Все против короля

– А я знаю все, что мне требуется для выполнения моих должностных обязанностей, – тут же парировала я. – Вот если бы Зайцева уволили не по пункту третьему статьи семьдесят семь Трудового кодекса, а по какой-либо другой статье, то я бы непременно проверила законность такого приказа. Извините, но то, что творится в душе у каждого сотрудника «Красного Октября», какие у него желания, меня не касается. На то у нас в штате есть психолог. Правда, она сейчас в декретном отпуске, но ушла туда всего месяц назад. Если бы Зайцев хотел пожаловаться на то, что его желание не совпадает с желанием работодателя, то успел бы к ней обратиться.

Истомин посмотрел на свои наручные часы и сказал:

– Жаль, что у меня больше нет времени на продолжение этого чрезвычайно интересного разговора, через пять минут я должен быть у вашего генерального директора. Полина Андреевна, я думаю, что встречаемся мы с вами далеко не в последний раз. У меня к вам есть еще вопросы, но это потом, потом. – Леонид Павлович встал, наклонил голову, посмотрел на меня поверх своих очков, таинственно улыбнулся и удалился.

Едва он вышел из кабинета, я принялась листать папку с договорами. Найдя нужный, я несколько раз его перечитала. Ничего странного, смешного и уж тем более противоречащего правовым нормам там не было. Над чем же ухмылялся Истомин? Что он там нашел? Я изучила каждую букву в контракте, каждую цифру и запятую, но все они стояли на своих местах и были совершенно оправданны. У меня голова пошла кругом. То ли я не замечала очевидного, то ли следователь прокуратуры был просто жалким недоумком. Так или иначе, но ситуация превратилась для меня в проблему.

Минут за пять до окончания рабочего дня ко мне забежала Гулькина.

– Поля, привет! Наконец-то я до тебя добралась! Скажи, я ужасно выгляжу, да?

– Да уж, похвастаться нечем. Но, к счастью, все это не смертельно.

Лера вздохнула, села на стул, закрыла рукой ссадину на щеке и спросила:

– Значит, ты про Дубцова уже слышала?

– Да, слышала.

– Такой молодой, всего двадцать два года... Кто бы мог подумать, что все так обернется! И зачем только Борщинский все это затеял? Как выпускали красный кирпич, так бы и выпускали... Зачем нужны были эти «сэндвичи»? Впрочем, ему-то они были нужны... Вот сволочь!

– Лера, ты хочешь сказать, в том, что произошло в тот злополучный день, виноват Борщинский? – искренно удивилась я.

– А кто же еще? – Гулькина посмотрела на меня так, будто я только что свалилась с луны.

– Ты ничего не перепутала?

– Нет. Оказывается, он всю эту сделку ловко провернул, установленное оборудование как следует не проверил... Конечно, после того как Борщинский «откат» получил, квартиру шикарную на него купил, ему уже все до фонаря...

– Лера, откуда ты все это знаешь? Ты ведь еще сегодня утром, когда мне по телефону из дома звонила, об этом понятия не имела, так? Или все-таки знала, но молчала?

– Ну я кое о чем уже давно догадывалась, – Гулькина замялась, – и хотела от тебя услышать подтверждение, но ты промолчала. Конечно, это не телефонный разговор... А тут я пришла на завод, а все в открытую говорят, что Борщинский – преступник! Не успела я в бухгалтерию зайти, как на меня столько новых подробностей обрушилось!

– Странно, а мне показалось, что на заводе все молчат, словно воды в рот набрали.

– Это тебе действительно показалось, потому что ты одна в этом кабинете сидишь, а у нас в бухгалтерии все разговоры только о главном механике, да и не только у нас...

«Похоже, в профессиональном хоре даже фальшь звучит профессионально», – подумала я. Лерка взглянула на часы и воскликнула:

– Ой, уже шестой час! Домой пора. Поля, ты сегодня на машине?

– Как обычно.

– Довезешь меня до дома?

– Куда же я денусь? Пошли.

Обычно я всеми правдами и неправдами старалась отвязаться от такой болтливой пассажирки, но сейчас случай был особый. Гулькина оказалась намного осведомленнее меня, и я собиралась по дороге у нее еще что-нибудь выведать. Это не было порочным любопытством. Меня охватило вполне здоровое желание докопаться до истины. Конечно, все, о чем говорит Лерка, надо мысленно пропускать через сито. Но было бы над чем поразмышлять, а «зерна от плевел» я уж как-нибудь отберу!

Когда мы сели в мой «Мини Купер», я спросила у Гулькиной:

– Ты помнишь Анатолия Зайцева из отдела снабжения?

– Ну еще бы! Такой высокий, симпатичный, у него был роман с Ленкой из отдела кадров, потом с Сонькой-укладчицей...

– Лера, меня не интересуют его любовные похождения. Если только это не связано с его увольнением. Ты не знаешь случайно, почему он уволился?

– Знаю, у него был серьезный конфликт с Борщинским, как раз из-за корейского оборудования.

– Да? А в чем суть того конфликта?

– Ну, Толик вроде бы до чего-то там докопался, и главный механик стал его выживать с завода всеми правдами и неправдами.

– Странно, а мне Виталий Кириллович никогда не казался скандальным и корыстным. Напротив, он производил впечатление очень интеллигентного человека, даже в критических ситуациях умеющего держать себя в руках. Потом он вроде бы был против приобретения этого злосчастного оборудования. Я на планерке как-то слышала, что он отрицательно высказывался по этому поводу, – размышляла я, не сводя глаз с дороги.

– Лицемер! Это он для отвода глаз. Сам выдвинул эту идею о расширении производства, а потом, чтобы никто ничего не заподозрил, стал делать вид, что ему эта сделка малоинтересна. Только уж процесс пошел, и стоил он немалых денег. Кстати, Поля, видишь вон те два новых дома-близнеца?

Я на секундочку повернула голову направо и сказала:

– Вижу, и что?

– Так вот Борщинский в одном из них себе квартиру купил. Каково, а?

– Да, впечатляет. Район хороший, да и планировка квартир в этих домах, наверное, отличная.

– Да, моя мама к одной знакомой в гости в этот дом заходила, в однокомнатную квартиру, так там площадь, как в нашей «трешке». Одна кухня-столовая чего стоит! В ней в футбол играть можно, – восторженно говорила Лерка.

– А зачем в столовой играть в футбол? – усмехнулась я. – У нее ведь совсем другое назначение.

– Ну это я так, образно сказала, чтобы подчеркнуть размеры. Тебе, Поля, конечно, проблемы с жилплощадью неведомы. Ты с дедом в огромном особняке живешь. У тебя нет бытовых проблем, да и вообще особых забот нет. А я вот с младшим братом в одной комнате сплю, причем в проходной. И перспектива у меня только одна – выйти замуж и переехать к супругу. Следователь из прокуратуры таким неинтересным оказался, да еще женатым... Поля, а может, у вас в коттеджном поселке есть какие-нибудь молодые и неженатые мужчины?

– До сих пор не замечала, но ради тебя присмотрюсь к соседям.

– Вот на этом спасибо! Знаешь, Полина, мне больше брюнеты нравятся.

– Ладно, блондинов, рыжих и лысых в расчет брать не буду, – сказала я, с трудом сдерживая улыбку.

– Нет, я, пожалуй, рассмотрю любые кандидатуры, разве что за исключением престарелых вдовцов. Ну вот мы и приехали. Как хорошо, что ты меня так быстро довезла, а то мне еще ужин приготовить надо. Я фарш накрутила, а котлеты пожарить не успела. На работу вызвали. Еще щи на завтра нужно сварить, – говорила Гулькина, демонстрируя свою домовитость.

– Ладно, пока, – я махнула Лерке рукой.

Она выпорхнула из моей машины, окрыленная надеждой на то, что я ей в самом скором времени кого-нибудь сосватаю. Только вот беда, ни одного кандидата в Леркины женихи у меня на примете не было. Развернувшись, я поехала в спортивный комплекс «Зенит», потому что в свободное от работы время предпочитаю нырять с головой не в кастрюльки, а в бассейн.

Гулькина сказала, что я не знаю никаких забот. Как же она не права! Она всегда жила с мамой и папой и понятия не имеет, что такое быть круглой сиротой. Неправда, что детство всегда беззаботно. Беззаботность возможна лишь до той минуты, пока не родится сознание ответственности за свои поступки и его последствия. Возможно, кто-то уже рождается с этим чувством. У кого-то его появление могут простимулировать определенные жизненные обстоятельства, как у меня. Я никогда не была озорной веселушкой и хохотушкой, а росла прагматичной особой, которая твердо знает, чего хочет. А хотела я, чтобы тот, кто виноват в смерти моих родителей, понес заслуженное наказание. Долгие годы в моей душе кипела жажда мести. И в конце концов я смогла воздать виновному по заслугам...