Слёзы любви

Мы плыли под парусом и ветер был попутный, корабли рассекали волны и вода захлёстывала на палубы, все худфаты[6] были убраны с палубы в небольшое под трюмное помещение.

Я спросила старшего на кнорре долго ли нас будет так нести и мотать, он радостно оскалился и произнёс:

— До утра точно, это шторм парнишка.

Оглядевшись я поняла, что выражение лиц варягов изменилось, они радовались. Мне в начале было невдомёк, что происходит. Лишь задумавшись я поняла, что они рады морю, как чему-то родному, естественному для них. Так бы я радовалась своей земле, Плескову, Кривитеску…

Шторм стих к утру, я почти не спала почти всю ночь. Меня привязали к крюку в левом борту, толстой веревкой, боясь, что вывалюсь за борт. Хват лёг рядом, и всю ночь просыпаясь проверял, тут ли я.

Утром настала тишина, и я уснула, под тихое журчанье воды об борта.

Так мы плыли уже пять дней, червень[7] вступил в свои права.

СВЕРР

Червень, Днепр-Корсунь.

Продолжив путь, мы преодолели пороги, один за другим, потеряли один из кораблей, его разбило на Неасит, который словени назвали ненасытным. Через четыре дня, мы вновь встали на привал. Это будет последний отдых перед выходом в море. Оно уж совсем был близко, а там и сражение за Корсунь.

Последующие дни прошли спокойно, и привал на котором все были веселы. В тот последний вечер перед выходом кораблей в море, мы не пили грога, и вин заморских не пили. По традиции мы сидели у костра и пели песни. Я пару раз глянул на словен, что тихо сидели у костра, молодой был задумчив, вслушивался в наше пение, силясь понять о чём поём. Я перевел пареньку о чём песня.

— Это боевая песня викингов.

Он в ответ быстро глянул на меня, и согласно кивнув головой, опустил взгляд.

— Викингами вы себя зовёте? — неожиданно задал вопрос.

— Да, это вы нас варягами. Мы себя викингами или берсерками[8].

Парень внимательно слушал песню, что мы пели, а я задумался над тем не взять ли мне его в названные сыновья, по завершению похода. Возраст его как раз был таков, что это было возможно. Воспитать из него воина, достойного ходить с нами в походы.

Мы — драконы моря Пламя подо льдом, Пой песню воин — Но вернись потом…. Пой песню, воин — мы драконы моря… Мать мне говорила — море наша сила… Ждет тебя Валхалла — море грохотало… Мы — драконы моря, море — наша воля… Пой песню, воин — мы драконы моря…

Ранним утром наши корабли подошли к месту где было видно впадение Днепра в море. Море встретило нас не приветливо, шторм разыгрался не шуточный. Но всё равно, мы вдыхали полной грудью, попав в свою родную стихию.

Мы плыли под парусом и ветер был попутный, корабли рассекали волны и вода захлёстывала на палубы. Шторм стих к утру, и тогда наступила тишина.

Так мы плыли уже пять дней, червень вступил в свои права.

Зная, что приближаемся к Корсуню. мы направили корабли к берегу, обходя скалистые берега и стараясь войти в тихую бухту[9], и высадились в одной из западных бухт, на той стороне города у пристани, в расстоянии полета стрелы от города, и сражались крепко горожане.

Крепость стояла прямо на берегу моря и со всех сторон была окружена неприступной стеной. По периметру Корсуни возвышались тридцать две мощные башни, семь боевых калиток и шесть ворот. Высота стен достигала восьми — десяти метров, башен десять — двенадцать метров. Нижняя наружная часть стен сложена из крупных, тщательно отёсанных и пригнанных известняковых блоков. Выше использовались для кладки более мелкие блоки на известковом растворе. Кроме того, со стороны суши подходы к укреплениям закрывал дополнительный каменный вал. На южном участке, дальнем от моря, перед основной стеной была сооружена более низкая вспомогательная стена, сильно затрудняющая подступ к стенам.

Мы осадили город, несколько дней мы стояли, перекрыв доступ в город. Люди в городе стали изнемогать, и сказали мы горожанам: „Если не сдадитесь, то простоим и три года“. Было понятно, что осада затянется, на многие дни.

Они же не ответили на наши слова, мы же изготовив войско свое, стали присыпать насыпь к городским стенам. И когда насыпали, они, корсунцы, подкопав стену городскую, выкрадывали подсыпанную землю, и носили её себе в город, и ссыпали посреди города. Воины же присыпали еще больше, и город всё стоял и не сдавался, однако благодаря мерам, предпринятым защитниками города, земляные работы не принесли результатов.

Взять город приступом, было возможно, но мы бы положили у этих стен лучших наших воинов. С тяжелым сердцем я смотрел, на высокие стены и также как и Рёрик, думал найти другие пути его завоевания.

Осада затягивалась, но в один из дней Рёрик пришёл к моему костру и заговорил:

— В городе есть наши соплеменники, нужно договориться с ними. Сегодня вечером, скажи своим людям спеть нашу песню боевую, пусть в городе нас слышат.

— Откуда эти думы у тебя? — я удивленно поднял брови.

Рёрик хмыкнул, и проговорил:

— Это мальчишка, тот словен, с моего кнорра.

— Яс, тебе дал такой совет? — я был очень удивлён.

А вечером у костров зазвучала песня, боевых берсерков.

Развеются наши стяги, И кровью врага напоим… Мы северные бродяги, Идущие на смерть строем… Мы дети волков из стаи, И внуки волков-одиночек, Здесь жажда убийства правит… Здесь смерть каждый день пророчат. И ярость- сестра отваги Подмогою в битве будет…

По утру некий муж корсунянин, именем Анастас из наших, пустил стрелу, написав на ней: „Перекопайте и переймите воду, идет она по трубам из колодцев, которые за вами с востока“. И тотчас же я повелели копать наперерез трубам акведуков[10] и перенять воду. Люди изнемогли от жажды и открыли ворота в город[11].

Посоветовавшись с Рёриком мы решили идти в город осторожно, боясь засады. Я поведу первый отряд, а Рёрик второй и если нужно придет на помощь нам попавшим в засаду. Уже у стен, я подняв руку остановил воинов за моей спиной.

Обернувшись проговорил Хальсу:

— Позови паренька, словена.

Хальс громким голосом крикнул нашим найти Яса, я ждал. Сам себе удивляясь, что я хочу от мальца. Первым подошёл старший Хват, и заговорил:

— Конунг Яса в бой не пущу, он не готов. Если нужно, пойду с тобой я.

Я не успел ему ответить, Яс подошёл, как всегда с опущенной головой.

— Конунг? — тихий голос, как у девчонки.

Я обернулся и мазнул взглядом рубаху паренька, мелькнули желтые птицы, я не понял, что это. Мне сейчас не до них было.

— В Корсунь хотим входить, что думаешь на это? — мельком глянул на его макушку, больше посматривая на открытые ворота.

Паренёк немного помолчал, но всё же ответил.

— Конунг не ходи в город, запроси выкуп. Плохое чую.

Я продолжал смотреть на ворота, и у меня было предчувствии, которое меня ещё не обманывало.

— Сверр, почему медлим? Будем слушать что ли сопливого мальца? — это подали голос мои люди, недовольные промедлением.

Повернув голову, я посмотрел на говорящих, голоса притихли.

— Есть желающие пойти вперед? — задал угрожающий вопрос.

Набрался отряд из десяти смельчаков, накрывшись большими деревянными щитами они двинулись к воротам в город.

Повернув голову я встретился взглядом со старшим словеном и мотнув головой в сторону Яса, проговорил:

— Уведи его на корабль.

Словен согласно махнул головой, и слегка подтолкнул в спину своего сыновца, после чего они пошли в сторону берега, к нашим кораблям.

Как только отряд смельчаков приблизился к воротам, тут же полетели стрелы и сверху на них полилась горячая смола, но это ещё было полбеды. Добравшись до ворот, при этом потеряв одного раненым, на них обрушилась катаракта[12], с острыми кольями по краям. Задело одного из наших пробив деревянный щит, один из кольев поранил ему ногу.

Мои люди отступили, утаскивая с собой раненых. Ворота в город закрылись.

Осада продолжилась, ещё пять дней, город оставался без воды. Мы ждали исхода, больше терять людей я не хотел.