Итальянец

– А я вас узнала, – говорит она просто.

– Когда?

– Три дня назад.

Он удивленно моргает, и это придает ей уверенности. Она почти победительница. Смущение уходит, как только она понимает, что он растерян не меньше. А может, и больше, ведь она уже целых три дня думает об этой встрече, каждое утро пытаясь создать случайность, сидя на террасе бара с книгой в руках и непрерывно думая о том, что́ сделает, если вдруг снова его увидит. Но никакой план, никакие заготовленные фразы, никакое предположение не срабатывают сейчас под его взглядом, все еще недоверчивым. В его глазах цвета влажной травы, которые не отрываясь смотрят на нее, мешаются смущение и опасение. В этом опасении, однако, нет ни досады, ни страха. Он чист душой, решает она. Почти как ребенок. Маленький мальчик, удивленный тем, что существуют некие неизвестные ему правила.

– Вам не стоит здесь находиться, – говорит он с сомнением, обращаясь, кажется, не столько к ней, сколько к себе.

– Я удивилась, увидев вас здесь. Я думала, вы далеко отсюда.

– Я и был далеко. Я…

Он умолкает в нерешительности. Озирается и останавливает взгляд на двоих мужчинах, которые неподвижно стоят в десяти-пятнадцати шагах, с беспокойством наблюдая за ними.

– Я не должен с вами говорить.

– По-моему, вы уже это делаете… Не думаю, что у вас есть выбор.

Он молчит. И пристально на нее смотрит. Наконец слегка пожимает плечами, словно смирившись.

– Пойдемте, – говорит он.

Уверенность на мгновение покидает ее. Он едва заметно дотрагивается до ее локтя, как бы призывая следовать за ним, а сам направляется к боковому выходу с рынка, где стоят прилавки с едой, где жарят осьминогов и продают напитки. От его прикосновения ее бросает в дрожь. Она идет за ним – вернее, дает себя увести по мокрому полу, пахнущему рыбой и морем, между прилавками с разделанным тунцом и меч-рыбой, лангустами и блестящими рыбинами, покрытыми чешуей, с глазами навыкате. Они останавливаются возле одного из прилавков, и Ломбардо жестом предлагает ей сесть за столик, а сам садится на другой стул; она видит, что оба его товарища продолжают держаться на расстоянии, но теперь ведут себя иначе. Они больше наблюдают за людьми вокруг, чем за ними. Наблюдают внимательно и с подозрением.

– Простите меня, – говорит он. – Я ведь так вас и не поблагодарил.

Елена делает движение, которое должно означать, что это не важно.

– Вы поблагодарили меня два месяца назад, у меня в доме. Еще до того, как появились ваши друзья, или кто они вам.

– Я этого не помню.

– Но вы это сделали. На итальянском.

– А-а… Вы были сама…

– Любезность?

– Храбрость.

– Никакой храбрости в том, что я сделала, не было, – качает головой она. – Я предупредила, кого вы назвали, и они за вами приехали. Вот и все.

– Вы могли выдать меня гвардейцам.

– Вообще-то я собиралась. Но вы были так беспомощны, что я передумала.

Они молчат, глядя друг на друга. Подходит официант; она ничего не заказывает, а он – только пиво. Но к пиву не притрагивается.

– У меня дома остались вещи, которые принадлежат вам: часы.

Он улыбается. У него широкая, ясная улыбка, от которой его загорелое лицо светлеет. Очень естественная. И приятная.

– И правда, остались… Часы, компас и глубиномер.

– Надеюсь, они вам были не очень нужны.

Интонация у Елены вопросительная, и на секунду ей кажется, будто он хотел что-то сказать, – например, «мне выдали другие приборы», думает она, – но он продолжает молча смотреть на нее, и улыбка все не сходит с его губ.

– Почему вы шли за нами?

– Я шла не за вами всеми, а за вами лично.

– И что вы хотели?

– Ничего особенного… А вы бы не сделали то же самое на моем месте?

Он ненадолго задумывается.

– Полагаю, да.

Он смотрит на бутылку с пивом и проводит пальцем по запотевшему стеклу. Потом поднимает глаза, и взгляд у него испытующий.

– Что вы собираетесь делать?

– Я ничего не собираюсь делать. Я же говорю, я увидела вас три дня назад, случайно.

Казалось, он восхищен.

– И вы сторожили в порту все это время? Чтобы снова со мной увидеться?

– Да. Это меня развлекало. Будто в каком-нибудь романе или фильме, понимаете?.. Игра в детектив. Хотела убедиться, что это действительно вы. Что вы до сих пор здесь.

Он говорит, немного понизив голос:

– И вы знаете, что я здесь делал. Или подозреваете.

– Пожалуй, знаю. Что вы делали или сделали. Вопрос в том, что вы делаете сейчас.

Он снова моргает.

– Все не просто.

– Да уж… понимаю.

Он задумывается; видно, что ему нелегко. И он кажется очень серьезным.

– Я думаю, не обижу вас, если попрошу проявить осторожность.

– Как раз обидите.

– Простите.

Обаятельная улыбка, недавно озарявшая лицо мужчины, вдруг исчезает. Неожиданно он встает, достает из кармана несколько монет и кладет их на столик.

– Я не могу себе позволить столько времени проводить с вами. У меня…

Она смотрит на него, продолжая сидеть:

– Обязанности?

– Это может быть опасно.

– Для кого?

– Для нас обоих.

– Вы ведь сейчас на судне… «Ольтерра» – так, кажется.

Она видит, что он вдруг побледнел. Так сильно, что это ее даже пугает. Он смотрит на своих товарищей, потом на нее. И снова садится.

– Мы его ремонтируем, – говорит он совсем тихо. – Капитан повредил судно, удирая от англичан.

– Я знаю. Это случилось рядом с моим домом.

– Одно предприятие в Генуе вернуло корабль на флот и пытается восстановить его ходовые качества. Мы хотим переправить его на родину.

– Вы больше не водолаз?

– Водолаз по-прежнему. Я занимаюсь корпусом.

Елена кивает на его товарищей:

– Они тоже?

– Да.

– Они гражданские, несмотря на войну?

– Точно так.

– А вы?.. Вы больше не главный старшина Королевских военно-морских сил?

Он пристально смотрит на нее:

– Откуда вы узнали?

– Из вашего удостоверения, вспомните. Я видела его, когда вы были у меня в доме.

Он с тревогой оглядывается вокруг.

– Умоляю вас…

– Не надо. Я же дала вам слово.

Он смотрит на нее как-то странно, как будто фраза «я же дала вам слово», произнесенная женщиной, дезориентировала его еще больше.

– Как только смогу, постараюсь вам все объяснить, – говорит он наконец.

– Мне не нужны объяснения.

– И все-таки я вам обещаю. В сущности, вы имеете на это право.

Она задумчиво кивает. Кажется, он ее убедил. Она смотрит на него почти с вызовом:

– Пожалуй, я с вами соглашусь. Я имею право знать.

Склонившись над столом с книжными новинками, Самуэль Сокас, доктор Сокас, протирает очки в стальной оправе безупречно чистым носовым платком, аккуратно складывает его треугольником и возвращает в нагрудный карман пиджака. До Елены доносится аромат лосьона «Флюид».

– Пришло «Утвержденное железнодорожное расписание», доктор.

Сокас, оживившись, поднимает голову, и Елена протягивает ему толстую книгу на английском языке: последнее издание действующего железнодорожного расписания в Соединенных Штатах.

– О-о, прекрасно.

Елена указывает на Курро, который в глубине магазина открывает ящики и разбирает книги. Он только что достал четыре экземпляра последнего романа Хардиела Понселы и один из них уже поставил на витрину.

– Получили сегодня, с утренней посылкой.

– Это замечательно.

Доктор бросается листать расписание, пальцами с аккуратно подстриженными и отполированными ногтями нетерпеливо водит по странице, по колонкам с перечислением пунктов назначения и времени прибытия: Чикаго – Сент-Луис, 04:32, 11:17, 17:45, 02:00. Даллас – Хьюстон, 09:30, 12:05, 15:43, 19:27… Наконец удовлетворенно качает головой.

– Ты не представляешь, как ты меня обрадовала. – Он поднимает глаза и поправляет очки. – Разве тебе придет в голову что-нибудь прекраснее, чем знать, во сколько отец семейства в Иллинойсе садится в поезд и едет на работу и сколько времени у него занимает дорога?.. Или когда его поезд проедет мост через Миссисипи или узловую Гранит-Сити?