Завещание Петра

Ларькин принялся за дело немедленно.

— Насчет аварийной машины... можно проверить, — говорил Мозговой, идя с Борисовым к выходу из клиники.

— Займитесь, Алексей Алексеевич, — разрешил тот. —Сейчас я довезу вас до вашей конторы, а потом вооружусь сухпайком и помогу Виталию. Надо же мне тоже что-то делать. По всему видно, мы с ним будем в этой регистратуре сидеть до вечера. Если понадобится, найдёте нас там.

Вернувшись в клинику с бутербродами и кофе, майор застал Ларькина с головой погрузившимся в работу. Увидев начальника, тот сделал гостеприимный жест в сторону ближайшего стула и, принимая бутерброды, беззвучно сказал:

— Юрий Николаевич, сегодня я заметил за собой «хвост». Темно-синий «BMW». Какое-то время шел за автобусом, обогнал его только у клиники, когда автобус остановился. Ошибиться я не мог.

—А вчера ничего не было, —ответил Борисов. —Очевидно, мы на верном пути. Но кому это мы помешали?

Некоторое время они молча жевали, словно продолжая немой диалог. Потом майор отпил кофе из маленького термоса и произнес вслух:

— Ну, давай делить фронт работы.

Они сидели до семи часов вечера. В десять минут шестого появился Мозговой и принес домашние беляши и горячий крепкий чай в термосе. Усевшись на старенький больничный стул, он сообщил:

— Машины с дополнительной фарой, действительно, есть у железнодорожников и в электросети. От железнодорожников в тех местах 15 марта никто не был. А электрики выезжали в два часа ночи на место аварии. С дополнительною фарой. Они ею подсвечивают столб в темноте. Но ремонтники клянутся, что никакого Захарова не видали и не подвозили. Авария произошла в соседнем переулке, они подъезжали к нему по другой улице, а по 37-й линии проехали потом, не останавливаясь, с выключенным прожектором. Фонари в тот момент уже горели. Иванова электрики тоже не запомнили.

— Спасибо. Интересная история, —помолчав, сказал майор. Он подумал ещё немного и отрезал: — Но к делу не относится. — Вы нам понадобитесь завтра с утра, Алексей Алексеевич.

— Служба есть служба.

Договорились встретиться в 8.30 у здания ФСБ. Мозговой посидел ещё немного, забрал пустой термос и ушёл. К семи часам перед Ларькиным лежало пять папок с историями болезней. Виталий встал, потянулся, сделал несколько упражнений, разминая затекшие мышцы.

— Полки не опрокинь, —предостерег Борисов. —Итого, что у нас имеется?

А имелись у них: 1. Сапогова И.И., 1951 года рождения, начальная стадия болезни Альцгеймера, 2. Тэн С.Б., 1958 года рождения, маниакально-депрессивный психоз, 3. Волосовский С.И., 1943 года рождения, алкогольный корсаковский психоз, 4. Купченко А.Г., 1964 года рождения, непрерывнотекущая шизофрения, 5. Ролов А.В., 1969 года рождения, депрессивный синдром.

Остальные были направлены в стационар, и познакомиться с ними после посещения больницы на улице Захаров никак не мог.

— По-моему, женщину можно сразу вычеркнуть из списка, —предложил Ларькин и посмотрел на майора. — Если только для очистки совести…

— А что такое болезнь Альцгеймера?

— Атрофия мозга, —ответил Виталий. — Слабоумие, снижение критической оценки, расстройство памяти...

— Проверим в последнюю очередь, —решил Борисов. — Ну, Тэна я сам раскопал, Сергеем звать, а Купченко — это мальчик или девочка?

— Мужик.

— Завтра с утра всех объедем. По месту жительства. Как раз суббота — больше вероятности застать их дома.

Они стали собираться.

— С кого начнем? Кто ближе живет или как?

— Это ты мне сам сейчас скажешь. Как по-твоему, кем мог заинтересоваться Захаров? Постарайся выбрать самый необычный экземпляр.

Они заперли регистратуру, сдали, как было условлено, ключ сторожу и вышли на улицу.

— Видимо, старика можно сразу отбросить, — рассуждал Ларькин. — Самый необычный... пожалуй, этот ваш кореец.

— Сергей Тэн?

—Да. Вот с него и начнем.

Оренбург. 3 апреля 1999 года. 8.38.

Дверь им открыла не старая ещё, но растерявшая былую красоту темноволосая женщина. Темные круги под глазами поговаривали о скрытом страдании.

— Вы из милиции? — спросила она, едва открыв дверь, со странной смесью отчаяния и надежды в голосе.

Борисов ответил утвердительной представился. Ларькин тоже достал удостоверение.

— Ой, а почему ФСБ? Я ведь милицию вызывала...

— Милиция здесь, — с гордостью сказал Мозговой, — Капитан Мозговой Алексей Алексеевич.

— У вас что-нибудь случилось? — Спросил Борисов.

— Муж мой пропал. Как ушёл вчера утром на работу, так до сих пор не вернулся.

— Ваш муж Сергей Борисович Тэн?

— Да.

Офицеры переглянулись.

— Расскажите всё по порядку. Где работает ваш супруг? Вспомните подробно, как он вёл себя вчера утром.

—Да вы проходите, —женщина провела их в комнату, уютно обставленную недорогой новой мебелью и со вкусом украшенную разными самодельными безделушками — плетеными из соломки ковриками и подносиками, вазами и фигурками животных.

Хозяйку звали Вера Александровна. Когда она заговорила, стало заметно, что нижняя челюсть у женщины подрагивает в нервном тике, словно она вот-вот заплачет. Слезинки, однако, за все время беседы Вера Александровна не проронила ни одной.

Сергей Борисович работал продавцом в небольшом частном магазинчике «Second Hand». Был обаятельным человеком, умел расположить к себе покупателя. У руководства фирмы он был на таком хорошем счету, что его не стали увольнять, даже когда Тэн стал выказывать признаки психического заболевания. А началось это год назад. Как-то в апреле он неожиданно вышел на проезжую часть перед приближавшейся машиной. Шофер успел инстинктивно крутануть руль. Столкнулись три легковых автомобиля —к счастью, скорости были небольшими, обошлось без жертв. Порезы, ушибы, разбитые фары, помятые дверцы... Ущерб в основном материальный. Сам Сергей Борисович получил сильный ушиб левого бедра и множество ссадин на правой руке. Легко отделался. Милиция, приехав на место происшествия, вызволила слабо отбивавшегося Тэна из рук разъяренных водителей. Его доставили в отделение и после некоторых колебаний отвезли в психушку. Врачи уверенно сказали: «Суицидальное поведение как результат депрессии», —поставили на учёт и через два дня отпустили.

Борисова медицинские подробности не интересовали. Он выслушал только адрес магазина и как вёл себя Тэн вчера перед уходом на работу. Пока он беседовал с женщиной, Ларькин отошёл к окну, разложил на подоконнике несколько приборов, сунул один из них в карман и с видом любопытствующего экскурсанта прошелся вдоль стен, разглядывая вазы и корзинки. Про утро Вера Александровна не смогла сообщить ничего интересного. Майор поднялся и посмотрел на Ларькина. Тот едва заметно отрицательно покачал головой. Борисов оставил Виталия продолжать разговор и удалился, захватив с собой Мозгового.

В июне Тэн отколол новый номер: пристал вечером к женщине, убеждая её пойти к нему домой и заняться групповухой. Раньше за ним никогда таких фортелей не замечалось. Ясное дело, что согласись та дама, Вера Александровна вышибла бы их обоих за дверь, потому что с ней никакой предварительной договоренности у Сергея Борисовича не было и быть не могло. Однако дама была не согласна до такой степени, что дело опять кончилось милицией и затем —нетрудно догадаться — психушкой. Диагноз: маниакальная фаза МДП. Уколы, таблетки. Через два дня отпустили домой, но велели полечиться амбудаторно. Назначили миназин, галоперидол.

Про такие мелочи, как неожиданная для всех агитация из окна собственной квартиры за Черномырдина и НДР, и говорить нечего. Политические воззвания Тэн выкрикивал почему-то вперемежку с рекламой «Always». Получилось крайне неубедительно, и реакция слушателей была больше отрицательной. Подвыпивший пролетариат снизу обозвал Сергея Борисовича желтомырдиным и стал швырять в окно камнями. В тот раз обошлось без милиции, но какой-то коммунист попал Тэну камнем в лоб. Пришлось накладывать шов.