Слёзы любви

Мне в этот миг было необычайно хорошо, Сверр совсем недалеко и я вижу его.

— Яс, конунг Рёрик зовёт тебя к своему костру, — это подошедший варяг.

Отказаться невозможно, а идти боюсь. Поднимаясь на ноги, посматриваю на Хвата.

— Иди-иди, сама хотела — говорит.

Иду, а куда деваться. Думаю только про себя, с чего он решил, что хотела я этого.

Подхожу к костру, воины подвигаются и освобождают мне место. Присаживаюсь у костра, стараюсь не смотреть на Рёрика.

— Ну что, Яс? Домой не хочешь вернутся? — заговаривает со мной Рерик.

— Нет, — машу головой.

— Скоро пойдут один за одним пороги, смотри не ной, никто с тобой возиться не будет.

Я согласно машу головой, говорить боюсь.

— Свалишься за борт, вытаскивать не будем. Агейр, слышишь, привяжите его к мачте, чтоб потом не вылавливать.

Это он посмеиваясь, главному с кнорра моего.

Сижу молчу, на огонь смотрю.

— Яс, а кто это гриве? — неожиданно задает вопрос конунг Ладоги.

— Ну… — теряюсь, не зная что ответить.

— Не мямли, как баба, — Рерик повышает голос.

— Верховный волхв, — говорю, думаю его устроит такой ответ.

— Хм, врешь парень, — в голосе злость и угроза.

— Годи [1], по вашему, только сильнее, — пытаюсь выкрутиться.

— Это как сильнее? Много может? — Рерик не отстает от меня.

— Гриве, он главнее князя. Может видеть наперед, может всё про тебя видеть.

— Хм, — Рёрик вновь хмурится.

— Я правду сказал, — не нравятся мне его вопросы.

— А про меня может увидеть? — продолжает, чем очень удивляет.

— Нууу, да — он вообще меня поражает.

— А что ты хочешь узнать, конунг?

— Женится или нет? — от его ответа у меня брови ползут вверх.

— Я конечно, спрошу гриве, только если есть сомнение, значит и любви нет, — проговариваю, а Рёрик, как всегда, в ответ громко смеётся.

— Подрастёшь узнаешь, — хлопает меня с силой по плечу, отчего у меня ноги подгибаются.

— Когда ответ узнаешь? Долго ждать вашего гриве? — смотрит мне прямо в глаза.

— Не знаю я. Как ответит, тебе расскажу конунг, — я и правда не знаю, что смогу узнать, у самой себя.

Следующие дни мы проходим пороги, первый я даже не успела испугаться, не поняла и не почуяла. Второй по земле прошла, ещё и порадовалась, Сверр рядом шёл, и я от счастья улыбалась.

А вот третий, который варяги называли Геландри[2], что означает “Шум порога”, был для меня неожиданным, прошли мы его с трудом, кнорр мотало из стороны в сторону.

Только я немного отошла от этого испытания, как уж на следующий же день к вечеру, меня и вправду привязали к мачте. Округлившимися от ужаса глазами, я наблюдала за четвертым порогом, состоящим из 12 уступов, что лежали один за одним. Вода бурлила и кипела, вокруг во многих местах торчали из воды камни.

Именовали его Аифор, а на языке полян, в землях которых мы плыли, Неасит[3]. А значило это что он ненасытен. Пожирает он корабли и людей. Вот и мы потеряли один из кнорров Рёрика, рулевой не справился с порогом.

Пройдя порог мы встали на берегу на ночёвку. К своему удивлению, внутренне я была уже готова к таким испытаниям. Меня не напугал этот ненасытный, и я даже поверила, что могу сравнится с варягами. Вот, оказывается и женщина многое может.

Счастливая от того, что смогла, от того что не свалилась в воду, уснула крепким и спокойным сном.

И привиделся мне во сне Рёрик, он улыбался и было видно, что улыбка его счастливая. Руки его нежно обнимали девушку, светловолосую и юную. Она весело смеялась и смех её был, будто колокольчик. Было видно Рёрик и девушка, очень счастливы.

Проснувшись, я задумалась, что сказать конунгу Ладоги. Нет, спешить не буду, а то ведь не поверит. Потому, повременю немного, а уж потом порадую, пусть женится, он будет счастлив.

Следующие дни мы прошли ещё три порога, то были Варуфорос, по-русски Вулнипрах, «ибо он образует большую заводь». А потом Леанди, по-русски Веручи, что означает «Кипение воды». А потом седьмой, самый малый Струкун, по- нашему Напрези, «что переводится как “Малый порог”»[4].

Когда пороги закончились, было видно, что варяги и простые воины, и конунги рады, что благополучно завершилась эта часть пути. Дальше нас ждало спокойное течение реки, дней пять, а при сильном ветре и менее.

По утру я пыталась найти взглядом Сверра, но он последние дни был хмур, не весел. Мне подумалось, что это всё из-за тяжелого пути. Конунг гётов всегда сосредоточен на деле, он не отвлекается на мелочи жизненные.

Продолжив путь, я уже знала, что через четыре дня, мы вновь встанем на привал. Это будет последний отдых перед выходом в море. Оно уж совсем был близко, а там и сражение за Корсунь[5].

Последующие дни прошли спокойно, и привал на котором все были веселы. В тот последний вечер перед выходом кораблей в море, варяги не пили своего горячего грога, и вин заморских не пили. Они сидели у костра и пели песни, поражая меня этим. Я не слышала таких песен не от Эльрика иль Кнута, а уж как поет Сверр, я вообще не слыхала раньше.

Мы — драконы моря — Пламя подо льдом, Пой песню, воин, Покидая дом Пой песню, воин — хочет крови ворон… Море — наше братство, Меч — железный друг, Отдали богатство Нам восток и юг Волны — наши сёстры, Нас прибой ласкал, Наши волчьи звёзды Север зажигал Наши волчьи звёзды — выше, викинг, вёсла…

Слушая песню, что пели собравшиеся кругом воины. Я смотрела на Сверра, на Эльрика, обводила взглядом уже ставших мне братьями мужчин. В горле образовался ком в миг, когда я подумала, что будущая битва может унести жизни кого-то из них.

Ранним утром, я встала как только засветлело, спустившись с кнорра, где спала, побрела по берегу. Костры уже все потухли, а новые ещё не начинали, все вокруг спали. Подходя к драккару Эльрика, я нашла его взглядом, присела рядышком, хорошо рядом с братцем. Потом пошла дальше, обходя поочерёдно один костер за другим, смотрела на спящих викингов.

Так обхожу костёр за костром, пока не приближаюсь к двум драккарам конунгов. Они стоят рядом, и спят конунги рядом. Рёрик и Сверр у одного костра, так и должно быть, ведь они друзья.

Побаиваюсь, разбудить и попасться им на глаза, озираюсь и только потом тихо подхожу. Оба конунга, крупные и плечистые, спят рядом с потухшим костром.

Тихо подхожу со стороны Сверра, для меня важен только он и глаза мои только на него смотрят. Сажусь на песок и смотрю на него, как на мужчину, впервые осознавая, что он мне нравится. Взглядом изучаю каждую морщинку на лбу, на чуть-чуть колыхающиеся от ветра волосы. Любуюсь на широкие плечи и сильные руки, понимая, что может больше и не придется так любоваться.

Взгляд спускается к груди, где из-под выреза рубахи, разошедшегося широко во сне, на меня смотрит голова черной птицы, а ещё её поднятое крыло. Уперев взгляд смотрю, где-то я уже видела подобное…

Сверр рядом лежит, спит. И я тяну руку, подвигаю ворот рубахи, и передо мной рисунок из двух чёрных птиц. Когда-то давно, я заблудилась в лесу, и видела его во сне. В ветхой лесной избушке, видела уже это, как мне казалось во сне.

Во сне на коже груди лежащего рядом человека, рисунок в виде двух чёрных птиц, они меня тогда напугали, как всё непонятное.

Закрываю глаза, мне теперь становится понятно, что это он спас меня.

— Любимый, — из глаза стекает слеза.

Именно сейчас, я осознаю что люблю. Я выросла, и теперь поняла, что чувствую любовь к мужчине. Мне невероятно больно понимать, что люблю без надежды на будущее, без взаимности. Понимание того, что никогда не буду счастлива, причиняет невероятную боль.

Замечаю, что на побережье, начинают просыпаться, вставать.

Тоже поднимаюсь и ухожу на кнорр, там уже Хват проснулся.

— Насмотрелась? Что ж ты так измаялась то?

— Хват, прошу, ненужно.

Отхожу и присаживаюсь на палубу, привалившись спиной к борту, закрываю глаза.

Утром наши корабли продолжили путь и подошли к месту где было видно впадение Днепра в море. Море, которое я увидела впервые, сразило меня своей величиной. Оно было больше того, что я представляла, поражая мощью. Я погрузилась в пучину ощущений, счастье что испытывала мне так хотелось разделить со Сверром, но даже смотреть в его сторону я боялась.