Семя скошенных трав

Даже если они не знали — а они явно не знали, иначе не смогли бы на голубом глазу выложить на официальный сайт и раскидать по всем каналам. У них совесть была совершенно чиста. Видимо, у них как-то оказалась только первая часть, один диск. Потому что я не могу себе представить, что они видели второй — и всё равно пустили этот чёртов ролик с таким сопроводительным текстом.

Начиналось с того, как Смеляков играл с бельком. Белёк был белый-белый, пушистый, как облачко, белый, как молоко, с круглыми наивными глазищами, как у настоящего, тюленьего белька — и улыбался, и тянулся к значкам на комбезе Смелякова. Это выглядело умилительно, как пасхальная открытка — если не знать всю историю целиком. Запись была исключительно видео, но спецы ВИДа дополнили её запахом ветра на Океане-2, соли этой… водорослей…

А смонтировали они это с дико древней, ещё чёрно-белой, плоской хроникой, где наши — во время Той Войны — кормили их детей среди разнесённого в щебень города. Берлина, она сказала. Детей нацистов, она сказала. Наш долг — отнестись к детям врагов по-человечески, как наши пра в энной степени прадеды…

Сука.

Опять у них бельки.

Мне они всё время снятся, бельки. А ещё мне снятся их дети постарше — уже облезлые, далеко не такие милые, как бельки.

Бельки мне снятся живые, а облезлые подростки — мёртвые, и я не знаю, что страшнее. И когда я просыпаюсь, зверски тянет нарезаться до невменяемости, чтобы всё это хоть на некоторое время забыть. Мордашки бельков, глаза подростков и тот самый запах… йода и соли… Когда накрывает, так и подмывает рассказать кому-нибудь — ха, позвонить в студию ВИДа и проорать на весь белый свет: я знаю, с чего началась эта война! Я — наверное, последний человек на Земле, который знает, с чего ВПРАВДУ началась эта сучья война! И я — вот гадство, я же в ней и виноват отчасти.

В миллионах убитых. В миллиардах.

Суки.

Та детская книжка мне тоже снится. И её я тоже хочу забыть. В какой-то степени она — ещё хуже, чем убитые дети, потому что она — причина. Или предлог.

Интересно, ещё какие-нибудь войны в истории Галактики начинались с детской книжки с картинками?

Но именно из-за книжки я никому и не расскажу. Просто — не смогу выговорить. Только открою рот — и сдохну. Не знаю, от чего. От стыда, наверное. Хоть и не понимаю уже, чего, собственно, стыжусь.

Переключишь на другой канал — а там обсуждают бельков. Должно ли человечество усыновить этих несчастных беспризорников и сирот, чьи родители — такие злобные гады. И хари у обсуждающих такие компетентные, что так и врезал бы промеж глаз. Ах, суки, суки… Хоть бы разбить что-нибудь… голову свою… Злость такая, безнадёжная, бессильная, непонятно на что…

Как Смеляков играл с бельком.

Интересно, уцелел ли хоть один из тех бельков?

Скорее всего, нет.

И этих — наши тоже…

Потому что наши всегда хотят, как лучше. А получается, как всегда.

Я работал на Океане-2. В смысле — служил. Прибыл примерно за год до начала всей этой кошмарной заварухи, а контракт у меня был на два.

Мы с шедми не ладили уже тогда. Жили по соседству, но — никакой дружбы народов. Собственно, ещё перед началом работы нас инструктировали: от ксеноса можно ждать чего угодно, отношения с шедми на ниточке висят, поэтому — никаких провокаций. Чтобы не нервировать соседей, наша станция была делана под исключительно научную, а мы не носили форму. Но те, кто числился учёными — гарантирую, не все были учёными. Кое-кто — ксенологи в штатском, так сказать.

По-моему, у шедми всё было строго так же. То есть, они делали вид, что у них тут сплошная наука, но что-то слишком хорошо поставили охрану. Профессионально.

Мы патрулировали свою территорию, они — свою, демонстративно не пересекаясь. Говорят, в самом начале, когда наша база ещё только оборудовалась и они тоже ещё только обустраивались, наши антенны, если настроить умеючи, даже ловили куски их передач по ВИДу, на стандартной экспространственной волне Галактического Союза. Тим, настоящий ксенолог, показывал мне запись: пару минут шикарного, наверное, мульта, где громадный, великолепно нарисованный шедми, как викинг, сражался во льдах с какой-то невероятной тварью под цепляющую, трагическую музыку. Но к нашему приезду они уже перешли на другой канал, шифрованный, и лафа кончилась — мы их уже ни разу не ловили.

У нас была инструкция: собирать и исследовать любые их артефакты, если они окажутся на нашей стороне, даже мусор — со всем этим добром работала аналитическая группа, милитарюги в чистом виде, технари, но назывались этнографами. Думаю, шедми тоже любую нашу консервную банку подбирали и исследовали — абсолютно не дурнее наших, и тоже очень интересовались. И нас, и их страшно интересовали чужие технологии — но мы изображали полное отсутствие всякого присутствия.

Особенно они старались.

Мы послали на их территорию дрон с видеокамерой — и шедми почти сразу же его сбили. Он упал в океан, так они выловили и положили на скальную плиту на нейтралке. И все пломбы там были на месте: якобы плевать им на наши беспилотники, они просто не хотят, чтобы мы за ними шпионили. С другой стороны, они там что-то химичили у себя на побережье — и у нас на пляже вдруг стали появляться какие-то жуткие твари, вроде раков или крабов. Заложусь, раньше их не было. И мы поймали такого, пришибли и тоже положили им на ту же плиту. Видимо, они приняли к сведению, потому что уже через неделю этих раков — как отрезало: мы только нашли несколько дохлых, с каким-то, наверное, грибком под панцирем. Хотели возмутиться насчёт грибка — но больше он никому из водной живности не передался. В общем, их биологи работали чётко, наши восхитились.

Их вообще очень интересовал океан. Они там кого-то то и дело привозили, селили, адаптировали, всё время болтались на своей исследовательской лоханке посредине нашего пограничного залива: то брали пробы, то ловили кого-то, метили… Наших вроде бы океан интересовал довольно слабо: что мы там не видали? Наши, по-моему, искали что-то геологическое на суше — но о цели не распространялись, даже от своих секретили. А шедми на эти наши изыскания, похоже, было плевать, технологии-то другие и интересы другие, ясно. В общем, мы не пересекались. И тихо друг друга не одобряли.

Хотя бы потому, что очень бесит, когда вот так приходится делить сферы влияния в одном нейтральном мире. Я где-то читал, что в старину были такие квартиры — «коммуналки»: на одной тесной кухне — сорок человек со своими кастрюлями, не развернуться, бесит безмерно и тянет плюнуть кому-нибудь в щи.

Но, будь они дружелюбнее, мы бы ещё как-нибудь стерпели. А они демонстративно не хотели с нами знаться. Они уже имели дело с нашими дипломатами — и дипломаты что-то испортили в отношениях. Поэтому шедми за нами тоже наблюдали — но отстранённо. И даже на минимальные контакты не шли.

Не будь они гуманоидами — было бы понятно. Но так… Станционный батюшка постоянно говорил о том, что вся нравственность во Вселенной едина, потому что от бога. С ним пытался спорить Шалыгин из КомКона, но у него никогда не хватало времени на споры. У батюшки-то оно всё уходило на беседы… Шалыгина это бесило. Он, по-моему, считал отца Арсения дармоедом, а может, и мракобесом; вслух-то говорить — чревато, но выражение лица у Шалыгина было неприятное крайне. А отец Арсений не сердился, он вообще был не из суровых, только огорчался, что Шалыгин — упорный атеист, и пытался его переубедить потихоньку.

Шалыгин первый выходил из себя. Интересно: человек с инопланетянами всю жизнь общается легко, всё понимает, а другого человека понять не может… А батюшка ужасно печалился и приговаривал: «Да что ж вы пытаетесь каким-то забором разгородить земных людей и шедийских людей? Надо общее искать, а не различия — тогда и наладятся отношения и понимание; к чему же цепляться за мелочи, Роман Олегович?»

Тогда я думал, что отец Арсений прав на двести процентов. Шедми нам казались почти людьми, только с другой планеты.