минуты отчаяния его до сих пор преследуют воспоминания, как он блуждал по проспектам Лас-Вегаса в день своего сорокалетия. Он не будет один.

Шестое: Индия. Кто подкинул эту странную идею? Как ни парадоксально, это был Карлос. На той рождественской вечеринке Карлос сначала отбрил его («Мой сын тебе не пара»), а потом приободрил («Знаешь, недалеко от моего отеля есть одна база отдыха, знакомые открыли, красивое место, на холме, с видом на Аравийское море; для писателя лучше варианта не найти»). Индия: возможно, там он наконец обретет покой; возможно, там он отшлифует рукопись, ту самую, за которую они с агентом поднимут бокалы в Нью-Йорке. Когда, говорите, в Индии сезон дождей?

И наконец: Япония. Билеты достались ему на вечере покера для писателей, хоть и непонятно, как его туда занесло. Разумеется, там были одни гетеросексуалы. Лишь был неопытным игроком, и его не спас даже зеленый козырек; в первом раунде он проиграл каждую раздачу. Но дух его не был сломлен. На третьем раунде – когда сигаретный дым, хмыканье и теплое ямайское пиво стали невыносимы – один писатель оторвался от карт и сказал, что жену достали его разъезды, ему придется остаться дома и отказаться от статьи, и не хочет ли кто-нибудь поехать вместо него в Киото? «Я хочу!» – взвизгнул Лишь. Все игроки разом обратили к нему свои покерфейсы, и он вспомнил, как смотрела на него футбольная команда, когда он вызвался играть в школьной пьесе. Он откашлялся и понизил голос: «Я хочу». Обзор традиционной кухни кайсэки для бортового журнала одной авиалинии. Он надеется, что к его приезду успеет расцвести сакура.

Оттуда он вернется в Сан-Франциско в дом на Вулкан-степс. Почти все расходы взяли на себя организаторы фестивалей, конкурсные комитеты, университеты, арт-резиденции и медиаконгломераты. Остальное покроют баллы за перелеты, которые копились десятилетиями и, как по волшебству, выросли в целое цифровое состояние. Внеся предоплату за марокканское безумие, он обнаружил, что его накоплений как раз хватит на все необходимое, если подойти к делу с пуританской бережливостью, которую проповедовала его мать. Никаких походов по бутикам. Никаких ночных гулянок. И не приведи господь угодить в больницу. Впрочем, что может пойти не так?

6

Возлюбленный (фр.).

7

Престижную премию (ит.).

8

Зимняя сессия, например в парламенте (нем.).