Свет колдовства

Она подождала немного и вновь занялась свитками. Работа продолжалась в полной тишине. И всё же Коннор не мог целиком сосредоточиться на деле: мешало присутствие Галии, и он ничего не мог с собой поделать. Он был пантерой и чувствовал тепло её тела, находясь на расстоянии трёх футов, чуял её запах, и этот запах был приятным. От Галии пахло чистотой и шампунем, а ещё чем-то тёплым, сладким и здоровым. Как от шерсти щеночка, греющегося на летнем солнце. Всё это отвлекало Коннора, мешало с головой погрузиться в работу. Порой слова на пергаментах сливались, и тогда он вообще не мог уловить смысл фраз. Но гораздо сильнее, чем тепло, запах и взгляды Галии, на него влияло некое ощущение, в котором Коннор сначала никак не мог разобраться. Затем понял — единство, почти осязаемое напряжённое поле, возникшее между ними. Казалось, потрескивает наэлектризованный воздух, приподнимая волоски на руках Коннора. Как ни старался он отмахнуться от этих ощущений, всё напрасно. А тишина только усиливала напряжение.

“Нужно что-то сказать, — решил Коннор. — Неважно что, главное, чтобы она поняла: на меня всё это не действует”.

Он уставился на свиток, уже начиная его презирать. Если бы удалось отыскать в этих пергаментах что-либо полезное… И вдруг Коннор увидел то, что искал, на листе, который в эту минуту держал в руках.

— Галия, гляди — это самые древние рукописи, в них речь идёт о драконшах. Говорится и о том, на что способны драконши, что им подвластно, кроме тёмной энергии. — Он стал читать, запинаясь на малознакомых словах: — “Драконше достаточно прикоснуться к любому зверю, чтобы принять его облик, узнать всё, что известно этому зверю, обрести все его умения. Число обличий, которые она может принимать…” Кажется, следующее слово означает “бесконечно”. “Следовательно, она истинный оборотень, единственная, достойная этого звания”.

— “Число обличий, которые она может принимать, бесконечно…” — повторила Галия, заметно волнуясь. — Знаешь, в этом есть смысл. Тот же дар унаследовали и члены Первого Дома, только у них он довольно слабый. Мы можем выбрать облик любого зверя — но только в первый раз. А после нам приходится перевоплощаться именно в этого зверя.

— Тебе нужно только прикоснуться к зверю, чтобы принять его облик? — спросил Коннор.

Галия кивнула:

— Так мы делаем выбор. Но истинная драконша может прикасаться к чему угодно и принимать внешний вид любого предмета, мало того, она может менять облик бесчисленное количество раз…

— Да. Значит, выследить драконшу почти невозможно, — вздохнул Коннор.

С началом беседы напряжение в комнате рассеялось, и он немного успокоился. По крайней мере, слова не застревали в его горле. Но Галия вдруг придвинулась ближе и заглянула в его свиток.

— Интересно, говорится ли тут что-либо о том, как отличить… Погоди, Коннор, погляди на нижние строки.

Ему пришлось наклонить голову к свитку, и волосы Галии скользнули по его лицу.

— Какие?

— Там говорится что-то про рога, — лихорадочно бубнила Галия. — Ты знаешь этот язык лучше, нежели я. Что это за слово?

— “Независимо”? Нет, не так… — Он стал читать: — “Но какой бы облик ни принимала драконша, её всегда можно узнать…”

— “…по рогам”, — подхватила Галия.

Они закончили читать вместе, помогая друг другу:

— На лбу у драконши бывает от одного до трёх рогов, в редких случаях — четыре. Эти рога… — оба невольно повысили голос, — вместилище её силы, которую отнимают ведьмаки, захватывая драконш в плен и лишая их способности превращаться”.

Оба замерли, смотря на свиток, — эти минуты показались Коннору бесконечными.

Галия больно стиснула ему руку и тихо выговорила:

— Вот он. Вот ответ. — Подняв голову, она слегка встряхнула его запястье: — Да, это решение! Коннор, мы нашли его!

— Тише! Ты переполошишь весь дом. — Но её радостное волнение уже передалось Коннору. — Дай подумать… Да, у Ажды могли быть рога. Её волосы были разлохмачены, они падали на лоб. Помню, это показалось мне странным. В остальном она была опрятна.

— Теперь понимаешь? — Галия ликующе рассмеялась.

— Да. Но ты представляешь себе, как трудно лишить драконшу её рогов?

— Какая разница! Коннор, прекрати хмурить брови, порадуйся со мной! Мы ведь нашли ответ. Нам известно уязвимое место драконш. Мы знаем, как бороться против них!

Коннор был не в силах сопротивляться: радость Галии оказалась заразительной. Чувства, погребённые в глубине его души, разом вырвались наружу. Он пожал руку Галии, стараясь не выдать внутренней дрожи.

— Это сделала ты, — сказал Коннор. — Ты обнаружила эти строчки.

— Но они на твоём свитке. Их мог бы найти и ты.

— А ты первой предложила изучить пергамент.

— А ты… — Она вдруг осеклась и, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза.

Их лица разделяла только пара дюймов, и они говорили шёпотом. Глаза Галии цветом напоминали летние листья, ярко-зелёные, с явно обозначившимися зелёными прожилками. И вдруг её лицо исказила боль.

Она по-прежнему смотрела на Коннора и сжимала его руку, но её глаза стали грустными.

— Ты — единственный… — наконец тихо произнесла она.

Коннор сжался.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ты всё понимаешь.

Она произнесла эти слова просто и убедительно, что возразить было нечего.

Но Коннор стоял на своём:

— Послушай, Галия, если ты о том, что произошло в библиотеке…

— Наконец-то ты признал, что там что-то произошло!

— …тогда я не понимаю, что с тобой стряслось. Мы оба оборотни, в ту минуту мы утратили способность рассуждать здраво. Находились в состоянии стресса. Пережили минуту… физического влечения. Так бывает иногда, но не следует воспринимать всё это всерьёз.

Галия внимательно посмотрела на него:

— Значит, ты убедил себя, что это была “минута физического влечения”?

И в самом деле, Коннору почти удалось убедить себя, что между ними ничего не было.

— Я ведь объяснил, — продолжал он хрипло, — любовь — удел слабых. А мне чужда слабость, я никому не позволю заставить меня стать слабым. И потом, при чём тут ты? У тебя уже есть жених. Ил отважен, добр и прекрасен, скоро его могущество будет безмерным. Чего же ещё ты хочешь?

— Ты прав, — кивнула Галия. — У него много достоинств. Я уважаю его, восхищаюсь им, даже люблю. Разве его можно не любить? Но я в него не влюблена. Я…

— Не говори так! — Коннор вроде бы сердился, но слова Галии его обрадовали. Но он заставил себя продолжать: — Какая принцесса может ставить своё счастье превыше счастья своего народа? Превыше участи целого мира?

— Это неправда! — вскипела Галия. Она была в гневе. Её глаза вдруг вспыхнули глубоким зелёным огнём. — Я не отказываюсь от церемонии. Просто пытаюсь объяснить, что в действительности люблю тебя. Ты — мой супруг по духу, Коннор. И ты знаешь это.

Супруг по духу… Эти слова поразили Коннора. Но он сумел выстроить преграду в душе. Слова ударились о преграду, но не улетучились, а попали в какую-то нишу, созданную для них, и улеглись в неё. Наконец-то были найдены и произнесены слова, точно описывающие их отношение друг к другу: это не физическое влечение, порождённое стрессом, и не романтический флирт, а соединение супругов по духу. Супруги по духу — Коннор и Галия. Но это ничего не меняло: им не суждено быть вместе.

Глава 14

Коннор уронил голову на руки и прослезился. Он дрожал — Ракш Коннор, который никого не боялся и никому не открывал свою душу. Хуже всего было то, что он никак не мог взять себя в руки. Но вдруг Галия обняла его, и Коннор заметил, что и она плачет. Но, в отличие от него, Галия не старалась сдержать слёзы, — наверное, потому, что от этого не становилась слабее.

Она гладила парня по голове, не переставая шептать:

— Коннор, мне так жаль. Коннор… можно звать тебя Ракш?

Коннор гневно потряс головой, стараясь больше не всхлипывать.

— Для меня ты всё равно останешься Коннором. Просто… это ты, вот и всё. И я сожалею обо всём, что произошло. Мне больно видеть, как ты плачешь. Наверное, ты думаешь, что было бы лучше, если бы мы никогда не встретились…