Завтра, завтра, завтра

Через неделю в больницу ее повезла Фреда. Сэди, не в силах признать правоту сказанных когда-то бабушкой слов, не обмолвилась ей о том, что произошло между ней и Сэмом. Однако, когда Фреда подкатила к крыльцу детского отделения, Сэди осталась сидеть в машине.

– Что с тобой, моя милая Сэди? – встревожилась Фреда.

– Я запуталась, – шмыгнула носом та. – Я – дрянь. Я все испортила.

Сэди испуганно сжалась: сейчас Фреда обрушится на нее с упреками, закричит: «Я же тебя предупреждала!» – и погонит в больницу извиняться перед Сэмом, не слушая уверений, что Сэм ее ни за что не простит. Взрослые вечно полагают, что ребячьи проблемы не стоят и выеденного яйца и уладить их – плевое дело.

Но Фреда лишь кивнула и взяла ладошки Сэди в свои руки.

– Ох, моя любимая девочка, – сочувственно произнесла она. – Как тебе, должно быть, тяжело. Это великая потеря.

Фреда поднесла к уху громоздкий мобильный телефон размером с кирпич, отменила все деловые встречи и повезла Сэди в Беверли-Хиллз в их любимый итальянский ресторанчик. Ресторанчик был средней паршивости, зато очень уютный, а любезные официанты мило флиртовали с Фредой. Бабушка устроила для внучки роскошный пир: заказала обожаемого ею цыпленка с пармезаном и фруктовое мороженое, облитое сиропом и обсыпанное орехами. Только когда принесли счет, Фреда затронула болезненную для Сэди тему.

– Люди разные, Сэди. Есть такие, как ты и я. Крепкие и стойкие. Нас ничем не перешибешь. Мы все переживем. Выстоим в любую бурю. А есть такие, как твой друг. Хрупкие и слабые. Которые ломаются от малейшего дуновения ветерка. С которых надо сдувать пылинки.

– Но разве я переживала какие-то бури, бабуль? – удивилась Сэди.

– Да. Ты не дрогнула, сражаясь с болезнью сестры. Помогла ей победить рак. Ты держалась настоящим молодцом, хотя твои папа и мама этого, к сожалению, не замечали. А должны были! Но я-то заметила. И горжусь тобой, солнышко.

– Подумаешь, – смутилась Сэди. – Это не идет ни в какое сравнение с тем, что пережила ты.

– У младших сестер незавидная участь, уж мне ли этого не знать. И я горжусь тем, как ты помогала этому мальчику. Пусть все закончилось не очень хорошо, но ты поступала правильно. Творила добро и для него, и для себя. Оказывалась рядом в часы его кромешного одиночества. Когда он был потерян, слаб и несчастен. И пусть товарищ из тебя вышел неважный, ты подставила ему дружеское плечо, когда он больше всего нуждался в друге.

– Но ты же предсказывала, что это плохо кончится.

– Пф, – фыркнула Фреда, – предсказывала! Гадала на кофейной гуще. Нашла кого слушать! Старую бабку, рассказывающую сказки.

– Если честно, бабуль, мне его не хватает, – всхлипнула Сэди.

– Возможно, все еще наладится.

– Вряд ли. Он ненавидит меня, ба.

– Вот что я тебе скажу, деточка моя: если жизнь не обрывается внезапно, она длится долго. Бесконечно долго.

Сэди недоверчиво хмыкнула, но промолчала. Банальщина. Пусть и смахивающая на правду.

Прилетев в Кембридж, Дов не позвонил. Она знала, что он вернулся. Не мог не вернуться: близилась середина января, начинались лекции. Она не хотела звонить ему. Не хотела заявляться непрошеным гостем на порог его квартиры. И поэтому написала ему письмо. Она корпела над ним несколько часов, всячески переделывая фразы и переставляя слова, но образчика эпистолярного жанра из-под ее пера так и не вышло.

«Привет, Дов!

Играюсь в “Хроно Триггер”. Есть что обсудить».

Ответ пришел только через сутки.

«Уже играл. Но почему бы и не обсудить? Не хочешь заглянуть вечерком на огонек?»

Предчувствуя, что напросилась на собственные похороны, Сэди вырядилась во все черное: черное платье, черные колготки и черные «мартенсы». Секси. Обворожительно, но не вызывающе. Пусть Дов кусает себе локти. Пусть видит, что он теряет. Она села в метро и вышла на станции «Гарвардская площадь». Автостереограмма «Волшебное око» до сих пор висела на стене, размалеванная граффити и слегка обтрепанная по краям. Рождество закончилось, и люди потеряли к ней всякий интерес. Сэди решила повременить с Довом и еще разок посмотреть на плакат. Подойдите ближе, затем медленно отступайте назад. Прикройте глаза.

Она приблизилась к чудодейственному плакату, и сознание ее прояснилось. Неважно, что заявит ей Дов: она в любом случае не сорвется на крик и не захлебнется слезами. Не станет ни в чем его убеждать.

В дом она не вошла, хотя у нее были ключи, а позвонила снизу. Дов спустился и открыл ей дверь. Поцеловал в щеку и потянулся к ее пальто. Но она не захотела снимать его. Словно защищаясь от враждебного мира, она куталась в его защитный кашемирово-шерстяной кокон. Этот «кокон» Фреда купила в универсаме «Подвальчик Филене» и подарила первокурснице Сэди осенью, когда та собиралась в университет. «Держи, – улыбнулась бабушка, – не мерзни там».

– Я останусь в пальто, если не возражаешь, – сказала Сэди и посмотрела прямо в глаза Дова.

Скрестила на груди руки и приободрила себя: «Не раскисай».

– Прости, – вздохнул Дов, – но мы с Батией решили начать все заново.

Он сообщил ей, что увольняется из МТУ, пакует вещи – только сейчас она обратила внимание на горы коробок – и сдает в субаренду квартиру. Поэтому ему нужны ключи, которые он ей когда-то отдал. Покончив с рутиной, он вернется в Израиль и приступит к работе над продолжением «Мертвого моря».

Сэди стиснула зубы.

– Нечто подобное я и подозревала, – небрежно и равнодушно произнесла она.

«Держись», – взывал ее разум, и она, раздавленная горем, пыталась найти хотя бы одну причину, по которой ей стоило держаться. «Возможно, – подсказывал мозг, – тебе взбредет в голову поступать в аспирантуру и потребуется рекомендательное письмо от Дова. Или ты устроишься в компанию, где трудится он. Или он предложит тебе поработать над игрой. Или вы вместе войдете в какую-нибудь экспертную группу. Или его выберут присуждать награды за интересные игры». Сэди, наравне с Сэмом, отлично умела рисовать картины будущего. И понимала, что в будущем, потеряв Дова-любовника, могла обрести Дова-коллегу, Дова-начальника или Дова-друга. А значит, если она продержится и не сорвется, то все, что между ними было, было не напрасно. Если жизнь не обрывается внезапно, она длится долго. Бесконечно долго.

– Ну ты и молоток, – восхитился Дов. – Я чувствую себя просто свиньей. Мне было бы несравненно легче, если бы ты наорала на меня или устроила скандал.

– Я знала, что ты женат, – пожала плечами Сэди.

Ой ли? Впрочем, да, знала. Задолго до того, как стала ломать комедию перед собой и Довом, что понятия ни о чем не имеет. О семинаре по разработке игр не шло и речи, когда она прочла биографию Дова на новоявленном игровом сайте. Она залезла на сайт во время каникул перед вторым курсом, на минутку оторвавшись от «Мертвого моря», похитившего у нее целое лето. В биографии упоминались жена и сын. Безликие и безымянные, не отложившиеся в ее памяти, но все-таки существующие. Реальные. Дов никогда не говорил о них, и она, закрутив с ним любовь, убаюкала совесть жалким рассуждением: «Раз он молчит, то и мне нечего лезть не в свое дело».

– Сама виновата.

– Иди ко мне, – растроганно распахнул он объятия, но Сэди помотала головой. Она не желала, чтобы он к ней прикасался.

– Прошу, Дов, не надо.

Уверившись, что Сэди не собирается закатывать сцен, Дов смягчился. Глаза его подобрели, наполнились любовью и жалостью. Сэди жадно вглядывалась в его лицо. Она хотела запомнить его именно таким – сердечным и нежным. И, не отрывая от него взгляда, она попятилась к двери.

– Сэди, не торопись. Давай закажем чего-нибудь тайского. Коллега прислал мне релиз новой игры Хидэо Кодзимы. Здесь ты ее не увидишь еще год, а то и дольше.