Страница 49 из 105
Юноша сосредоточился на еде, как из-за того, что проголодался, так и из-за трудностей обращения с огромными ножом и вилкой. Его нож был размером с тесак, а у вилки были только два зубца, разделенные широким промежутком. Когда он едва не уронил свой кусок мяса, женщина заметила это затруднение и нашла для него вилку и нож гораздо меньших размеров, видимо, предназначенные для детей. Маленькие тролли нашли это забавным и разразились хохотом. Найлу приятно было их рассмешить.
Вскоре он опьянел от искрящейся воды и поразился тому, что дети осушили свои чаши и стали просить еще. Но, вместо того, чтобы взбаламутить их, как полагал Найл, вода погрузила их в сонливость, и спустя десять минут оба зевали и терли глаза. Мать взяла младшего и он заснул на ее руках.
Вода и выпивка погрузили Найла в состояние эйфории, приведя к заключению, что тролли были самой очаровательной семьей из всех, что ему встречались. Казалось, что мать излучает любовь ко всем, как гигантский кристалл в камине излучал тепло. А когда она обратилась к Найлу, предлагая ему еще титри или апсы, он почувствовал себя окруженным женским теплом, напомнившем ему Мерлью, Одину, мать и всех других женщин, которые дарили ему свою любовь. Глядя, как она держит на груди ребенка, он пожелал сам оказаться на месте этого счастливца.
Тролль-мужчина также вызывал в нем теплые чувства и даже симпатию. В его добродушном лице и щербатой улыбке проступали доброта и сила – та же безграничная мощь земли что он видел в тролле со священной горы. Он производил впечатление идеального отца, и теперь Найл понял, почему детям позволялось устраивать такой тарарам, какого не было и на заполненной детьми площадке для игр в городе жуков. Грандиозная жизненная сила их родителей делала их невосприимчивыми к этому столпотворению.
Дедушка излучал другую разновидность силы. Когда он шел через комнату к своему креслу, Найл увидел, что он прихрамывает и правая сторона лица была застывшей, словно он перенес удар.
— Моего отца ударила молния, — пояснил его сын с оттенком гордости.
Этот факт мог показаться недостаточно значительным для подобного сообщения, но Найл вспомнил, как узнал от людей-хамелеонов, что тролль, которого ударило молнией, воспринимается как божество. Очевидно, это считалось проявлением его скрытой мощи.
Найлу не терпелось заговорить о Маге, но он чувствовал, что задавать вопросы столь значительной персоне было бы дерзостью. Кроме того, старик все внимание сосредоточил на еде, что препятствовало началу разговора. Но когда трапеза была закончена и дети притихли, наевшись до отвала, он откинулся в своем кресле и сказал на языке троллей:
— Итак, ты встречал Хубракса?
Ментальный образ дал понять, что он говорил о тролле со священной горы.
— Он отвел нас к священному озеру, — сказал Найл.
Свои слова он сопроводил картинкой самого себя, беседующего с людьми-хамелеонами.
Дед вытащил искривленную трубку, которую плотно набил коричневым веществом. Он поджег ее, вставив короткий кристаллический стерженек, конец которого светился красным, и старик уставился на трубку, нахмурив брови. Он выпустил клуб дыма, который был намного ароматнее, чем табак, который курили слуги жуков.
— Хубраксу ты понравился, — сказал он.
— Вы виделись с ним? — спросил Найл.
— Довольно давно, но иногда мы переговариваемся.
Найл не стал спрашивать, что он имел в виду под общением на таком расстоянии. Но старик прочел его мысль.
— Мы используем резонирующий кристалл.
Тем временем, в комнату возвратился капитан и неподвижно застыл у очага, явно наслаждаясь его теплом. К удивлению Найла, он принял стакан искристой воды, предложенный хозяйкой. Удерживая чашу гибкими, как руки, хелицерами, он выглядел до странности человечным. Найл чувствовал, что паук желает вести себя по-человечески, и ему приятно было осознавать, что он, отверженный сородичами, на равных принят людьми — поскольку тролли для него были не более, чем разновидностью человека.
Старик включил капитана в разговор. Он продолжал говорить на языке троллей, который он явно находил более удобным, но сопровождал речь телепатическими посылками так искусно, что напомнил Найлу Дравига.
— Страна теней — опасное место.
— Так мне и говорили, — сухо произнес паук.
— И Карвасид имеет особенную неприязнь к паукам.
— Вы не знаете, почему?
— Да, я знаю.
Старик со своей трубкой устроился поудобнее, а его невестка вновь наполнила его чашу. Дети в предвкушении его рассказа наклонились вперед, уложив локти на стол.
— После того, как с неба упала пылающая звезда, — он явно имел в виду комету Опик, — земля покрылась снегом и льдом. Но она также принесла Великую Богиню. До ее появления тролли были вымирающей расой, — троллей он называл словом «патара», — но она дала нам новую жизнь. Мы даже стали больше и сильнее. — Он повернулся к капитану. — Как тебе известно, твои сородичи тоже стали больше и сильнее.
Они ощутили замешательство паука, и Найл понял, что тому ничего не было известно об истории его рода.
— Пауки начали расти, хотя поначалу они были вполовину меньше нашего Сверчка. — Он указал на собакообразное создание, которое теперь обгладывало кость. — Но люли, в особенности, женщины, боялись пауков, хотя их яд не был опасен. Затем человеческий вождь по имени Айвар Жестокий завоевал эти земли. Он ненавидел пауков и вынудил их скрываться в горах. Вождь продолжал расширять свои владения к северу. У него было множество жен, но была старшая, которую звании Хуни. И когда он услышал о том, что целая долина кишит пауками, она принялась умолять мужа всех их изничтожить.
Найлу в первый раз довелось услышать, что войну против пауков развязала женщина, но узнав об этом, он увидел, что это не лишено смысла. Его тетя Ингельд ненавидела пауков, и если бы она обнаружила одного из них в их пещере в пустыне Северного Хайбада, то вопила бы, пока ее муж бы его не прикончил.
— Итак, пауков выкурили из пещер огнем и дымом, и тысячи пауков пали в этой бойне.
Найл знал эту часть истории, так как слышал об этом непосредственно от Хеба Могучего. Однако рассказ тролля обладал такой необоримой повествовательной силой, что Найл был зачарован каждым словом.
— Но это стало началом возвышения пауков. По мере того, как совершенствовался их разум, росли их отчаяние и ненависть. Они лелеяли мечту о возмездии. Поскольку пауки уже осознали, что воля может оказывать влияние на материальный мир, они начали развивать силу воли как защиту против человеческой агрессии. Сначала они научились применять силу мысли в охоте на добычу. В то время, как пауки голодали в скальных долинах, некоторые из паучьих охотников овладели навыком парализации птиц в полете. Величайший охотник носил имя Хеб, и он стал их вождем. Однажды он со своим братом заметили нескольких пастухов в долине под ними. Они незаметно сползли вниз и под прикрытием скалы парализовали двоих так, что они не могли двинуться или подать голос. Они не собирались причинять им вред, лишь желая убедиться, что могут обездвижить человека. Хеб думал, что люди гораздо сильнее их, но в тот день он понял, что их можно покорить с помощью силы воли. Долгие годы после этого пауки готовились к атаке, в которой должны были одержать окончательную победу и не дать людям шанса подняться. Они знали, что спасись хоть несколько человек, и придется начинать борьбу заново. В конце концов, под предводительством внука Хеба Охотника, которого также звали Хеб, они окружили город Корш и сомкнули волю в нерушимую сеть. Все люди города были парализованы, и Корш сделался столицей повелителя пауков Хеба.
Тролль обращался к капитану, чувствуя, что все это было ново для него. Паук все еще стоял, хоть и отодвинулся от очага, который явно был для него слишком жарким. Как и птицы, пауки были способны оставаться на ногах часами и даже днями. Тогда капитан спросил:
— Ты знаешь, отчего люди такие воинственные?
Тролль повернулся к Найлу: