Под белым орлом

— Я не так храбр, как ты, и не решаюсь вмешиваться в будущие планы Провидения, — с благосклонной улыбкой заметил король, — но считаю своей обязанностью пред своим народом и страной сделать всё возможное, чтобы занять первенствующее место в Германии, когда для этого наступит надлежащий момент. Если нечто подобное свершится в истории, то твой внук окажется верным слугой моего наследника в великом деле объединения германских народов. Ты должен будешь озаботиться, чтобы в твоей семье сохранились твои взгляды на предстоящую задачу германской империи. А в настоящее время ты будешь служить мне и постараешься очистить вместе со мной широкое поле деятельности для наших потомков. Я вижу, что ты понимаешь меня, и это очень приятно мне; если ты будешь служить лишь мне, не озираясь направо и налево, то я буду доволен тобою. Только советую тебе очень остерегаться, — прибавил король с повелительным жестом руки, — советую тебе остерегаться чужеземных дипломатов, которые, может быть, станут обращаться к тебе.

— Ваше величество, прошу вас верить, что я знаю свои обязанности и намереваюсь исполнять их добросовестно, — сказал Менкен. — Пока я сам был дипломатом, я, конечно, не мог не иметь общений с членами других посольств...

— Знаю, знаю — ласково перебил его король. — Мне известно, что ты очень ловко узнавал от них всё то, что нам полезно было знать; ты понимаешь, как это делается, и не проговоришься сам пред посторонними. Сидя в Стокгольме, ты следил так же внимательно за моей внешней политикой, как горячо мечтал о будущем величии германской империи. Тебе известно, что наше внимание обращено на Восток. Центр тяжести составляет Россия, на которую мы и должны опереться. Императрица Екатерина не любит меня, — прибавил Фридрих с саркастической улыбкой, — но она — умная женщина и понимает, откуда может получить поддержку. Она не сделает такой глупости, какую сделала императрица Елизавета, и не соединится с моими врагами, хотя император Иосиф употребляет все силы к тому, чтобы расположить русскую императрицу в свою пользу. Екатерина хочет пробраться в Константинополь и понимает, что ей этого не достичь без моего согласия. Обстоятельства так складываются, что мы должны быть с ней добрыми друзьями, но такими друзьями, которым не следует класть пальца в рот. А тут ещё эта несчастная Польша, находящаяся между республикой и монархией и служащая для французов воспламеняющейся искрой, которую они хотят перебросить на Восток! Такое положение вещей не может долго продолжаться; скоро наступит конец; мы должны следить за тем, чтобы он не прошёл для нас бесполезно и чтобы русские не слишком близко подошли к нам; ввиду этого необходимо знать совершенно точно о том, что происходит в Петербурге. Англичане заняты своими колониями; французы поглощены внутренними беспорядками; вся суть в России, за которой нужно тщательно следить. Нам необходимо сохранять хорошие отношения с представителями настоящего и будущего: с императрицей и великим князем цесаревичем.

— Я вполне понимаю вас, ваше величество, — проговорил Менкен. — Ещё будучи в Стокгольме, я вменил себе в обязанность не упускать из вида того, что происходит в Петербурге, и, может быть, мне оттуда было даже виднее, чем сидя у самой Невы.

— Следовательно, в твоих руках находятся все нити, и я вижу, что ты понимаешь меня, — заметил король. — Теперь ты отправишься к графу Герцбергу и сообщишь ему, что я назначаю рекомендованного им человека своим советником по иностранным делам. Я отдам приказ, чтобы все бумаги по этому вопросу препровождались к тебе, и с завтрашнего дня ты вступишь в исполнение своих обязанностей.

Король сделал знак рукой, что его новый советник может удалиться.

Лицо Менкена сияло от радости и удовольствия, но он удержался от обычных слов благодарности. Верное и усердное исполнение долга имело для короля единственное значение; только таким образом ему можно было доказать свою благодарность.

Менкен молча низко поклонился и вышел из комнаты.

Фридрих взял большую палку с золотым набалдашником, украшенным блестящими камнями, и прошёл через стеклянную дверь на террасу. Арсиноя с весёлым лаем побежала вперёд. Несколько минут король стоял на террасе, вдыхая свежий весенний воздух, затем медленно спустился вниз и направился к оранжереям, доставлявшим круглый год к столу короля фрукты и овощи.

По временам он останавливался на дороге, вступая в разговор с садовниками, работавшими в саду. Наконец он подошёл близко к оранжерее, в которой двери были открыты настежь, ввиду тёплой погоды.

Среди глубокой тишины, царившей вокруг, король вдруг услышал слова военной команды, сопровождаемые бранью. Производило впечатление, что где-то, в непосредственной близости, обучают рекрутов.

Несколько секунд Фридрих молча прислушивался, затем, позвав собаку, которая было побежала вперёд, тихо и осторожно пошёл по гравию дорожки в оранжерею.

Странная картина представилась его глазам. В пространстве между двумя рядами шпалер фруктовых деревьев с редкими плодами стояли четыре дряхлых старика в военных мундирах, держа в руках палки, наподобие ружей. Стройный молодой человек, лет семнадцати или восемнадцати, в форме королевского пажа, с шапочкой на напудренной голове и саблей на боку, громко командовал:

— Шагом марш!

Старички двинулись вперёд и неверными шагами направились к стене оранжереи. Командир тем временем наклонился к дереву и сорвал несколько фиг.

Брови короля гневно сдвинулись; он больше всего любил именно эти фрукты, которые предназначались исключительно для его употребления; четыре инвалида были специально приставлены охранять оранжерею от непрошенных посетителей. Но в следующее же мгновение лицо короля приняло весёлое выражение, хотя он грозно вскрикнул:

— Пирш, чёрт возьми, что ты там делаешь?

Паж вздрогнул и быстро повернул к королю своё прекрасное, свежее лицо с тёмными глазами, в которых сверкала дерзкая отвага. На одну минуту страх овладел молодым человеком, но затем быстро исчез и, давясь фигой, которую он только что положил в рот, он пошёл навстречу королю, держа в руках свою шапочку.

— Что прикажете, ваше величество? — воскликнул он. — Я производил обучение этих инвалидов и даю слово, что они настолько мало понимают военное дело, что недостойны быть сторожами королевской оранжереи.

Инвалиды дошли до стены и, услышав голос короля, обернулись, не ожидая команды. Но старики так вошли во вкус военных упражнений, что позабыли, что в их руках не ружья, а простые палки, и отдали честь королю этими палками.

Вид несчастных стариков был очень смешон, но паж с невозмутимой серьёзностью смотрел на них, как начальник на своих подчинённых.

Король не мог не улыбнуться; желая скрыть эту улыбку, он наклонился к собаке и погладил её.

— Пирш! ты — большой мошенник, — проговорил король, выпрямляясь и принимая строгий вид. — Я запрещаю тебе впредь производить подобные штуки. Понимаешь, что я говорю?

— Слушаю-с, ваше величество! — ответил паж, не моргнув глазом.

— Мне пришла в голову мысль дать тебе поручение, — сказал король после некоторого размышления, — иди за мной!

— Разрешите, ваше величество, скомандовать инвалидам: «вольно!», иначе они простоят в таком виде целую вечность, а какой-нибудь бессовестный вор проберётся тем временем в оранжерею и стащит фрукты вашего королевского величества.

— Ты неподражаем! — смеясь воскликнул король. — Вольно! — крикнул он сам инвалидам. — Смотрите, чтобы впредь не было у вас никаких военных упражнений без моего личного приказа! — прибавил он.

Старые солдаты с удивлением остановились на месте.

Король вышел, а за ним почтительно последовал паж.

— Пирш! Ты поедешь в Берлин, — проговорил Фридрих, — и скажешь от моего имени графу Герцбергу, что Менкен назначается моим советником. Все дела по международным вопросам должны с сегодняшнего дня препровождаться ему.

— Слушаю-с, ваше величество! — ответил паж.

Король, задумавшись о чём-то, шёл впереди, а так как он не сделал обычного знака, чтобы Пирш удалился, то юноша следовал за ним.