Страница 40 из 85
Но — не сложилось; в двадцать пятом году на конгрессе в Ливорно ИСП раскололась; Джоттто вместе с другими товарищами примкнул к итальянским коммунистам, а после убийства одного из функционеров партии Муссолини, в котором он принимал живейшее участие, принуждён был бежать из Италии в Турцию, где встретился и установил контакт с сотрудниками недавно созданной советской разведки.
Это было время тектонических перемен в революционном, социалистическом движении старушки-Европы. На состоявшемся годом раньше в Москве Пятом конгрессе Коминтерна в связи с поражением ряда революционных выступлений, ухода в подполье коммунистов многих стран, и ясно заметным стремлением социал-демократических партий к союзу с фашистами, было решено кардинально пересмотреть тактику и стратегию организации. В частности (хотя официально это, разумеется, никогда не объявлялось), ячейки Коминтерна активно привлекались к сотрудничеству с органами советской разведки, и в первую очередь, с Иностранным Отделом ГПУ.
Не избежать бы этого и свежеиспечённому итальянскому коммунисту Джотто Мелацци — если бы судьба не свела его с доверенным лицом председателя ИНО Трилиссера. Тот, оценив перспективы нового агента, получившего оперативный псевдоним «Дорадо», предпочёл не использовать его в общекоминтерновской деятельности, а оставить для «особых поручений». По большей части это было наблюдение за действующими в Италии коммунистическими ячейками; несколько раз «Дорадо» привлекали для установления контактов, которые нельзя было устроить по другим каналам — например, для связи с высокопоставленными итальянскими военными, одинаково недовольными и Муссолини и перспективой большевистской революции в Италии. Для этого пришлось вернуться в Италию и около двух лет провести там на нелегальном положении, скрываясь и от товарищей по партии, и от ищеек ОВРА, личной службы безопасности итальянского диктатора. Долго это продолжаться не могло, и весной двадцать восьмого года Джотто повторно бежал из страны — на этот раз в Грецию. Устроившись в фирму, ремонтирующую скоростные катера, он многие месяцы провёл в бесплодном ожидании вестей из Москвы. И совсем уже решил, что прежние кураторы махнули на него рукой, когда в один ноябрьский вечер в мастерские в порту Пирей зашёл человек. Спросил Пьетро Винченцо — под этим именем Джотто легализовался на новом месте — и назвал известный только агенту «Дорадо» пароль.
Это задание разительно отличалось от всех, которые ему приходилось делать до сих пор. Найти трёх русских подростков, бесследно исчезнувших в Стамбуле из-под плотной опеки сотрудников советского посольства — задачка сама по себе нетривиальная, такая подходит, скорее, для полицейского агента, чем для разведчика-нелегала. Причём беглецов требовалось не просто найти: нет обнаружив их, следовало проследить до некоего тайника, из которого они предположительно, заберут особо важные документы — после чего, переправить их в СССР. Желательно — в компании упомянутой троицы.
Итак, задача поставлена, сроки определены, необходимые средства, включая безупречно исполненные документы на новое имя, связник передал агенту «Дорадо» из рук в руки. И даже сообщил о двух дополнительных источниках средств, к которым можно будет в случае необходимости прибегнуть (под строгую отчётность, разумеется, социализм, как говорил Ульянов-Ленин — это учёт) — и вперёд, к победе мировой революции! А уж чем приблизит её выполнение полученного задания — так подобных идиотских вопросов Джотто давно не задавал. Меньше знаешь — крепче спишь.
В Стамбуле он опоздал всего на несколько часов. Собранные посольскими сведения позволили довольно быстро выяснить, как именно «фигуранты дела» покинули город — на борту греческого парохода, совершающего регулярный рейс в Бейрут и дальше, в Александрию. Пришлось срочно отправляться в Ливан, где «Дорадо» узнал о внеплановой стоянке «Пелопоннеса», проторчавшем здесь не меньше трёх суток. Он даже заподозрил, что здесь беглецы покинула судно, навёл справки — и выяснил, что из троих «фигурантов» на берег сходили только двое, всего на несколько часов, после чего, дождавшись окончании ремонта, уплыли дальше, в Александрию.
Джотто и сам не смог бы объяснить, что подтолкнуло его отправиться дальше не морем, а по суше, на взятом напрокат стареньком «Форде-Т» — и уж, тем более, что заставило его, заехав для заправки газолином и смены масла в Яффо, навести справки об интересующей его троице. И, как говорят американцы, соврал джекпот: оказалось, что «Пелопоннес» заходил и в Яффо. И не просто заходил, а высадил здесь троих пассажиров, двух молодых людей и девушку лет шестнадцати-семнадцати, по всем приметам совпадавших с теми, кого он искал уже неделю с лишним. В городе их, правда, не оказалось, и выяснить, как именно они его покинули, «Дорадо» не смог, но интуиция опытного разведчика, говорила, что искать их следы следует ни где-нибудь, а именно здесь, в Палестине.
А потому он ещё раз сменил документы, бросил в пустыне несчастную «жестянку Лиззи», предварительно загнав её в овраг, образовавшийся на месте высохшего лет сто назад ручья — и пешком направился в сторону Иерусалима. Мили через полторы его нагнал феллах на нещадно скрипящей арбе, запряжённой верблюдом; сговорившись с ним за горсть медяков, он уже вечером был в Иерусалиме. Снял комнату в пансионе в Армянском квартале города — и вот теперь никак не мог заснуть — мешала полная неопределённость с дальнейшими действиями. Искать трёх русских сопляков в большом городе, где народы и языки спокон веку перемешаны, как в плавильном тигле, да ещё и под самым носом британской военной администрации, которая вполне может им заинтересоваться? Можно, конечно, попробовать, троица достаточно приметная, наверняка бросается в глаза — но времени на это уйдёт слишком много. Столько у него в запасе не было, к тому же, оставался риск, что Иерусалим для «фигурантов» лишь промежуточный пункт в их загадочном ближневосточном вояже. Упустишь сейчас — где их потом искать?