Золотая бабочка

Эдвард без опаски подбежал к гомункулу, остановился почти вплотную к нему и, взглянув снизу вверх, добродушно улыбнулся.

- Тебе идёт, - сказал он самым невинным тоном, похлопав ресницами. А дальше в ход пошла тяжёлая артиллерия: подавшись вперёд, он подпрыгнул и повис на гомункуле как на пальме. Не дожидаясь, пока обескураженный совершенно нелогичными действиями Энви придёт в себя, Эдвард спрыгнул с него и с диким хохотом помчался прочь, на бегу крикнув Альфонсу, чтобы он присоединялся.

Шок длился несколько минут, но наконец Энви собрал мысли в кучку и вернулся в реальность. «С ума сойти можно! Кто бы мог подумать, что людишки, оказывается, бывают такими непредсказуемыми?» - гомункул громко фыркнул, срываясь с места, и помчался по лесу тенью.

- А ну стоять, малявки! – рявкнул он, завидев золотистые макушки. Энви знал, что рано или поздно их нагонит, но вот что делать дальше, пока не разобрался.

Ответом ему послужил сдавленный смех – Эдвард обернулся и, увидев гомункула, не смог удержаться.

«Точно убью, - мрачно подумал Энви, скалясь. – Вот противная мелочь, а!»

- Энви, а тебе очень идее-ёт! – завопил Эдвард, видя, что дело принимает серьёзный оборот. – Правда-правда!

- Даже не надейся, это тебя не спасёт! – крикнули сзади. Но слова мальчишки Энви немного охладили: он любил, когда о нём говорили в таком тоне. Правда, только не тогда, когда он в таком виде…

А всё-таки, с Эдвардом ему было весело.

========== Полёт двадцать второй: за двумя зайцами погонишься - обоих поймаешь. ==========

Поймать сорванцов не составило особого труда, но вот что делать дальше, Энви не знал. Обычное наказание казалось ему слишком скучным, да и не запомнится оно. Пока он думал, Эдвард несколько раз попытался улизнуть, заодно прихватив Альфонса, но все попытки были провалены – их сцапывали за шкирку и водворяли на место. После пятой попытки побега вечно действующих на нервы непосед к Энви наконец пришла идея.

- Значит так, малявки… - начал он, усаживаясь под раскидистое дерево.

- Сам букашка! – взвился Эдвард, не терпевший, когда Энви говорил это таким тоном, но быстро замолчал под строгим взглядом гомункула.

- Одна малявка, - поправился Энви, усмехнувшись. – Будет распутывать мне вот это, - тут он указал на голову. Эдвард проследил за его пальцем и хихикнул – с немного растрепавшимися косами Энви выглядел ещё смешнее. – Не перестанешь смеяться – на следующее утро проснёшься с таким же, - пригрозил он, состроив пугающую (как он думал) гримасу.

- У меня волосы не такие длинные, не заплетёшь, - весело возразил Эдвард, подходя к гомункулу. На самом деле, он был даже рад, что так легко отделался. Он вообще ожидал, что Энви пропадёт опять на несколько недель или бойкот устроит, или придумает ещё что-нибудь такое, что точно запомнится.

- А… А я? – робко спросил Альфонс. Энви окинул его оценивающим взглядом, скрестил руки на груди и сделал вид, что задумался.

- А ты… Ты пока свободен, - решил Энви. – Ты же ничего не делал? – вкрадчиво спросил он. Альфонс мотнул головой: нет, не делал. – Ну, вот и иди гуляй.

Альфонс не уходил. Он неуверенно переминался с ноги на ногу, смотря то на густую крону в пятнах света, то на Энви, то на устроившегося рядом с ним Эдварда, который, пыхтя, с трудом расплетал то, что сотворил на голове гомункула.

Альфонс наконец решился и подошёл к ним. Усевшись с другого бока гомункула, он осторожно потянул на себя одну косу, выплетая её из замысловато сделанного кольца из нескольких кос. Эдвард шумно выдохнул и, отпустив наполовину распущенную косу, принялся разминать пальцы.

- Я ж сказал, что ты свободен, - удивился Энви, повернувшись к Альфонсу, и тут же развернулся обратно, к провинившемуся. – Работай, работай, - растягивая гласные, сказал гомункул.

- Но не могу же я так его бросить, - прошептал Альфонс, расширив глаза и становясь очень похожим на котёнка.

- Зачем всё это расплетать? – пробурчал Эдвард. – Зачем это… - получив щелчок по лбу, он ойкнул. – И за что?! – возмутился мальчик, потирая ушибленный лоб.

- За то, - глубокомысленно произнёс Энви. – Чтобы думал в следующий раз.

- Я всегда думаю! – продолжал возмущаться Эдвард.

- Не тем местом, видимо, - ехидно закончил за него Энви. – Ай! – гомункул выхватил из рук улыбнувшегося мальчишки косу и, поймав за шкирку, посмотрел сверху вниз на состроившего невинную мордашку Эдварда.

У него было одно слабое место – и Энви его знал. Схватив мальчишку так, чтобы не вырвался, гомункул со зловещим: «Я сейчас защекочу тебя до потери сознания, одноклеточное», Энви воплотил свою угрозу в реальность.

О косах и о том, что их надо бы расплести, кажется, все благополучно забыли.

========== Полёт двадцать третий: доспехи. ==========

Энви остановился у дома, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам. Спрятавшись в высокой траве, чёрный кот слышал и голос Триши, и вопли непоседливых братьев, снова что-то затеявших.

- Мама, а ты скоро вернёшься? – невинно спросил Эдвард.

- Скоро, скоро, - ласково ответила Триша.

Выйдя из дома, она заметила, как по правому концу дорожки к дому несётся что-то большое и тёмное. Приглядевшись, она различила чёрного кота, которого иногда замечала рядом с домом. Сейчас кот, видимо, спешил к Альфонсу – уж она-то знала, как он любит котов, и другой мысли у Триши не могло возникнуть.

Усы у Энви подрагивали и топорщились – верный признак того, что братья снова сейчас во что-нибудь вляпаются. Кот изящным прыжком перемахнул через порог, а ещё в несколько скачков оказался у лестницы. Сверху доносилась возня и возбуждённый шёпот.

- Что за дети, ни минуты спокойно посидеть не могут, - шипел Энви, перепрыгивая то две, то три ступени разом.

- Ал, смотри! У-у-у! – Эдвард расхохотался, чем-то оглушительно лязгая.

- Братик, я ничего не вижу! – громко пожаловался Альфонс.

Раздался громкий стук, за которым снова последовал металлический лязг, а затем оглушительный вопль, который потонул в море лязганья и грохота.

Энви остановился, подняв лапу и прижав уши. Что в кошачьем, что в человеческом облике он улавливал звуки намного лучше людей, и заставшая врасплох цунами какофонии дезориентировала его на несколько минут.

Короткий всполох алых молний, стремительно увеличивающаяся тень – и он снова в своём любимом обличии. Отряхнувшись, Энви решительным шагом подошёл к приоткрытой двери, открыл её сильным пинком и вошёл внутрь. Дверь, как оказалось, вела в кабинет Хоэнхайма.

Это было просторное помещение, наполненное, в основном, книгами. Мебели было мало – комнату украшал разве что широкий добротный стол, рядом с которым примостился стул с высокой спинкой, да загруженные фолиантами полки. У стены должен был стоять доспех, но сейчас часть его валялась на полу, обезглавленная, и шлема рядом не было. Из лежащей на полу металлической груди доносилось сосредоточенное пыхтение.

- Что вы тут устроили, заразы? – протянул Энви, подходя к распростёртому доспеху ближе и выуживая из него перепачканного, но довольного Эдварда.

- Братик, сними, пожалуйста! – услышал гомункул приглушённый, но знакомый голос. Чуть повернув голову, он увидел странную картину: Альфонс, вытянув руки перед собой, водил ими в воздухе; головы его совсем не было видно – она была полностью скрыта под тяжёлым шлемом, слишком тяжёлым, чтобы Альфонс смог его самостоятельно снять.

- Я даже не буду спрашивать, кто это придумал, - говорил Энви, отпуская Эдварда и хватаясь за шлем. – Вот зачем оно тебе понадобилось? – спросил он, отбрасывая стальную голову в сторону. – А, бактерия?

Альфонс оглушительно чихнул, и последние слова Энви никто не услышал.

- Так интересно же! – Эдвард был полон азарта и готовности продолжить начатое. – Эти доспехи такие тяжеленные, а их когда-то носили, представляешь?! – он забегал вокруг гомункула, размахивая руками. – Давай, теперь твоя очередь! – затормозив перед ним, возвестил мальчик.