Маршрут - 21

Опять бегать туда-сюда. Тряпки всякие. Потом ещё вторую метлу попросит, ещё вот ведро с водой потребует или мешки мусорные. Субботник какой-то. Вроде и лень, а все выходили и прибираются, как-то неудобно становится, находясь в стороне. Вот это я понимаю — общественная жизнь. Когда все вместе полезным делом занимаются. Правильно, нечего мне жаловаться. Ради общего подарка стараюсь!

Не дымит, не горит. Вот только сколько ждать было девочкам неясно. На задней стенке у маленького аккумулятора была написана вместимость в миллиамперах в час. Учитывая нехитрые вычисления, зарядиться это должно было быстро. Прождав ещё пять минут, Оля отключила самодельный прибор.

***

Покрывало разместилось на меленьких, вкрученных в стену саморезах, а ковёр был надругательски скинут в угол. Экран получился широким, складок немного, а потому картинка должна была быть отличной, оставалось выбрать кинокартину. Оля видела многие фильмы из находившихся в домашней библиотеке, пусть и не все помнила. Когда она перешла в четвёртый класс, мультики ей резко наскучили. Может, на примере мамы, которая воспитывала в дочери любовь к искусству, а может, само по себе, но новинки Оля не пропускала и ходила смотреть всё и, как правило, одна. Благо, что родители на деньги для дочери не скупились. Знали, что она их просто так тратить в любом случае не станет. Тоня же похожим рвением не обладала и такое обилие новых названий разрывало её внимание на части.

— Чего посмотреть хочешь? Посоветовать могу.

— Да я и не знаю, всё такое интересное, а заряда на много времени не хватит.

— Про войну думаю не будем. Комедию хочешь? Вот одна хорошая — «Операция «Э» и другие приключения Жорика».

— Ну её то я смотрела, кто не смотрел?

— А вот эту? — Оля схватила одну, на бумажке криво было выписано ручкой — «Джентльмены Фортуны».

— О! А её нет, мельком по телевизору видела только.

— Вот и отлично!

Прибор этот был старенький уже, динамик шипел. Только картинка была без нареканий. Тоня завороженно наблюдала за вполне обычными историями с далеко не обычными юморными развязками. Есть очарование в простой шутке, особенно если сделана она знающими людьми. Не нужно никакого опошления, чернухи и глумления. Конечно, одна такая шутка «на грани» может сделать картину лучше, но это такой простой юмор, что, использовав его однажды, сложно будет удержаться от впихивания его в любой неподходящий момент.

Оля мельком поглядывала в сторону экрана, её больше интересовала фильмотека.

И этот помню, и это, и это я смотрела. Вроде и разное всё, а сатиристических нет и пародий тоже. Зачем они нужны? Или снимать не умели? Помню, говорили, что низкий жанр. А чего в юморе низкого? Если постараться, то и пародии будут хорошими. Они же деконструкцию используют и ещё много разных приёмов! Древние же философы писали разные сатиры на злобу дня. В конце концов, даже если плохо выйдет, будет пример того, как делать нельзя. А хороший вкус без плохих произведений не появится, да и новичкам тренироваться надо. Странно. А у этой название отсутствует. Восемнадцать плюс написано… Уберу-ка подальше. Нет, главное — такое найти могли, а как что-нибудь оригинальное, пусть не самое качественное, так шиш там. Хоть какой-нибудь бы баланс соблюдали, куда без него?.. Ой, смеётся. Так это мой любимый момент!

Хоть немного, но этот вечер перевесил чащу весов в сторону счастья. Может это и не праздник, но улыбка на лице близкого человека — это лучший подарок из возможных и Оля начинала именно сейчас понимать это лучше всего.

— Да чего мелочиться тогда? Не завтра, так послезавтра, а значит, можно и сегодня, — посреди сей картины Оля достала из рюкзака ту самую банку мёда, пытаясь открыть.

— Сразу всё слопать хочешь?

— Зачем временить, разобьётся ещё по пути, так точно не съедим.

Оля изо всех сил старалась вскрыть тугую крышку, засевшую намертво. И ножом поддевала, и тряпкой обматывала, ни в какую не поддаётся. Наконец вспомнив простую уловку, Оля решила эту крышку нагреть. Спички, старые обои, тряпьё, раз-два и на лестничной клетке уже был маленький огонёк. Подержав банку близь него несколько минут, потушив костерок, пускай с усилием, но крышка наконец поддалась и комнату наполнил аромат тёплого, цветочного, пускай и засахаренного, но мёда.

Твёрдый и неподатливый, он не хотел пускать к себе блестящую чужеземку, но железной волей и ярой хваткой (ложкой) его оборона была прорвана, и сладкий, оранжевый, чем-то похожий на пастилу кусочек отправился прямиком в рот. Вслед за Тоней и Оля принялась пробовать угощение. Слаще и вкуснее, чем залежалый сахар. И полезнее! Во всяком случае им на это хотелось надеяться.

Праздник живота. Весь язык покрывается обволакивающей тёплой сладостью, аж зрачки расширяются. На фоне утомлённых тягостными днями панелек и избитых войной сталинок, серости и сырости, холода и мрака, такое сладкое жёлтое пятно. Такое же яркое, как волосы у Тони, которые по-хорошему бы в косичку сплести, но Оля, к своему удивлению, не помнила, как, вызывало самые тёплые и вдохновляющие чувства. Девчонки долго так сидели и смотрели фильм. Всё растягивали и тянули удовольствие от каждой новой ложки, черпая мёд одновременно, расплываясь каждый раз в нелепой гримасе удовольствия.

А мысли продолжали терроризировать сознание.

И что это всё значит? Разве сила, так вот взять и перечеркнуть своими же руками свою жизнь, не самое самостоятельное, не самое человеческое, что может сделать человек? Воля и эгоизм. Неужели, пресловутая пуля в висок является самым настоящим проявлением воли? Или такое предательство не что иное, как слабость и трусость? Имеет ли это всё смысл, раз ты остался один, без родных, друзей, да кого угодно? Даже воробей не прилетит, не склюёт пшено, не съест ягоды с рябины. То есть, даже и покормить-то некого.

Оля вновь молча разозлилась. Ушки и нос у неё приняли забавный и несвойственный для неё самой детский вид.

Наплевать, наплевать я говорю! Не хочу даже думать об этом, к чёрту это всё, уйди и отстань от меня. Хотя бы на сегодня! Для чего думать об этом, если прямо сейчас всё хорошо? Разве нельзя просто порадоваться чему-то? Разве нельзя просто быть счастливым за себя и близких? Разве можно назвать это преступлением? Разве так много у нас на это причин? Разве имеет кто-то право обвинять другого за маленькое, ни к чему не обязывающее счастье? Разве имеем мы сами право такое делать?

***

Полочку в шкафу украшали раздербаненный ИРП и пустая стеклянная банка с двумя ложками.

Тем временем аккумулятор садился, а просмотрено было всего-то два фильма, зато воспоминаний о них хватит ещё на месяц вперёд, а может, и на год. Глаза у Тони начинали слипаться. Большие плёночные катушки улеглись по капсулам, затем прямиком в коробку к не менее большим кассетам, и уже потом всё это расположилось около фильмоскопа. Покрывало со стены перекочевало на кровать, на которое девочки и улеглись не раздеваясь. Тоня глядела на потолок и что-то бубнила под одеяло.

— Чего говоришь?

— Как же порой мало нужно для счастья, говорю. Сытно, мягко и тепло.

— Угу, не поспоришь. Правда, хорошего понемногу.

— Глупо. Никогда не понимала этого. Разве так должно быть?

— «Хорошего понемногу» — поговорка старая. Стоит хорошим вещам стать обыденностью, как ты совершенно перестаёшь ценить их. Это придумали для тех, кто и так в достатке живёт. Вот и всё.

— Это не нормально и неправильно. Не должно так быть, чтобы люди таким мелочам так сильно радовались.

— Почему же? Может, счастливее бы тогда все были. Да и будто нас кто-то спросил об этом, а, Тонь? Вот пришли непомерной наглости болваны, которым больше всего надо, других не спросили, на чужие жизни и стремления наплевали, вот и вышло так, что счастье всякая мелочь приносит.

— Глупо это всё.

— Да, но только что мы с этим сделаем? А родители наши что с этим сделать могли? Жадного начальника или чиновника не так просто с насиженного места спихнуть было, а это у нас ещё коммунизм строили. Представь, какого другим людям было? Я тут самый важный, я тут самый главный! Скажет такой, а ему верят. Или терпят. Он себя потом богоизбранным считает.