Фрегат

Ветер, будто паруса, надувал холщовую ткань широких штанов и рубахи, служивших ему пижамой. Звёзды мерцали холодно и равнодушно, и это нравилось Фрегату: он не хотел ни жалости, ни участия, ни прощения. Только чистого, неприкаянного, надменного одиночества. Сейчас, летом, это было почти достижимо.Большинство учеников разъехалось по домам, в школе остались только такие изгои, как он или Хорёк, да товарищи, которые сознательно отказывались навещать родных. Хорёк-Серафин теперь навсегда здесь. Нет, не так. Хорёк здесь — бесцветной тенью, лёгкой поступью того, кого не замечают при жизни и быстро забывают потом. И Серафин — в земляной колыбели на травянистом холме, среди всех так или иначе оставшихся в Пустоши: среди благословлявших, проклинавших, мстивших, убивавших, убитых, заснувших однажды тихим июньским вечером, удостоившихся погребального обряда, прилежно исполняемого одноглазым вороном Андрусом.

Исчезновение Хорька заметили не сразу. Несколько дней в школе из препов оставался только недавно устроившийся студент Лёша Шутихин. Каждый вечер он отправлялся в соседний городок в поисках приключений, возвращался на рассвете то со следами женской помады на щеке, то с фингалом под глазом. Во время завтрака Лёша строго предупреждал товарищей и остальных несчастных, которых родственники не ждали дома во время каникул, чтобы они не вздумали беспокоить его в течение дня. Затем он брал матрас, поднимался на крышу северной башни и дрых там весь день.

В конце недели вернулся из Гонконга Врель. Полный энтузиазма после короткого, но насыщенного отпуска, он собрал учеников, отчитал их за грязные воротнички рубашек и нестриженные ногти, провёл перекличку и обнаружил, что не хватает одного ученика. Лёша уверял, что мальчишка, скорее всего, где-нибудь прячется, занимаясь непристойными делишками, или просто спит, или читает подпольно распространявшийся в Колледже Виртуозов Магии журнал комиксов EasyRider. Врель, однако, не поддержал эти легкомысленные разглагольствования, а поступил согласно формальному протоколу. Школу прочесали от подвалов до крыш силами дворника, технического специалиста и двух помощников кухарки. Затем наняли китайцев и проверили всё ещё раз. Нашли тайный лаз за заброшенной спортивной площадкой и валявшуюся неподалёку на пустыре пуговицу. Н. Дарузес, он же Поедатель Гороха, заявил, что пуговица принадлежала Хорьку и что он заметил её и хотел выкупить у мальчишки, так как это была пуговица с формы китайских почтальонов с изображением красной звезды и здания, похожего на пагоду.

Хорька объявили пропавшим без вести в Пустоши, о чём написали его родственникам в одну из малых стран Юго-Восточной Европы. Ответ пришёл срочной телеграммой и состоял из одного слова без знаков препинания: «скорбим». Имя Хорька-Серафина было занесено в Вельветовую Книгу Колледжа Виртуозов Магии, содержащую список всех погибших на посту, который зачитывали перед началом летних каникул во время выпускного вечера.

Вскорости задний двор школы заполнился непривычно громкими и резкими голосами китайских рабочих, которых наняли строить бетонную стену на месте ветхого забора, отделявшего заброшенную спортплощадку от пустыря. Китайцы спали под навесом, варили себе еду на костре, беспрерывно пили чай и курили едкую махорку, много шумели и деловито сновали туда-сюда, обнажённые до пояса, загорелые, коренастые, с красными повязками на голове.

Проскользнуть в Пустошь не было никакой возможности — китайцы отгоняли всех, кто приближался к стройплощадке. Но Падальщик всё же слонялся вокруг, выхватывая обрывки интересующих его разговоров. Рабочие и не подозревали, что этот светлокожий подросток с огромным уродливым родимым пятном во всё лицо отлично разбирает каждое слово в их нехитрых беседах.

Однажды речь зашла о Бо По из Пао. Один из рабочих — жилистый старик с жидкой седой бородёнкой и угрюмым широким лицом — уверенно заявил:

— Отсюда, отсюда они начинали, это точно. Тогда здесь не школа была, а колония. Говорят, пострашнее Пао. Бо По сюда перевели в наказание. И ровно отсюда его группа начала копать тоннель. Вон в ту сторону.

И старик протянул руку в сторону Пустоши.

***

Сначала Фрегат перерыл весь библиотечный подвал. Идажеощупал и простукал стены — вдруг где-то есть пустоты, замурованный тайный ход. Но ни среди ветхих страниц, ни среди камня не нашлось ничего. Только прах от изъеденных жучком листов, пыль да крысиная вонь.

Ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью. О Бо По из Пао знали товарищи и Райхгольд. От товарищей можно было получить по шее, но это не так страшно, как чистая ненависть старого мага. Но при этом от учителя не надо скрывать, что он рвётся в Пустошь.

Так ничего не решив, Фрегат слонялся по гулким школьным коридорам, в сотый раз перечитывая нацарапанные гвоздём скабрезные надписи, когда услышал зов Райхгольда. Убедившись, что никто не следит за ним, Фрегат крадучись спустился в библиотеку. Старый маг был расположен к беседе, его ненависть походила на спокойные воды озера в безветренную погоду.

— Ты уже знаешь, что здесь раньше была колония?

— Да, учитель.

— Искал тоннель?

— Искал, но ничего не нашёл.

— Я бы срезал мою бородавку, если б ты нашёл.

Фрегат не рискнул спрашивать, какая сила таится в древней разросшейся бородавке на носу старика. Маг продолжил:

— Это здание строилось не для школы, и не для колонии. Маги-химики возвели его для хранения оборудования и прочего, что могло им понадобиться для их занятий. Теперь ничего не осталось, только стены. Но и они важны, потому что такие здания делали по старому принципу: сколько вверх — столько вниз. Библиотека — лишь верхний слой огромного подземелья.

— И вы знаете, как войти туда, учитель?

Вместо ответа старый маг кивнул и стал шарить руками под бильярдным столом.

Фрегат понял, пощупал со своей стороны и, обнаружив в ветхой сетке тяжёлый костяной бильярдный шар, протянул его Райхгольду. Не выпуская посоха из рук, старик отодвинул от стены шкаф-футляр, в котором прятался Хорёк, и вложил шар в одиноко чернеющее на фоне затянутой паутиной каменной стены круглое отверстие. Со скрежетом и лязгом часть стены подалась внутрь, и перед ними открылся вход в подземелье: скруглённые ступеньки вели вниз, туда, где всё поглощал густой, как старые чернила, мрак. Фрегат обратил внимание на толщину стены — вот почему она не простукивалась! И изнутри подземелья никакие звуки не могли просочиться наружу. Райхгольд меж тем заставил свой посох светиться, и они стали спускаться по каменным ступеням. Фрегата не покидало ощущение, что есть некая незримая граница между библиотекой и нижними этажами — и точно, в определённый момент, когда черта была им пройдена, тяжёлая дверь снова заскрежетала и закрылась. Онтак и не решился спросить у старого мага, как они смогут выйти из подземелья.

Они спустились, наверное, на два пролёта школьной лестницы и в абсолютной тишине стали продвигаться по гулким залам, связанным переходами. Тусклый свет посоха выхватывал из мрака деревянные шкафы и металлические стеллажи с ретортами, аккуратными стопками химических стёкол, сообщающимися сосудами, мензурками, колбами, плотно закрытыми жестянками с этикетками на разных языках. Снова спуск, залы, коридоры. Но Фрегат не сбился со счёта, цепко запоминая путь, впечатывая его не только в память своего разума, но и в память гудящих от усталости ног.