Страница 53 из 60
— Ну что, Оль, как водичка?
— Тепло-о.
— Вот и хорошо.
— Ты посмотри, какой простор! Сверху синева и тут всё голубое. Свобода!
— Да оно размером-то, как два футбольных поля.
— Ничего ты не понимаешь. Ложись, как я, и почувствуй!
Тоня попробовала, но всё безуспешно. Её тянуло на дно, как бы она не старалась.
— Так ты воздуха набери и лежи спокойно.
— Да не выходит! Тебя твои буйки спасают, а у меня таких нет.
— Чего, завидуешь? — Оля засмеялась и тут же подавилась водой, начав откашливаться.
— Вот, это тебя эта, как её. Карма настигла! Потому что вредина. И вообще, мне же удобнее.
От смеха и кашля Оля расплакалась, так смешно ей стало.
— Ты же сейчас опять поперхнёшься.
— Хи-хи-хи, кхе-кхе, как скажешь, — Оля вдруг нырнула.
— А?!
На поверхность поднялись пузыри.
— Оля?!
Тоня нырнула следом, но сестры и след простыл! Справа, слева, снизу — нигде нет. Вдруг что-то схватило за ногу! Тоня судорожно повернулась, и ей предстало чудище! Глаза громадные, цепкие щупальца — десять штук! Два плавательных пузыря, и длиннющий язык, так и желающий обвиться вокруг шеи! Она хотела было закричать, но спасительного воздуха не хватит! Одним резким движением вынырнула и начала отбиваться от водяного ногами. И тут он поднялся из пучины.
— А говорила, что глубины не боишься.
— Ты дура! Дура! Напугала! Дура!
— Ну, извини… Я же пошутила просто.
— Дура!
— Прости…
— Не прощу, дура!
— Ну, чего дура да дура, я же смешную рожицу скорчила, а ты меня чуть ли не утопила.
— Дура! Я в лодку.
— Погоди, а то перевернёшь.
— Вот тогда брюхом кверху уплыву.
— Ты так перепугалась?
— За тебя испугалась, а ты шутишь так.
— Блин. Ну. Ну, даже не знаю. Хочешь с винтовки дам пострелять? Только не дуйся, я не хотела.
Тоня с прищуром: — Хочу.
Девочки подтянулись с двух сторон за борта и взволнованно смотрели друг на друга, Оля скомандовала:
— Вверх! Права нога! Левая!
— Я падаю!
— Нельзя!
— А-а!..
Тоня плюхнулась в воду.
Оля филигранно шлёпнулась за ней, кричала в небо: — Ты в порядке?!
— Только ногой ушиблась.
— Так, давай снова! Вверх. Правая. Левая!
Девчонки перевалились внутрь, тяжело выдохнули. Довольно тихо, только бултыхания судёнышка, как поплавка в тазике.
Тоня: — Как-то много всего для двадцати минут.
— Тебе не понравилось?
— Если бы ты меня не пугала!
— Я же уже извинилась.
— Вот пусть тебе теперь стыдно будет.
— Манипулятор!
— Ещё какой, — Тоня повернулась к сестре с хитрющей улыбкой.
— Понятно всё с тобой, и не любишь ты меня вовсе. Эх, нигде мне места нет!
— Ох, а я так вообще, как посреди пустыни, податься некуда, слоняюсь тут и там!
Они лежали так ещё минут пять молча. Вдруг над ними что-то прошмыгнуло! Больше жука, серое, на самолёт похоже, но жужжит.
— Оля, это что было?
— Стрекоза, скорее всего. Значит, тут где-то и комары водятся и мухи, только кусать нас не хотят.
— С чего так решила?
— Она же их ест, а без них с голоду помрёт.
— В смысле, нас почему не кусают?
— Противные мы и невкусные, химией напичканы человеческой, вот они и брезгуют.
— Интересные у тебя теории. А как думаешь, рыба тут есть?
— Если оставить на глубине кусок мяса, например, или хлеб покрошить, может кто и приплывёт.
— Мясом рыбу кормить, — скептически отметила Тоня.
— Вдруг тут щука обитает! Зубами щёлк, как за мягкое место укусит, так от тебя только визг на всё озеро услышу.
— Я что, писклявая такая?
— А знаешь, как щука кусает? А вот меня кусала. Там не до баса.
— Ты поэтому рожи на глубине корчишь?
— А я в душе Ихтиандр — воду люблю.
— Ой, поплыли обратно уже, а то простудимся на ветру.
— Грести я буду?
— А тебе помочь?
— Ага.
— Вот и лежи так дальше, а я за вёсла.
Обратно они плыли раза в два дольше. Тоня каждый раз останавливалась, разминала плечи и жаловалась, что неудобно ей. Вся покрасневшая. Кажется, пота на ней стало только больше, но от помощи отказывалась. Всё гребла и гребла. Неожиданно, мель.
— Фух! Мои руки…
— Чего же ты так торопилась? — Оля упёрлась локтями в колени, а подбородком уложилась на кулачки, — Ты в порядке?
— Нога правая болит, как-то не так забиралась, наверное.
Оля взволновалась: — Понести тебя?
— Не, сама дойду.
Горячий песок. Зарываясь в него ступнями, можно было почувствовать, как живительное тепло растекалось по всему телу. Как это мягкое чувство затекало в каждую извилину, оставляя после себя лишь удовольствие. Вот садишься на него, начинают греться ладони. Ладони, что столько времени были вынуждены работать с ржавым железом, тёртой резиной, шумным полиэтиленом и трухлявыми дровами. И всё это было холодным, безжизненным. А эти песчинки обволакивают, прячутся под ногти, норовят попасть туда, куда не следует, но, кажется, совершенно не из злых намерений. Поднимаешь немного голову и вот солнце начинает греть лицо. Только недавно раздражало, мучало, а сейчас, когда сидишь и отдыхаешь, плавятся любые злоба и негодование. Хорошо. И с пруда дует прохладный ветерок. Вот пришёл Кишка, улёгся пузом на золотистый песок, чем-то в такой позе напоминая буханку хлеба, прикрыл глаза и снова задремал. А вокруг только лес.
— Оля, ты часто на море отдыхала?
— Пару раз. В Крыму и в Сочи.
— И где лучше? Тут или там?
— Как же это сравнишь? Совсем разные же вещи. Вот я в деревне у бабушки летом бывала. Мы вместе таскали такую же лодку, нам дедушка помогал, отплывали подальше от берега и просто болтали. Мне очень нравилось — спокойно, тихо, никто не тревожит. Она мне книжки читала или рассказывала истории, а я ей про школу, успехи свои. А море — это море. Там тюленем отдыхаешь, сама знаешь. Можно на экскурсию съездить, на замки посмотреть или на гору подняться. Я на Ай-Петри была. Кипарисы интересные там растут, не такие ухоженные и красивые, как в городе, а размашистые и большие. Лианы разные на них. Но всё равно дома привычнее.
— Угу, наверное, ты права. Кстати, мы, получается, купательный сезон открыли.
— Не купательный, а купальный.
— А я в русском никогда сильна не была. Обороты разные, наречия, числительные. Ты же меня понимаешь — значит всё в порядке. И вообще, я больше геометрию люблю. Доказательства разные, теоремы.
— Теоремы… Ты у нас и философ, и оратор, и математик. Ты ещё купаться будешь, а, Пифагор?
— Нога всё ещё болит. Видишь, грею. И вообще, ты мне обещала!
— Что?
Тоня взглянула на сестру неодобрительно.
— А, ты про это. Думай тогда, где и как. Тут же не стрельбище.
— Чего думать? Один раз в воздух пальнуть, так мы всех и распугаем!
— Какая ты простая. Хотя, тоже вариант.
— Давай по банкам стрелять, как в тире.
— У нас, думаешь, так много пустых с собой? Я их портить не хочу.
— А я что-нибудь придумаю, — Тоня подмигнула.
— Ага, изобретательности хоть отбавляй.
Одевшись и обувшись, вытянув лодку на сушу, девочки направились к 57-му. Из ящика с провиантом Тоня вытащила три целых консервы — сокровище по своей сути!
— И в чём же твой план?
— Опустошить их!
— А потолстеть не боишься?
— Ты обещание выполнять будешь или нет?
— Да, но мы не будем ради развлечения набивать животы тем, что нас может от голодной смерти спасти.
— И какой тогда план у тебя?
Оля осмотрелась, на краю опушки стояла мёртвая берёза. Толстая, ветвистая, чуть покосившаяся в сторону леса, вся в огромных трутовиках. Выше малиновки, а значит, в высоту минимум метров пятнадцать.
— Доставай пилу. Сейчас будем дружбой заниматься.
— Чего?
— Берёзу ту спиливать будем.
«Дружба» — она же — пила на двух человек. Вообще, ей нужно пилить вертикально. Стволы на брёвна, брёвна на доски, доски на рейки, но если ствол трухлявый, а сил не хватает, то вполне подойдёт. Тем более, если всегда висит на корме танка. А ствол и правда трухлявый — десятки грибов-паразитов высосали все соки. Гигант был сломлен ордой наглых бандитов, что разрастались, питались за его счёт, не давая ничего взамен.