Страница 2 из 107
Старший из сыновей Юрия, Ростислав, умер за несколько лет до рождения Всеволода, в апреле 1151 года. Ещё раньше, в феврале 1147-го, умер другой их брат, Иван. Так что у Всеволода, когда он появился на свет, было восемь старших братьев, включая больного с детства и полностью недееспособного Святослава. Но особой дружбы между старшими и младшими братьями не было: во-первых, в силу слишком большой разницы в возрасте, а во-вторых, — и это, наверное, главное, — в силу того, что происходили они от разных матерей. Если верно, что второй женой Юрия была гречанка, то её сыновья — наполовину греки — должны были с некоторым высокомерием относиться к своим старшим братьям, в чьих жилах текла половецкая кровь. Старшие же, наверное, видели в них прежде всего соперников в борьбе за будущее отцовское наследство.
По мере взросления младших сыновей отец и их, наравне со старшими, привлекал к участию в своих многочисленных войнах на юге. Война в то время считалась подлинным призванием князя, ремеслом, которому княжича обучали с детства. А войны Юрий вёл почти беспрерывно. Целью жизни он поставил овладение «златым» киевским престолом, который, как он считал, принадлежал ему по праву рождения — ведь киевскими князьями были его отец Владимир Мономах и дед Всеволод Ярославич. В ходе войн с племянниками, сыновьями своего старшего брата Мстислава, Юрий дважды занимал Киев — в 1149/50 и 1150/51 годах, но оба раза ненадолго. Летом 1151 года он потерпел жестокое поражение от племянника, киевского князя Изяслава Мстиславича, и вынужден был покинуть Южную Русь и вернуться в свой Суздаль. По условиям мира, заключённого в Городце на реке Остёр (в нынешней Черниговской области Украины), Юрий лишился почти всех своих владений на юге; за ним остался лишь Городец Остёрский, однако находиться в нём Юрий не имел права. Здесь позволено было княжить лишь его сыну Глебу (старший из оставшихся в живых Юрьевичей, Андрей, ещё прежде отца покинул Южную Русь, считая бессмысленным продолжение войны за неё). А спустя несколько месяцев, в начале весны 1152 года, последовал новый удар: воспользовавшись отсутствием Глеба Юрьевича, Изяслав Мстиславич и союзные ему черниговские князья полностью сожгли Городец. Огонь не пощадил даже церковь Архангела Михаила, выстроенную Владимиром Мономахом. Крепость сравняли с землёй, а жителей «развели», то есть переселили в качестве пленников на земли победителей.
Юрий, конечно же, не смирился. За годы своего вынужденного пребывания в Суздальской земле (1152—1154) он дважды предпринимал попытки «вырваться» за пределы Залесского края, возобновить борьбу за преобладание на юге. Свои удары Юрий направлял против черниговских князей — союзников Изяслава Мстиславича. Но оба его похода на Чернигов закончились неудачей.
Замыкаться в пределах Суздальского княжества казалось Юрию смерти подобным. В противном случае — и он хорошо понимал это — его потомков могла ждать участь рязанских или полоцких князей, вынужденных бесконечно дробить доставшиеся им уделы и жить в вечной вражде друг с другом, навсегда отказавшись от какой-либо самостоятельной роли в масштабах всего Древнерусского государства. На земли соседних рязанских князей сам Юрий смотрел едва ли не как на бесхозные, считая их чем-то вроде дармового придатка к своему собственному княжеству.
В том же 1154 году Юрий изгнал из Рязани тамошнего князя Ростислава Ярославича и посадил на его место своего старшего сына Андрея. Другого своего сына, Глеба, Юрий отправил к половцам — за новыми отрядами, с помощью которых тот должен был добывать себе княжеский стол на юге. Глеб, несомненно, питал склонность к подобного рода авантюрным затеям. А вот Андрея едва ли могло устроить княжение в Рязани: он был слишком привязан к родной Суздальской земле, чтобы искать себе княжеский стол где-нибудь за её пределами. Да и история его недолгого княжения в Рязани закончилась жестоким конфузом. С помощью всё тех же половцев рязанский Ростислав вернул себе город. Андрей едва спасся, бежав из Рязани «об одном сапоге», а его дружина была почти полностью истреблена: по словам летописца, Ростислав «одних перебил, а других засунул в яму, а иные утопли в реке».
История взаимоотношений суздальских и рязанских князей знала немало войн. На этот раз война, в которой было пролито столько крови, завершилась миром: Юрий даже породнился с Ростиславом Рязанским, выдав за его сына Глеба одну из своих внучек, дочь рано умершего старшего сына Ростислава; в свою очередь, рязанский князь признал «старейшинство» Юрия. Но вражда между Суздалем и Рязанью не могла исчезнуть. С её проявлениями князю Всеволоду Большое Гнездо придётся сталкиваться постоянно.
Ситуация изменилась для Юрия в ноябре 1154 года, то есть всего через несколько недель после рождения Всеволода. 13 ноября умер главный враг Юрия — его племянник Изяслав Мстиславич. А примерно полтора месяца спустя, в самом конце декабря 1154-го — начале января 1155-го, вслед за Изяславом ушёл из жизни и его дядя и соправитель, старший брат Юрия престарелый и безвольный Вячеслав Владимирович, от имени которого Изяслав и правил Киевом. Киевский престол занял было младший брат Изяслава Мстиславича Ростислав Смоленский, но это отказались признать и старший из черниговских князей Изяслав Давыдович, и заключивший с ним союз сын Юрия Глеб, вернувшийся на Русь с ордами «диких» половцев. На реке Белоус, близ Чернигова, объединённая черниговско-половецкая рать разгромила войско Ростислава Мстиславича; сам князь бежал в Смоленск, Изяслав Давыдович занял Киев, а Глеб Юрьевич — уже из его рук — получил ю «отчий» Переяславль на реке Трубеж. Побоище на Белоусе имело тяжелейшие последствия для южнорусских земель. Особенно пострадали Переяславль и округа: половцы сожгли и разграбили все сёла близ города «и много зла сотворили». В те месяцы они бесчинствовали по всей Южной Руси, сея разрушение и смерть и уводя за собой толпы пленных и громадные обозы с награбленным добром. Половецкое нашествие затронуло и Киев, и другие города Южной Руси, которые ещё долго не могли оправиться от этого страшного разорения.
Князь Юрий Владимирович в своём Суздальском Залесье узнавал о случившемся с большим опозданием. Но к новому повороту событий он оказался готов. Получив известие о смерти племянника, Юрий немедленно начал собирать войска для похода на Киев. Когда в конце декабря 1154 года он выступил из Суздаля, то ещё не знал ни о смерти брата Вячеслава, ни о поражении Ростислава Мстиславича, ни о том, что ставший теперь его союзником Изяслав Черниговский «мимо него» занял стольный город Руси. Но все эти известия не застигли его врасплох. На этот раз князь действовал безошибочно, точно выверяя каждый свой шаг.
Как всегда, Юрия сопровождали в походе сыновья: и старшие — Андрей и Борис, и младшие — Мстислав и Василько — каждый со своей дружиной. Князья двигались к Киеву не прямым путём через Вятичские леса, а кружным — по Волге и далее по Днепру, мимо Смоленска. Не доходя Смоленска, Юрий встретился с новгородским посольством. Оставшиеся без князя после недавнего изгнания из города тринадцатилетнего сына Ростислава Мстиславича Давыда, новгородцы предложили княжеский стол одному из Юрьевых сыновей — по выбору князя. Юрий назвал имя Мстислава, и тот отправился на княжение в Новгород. Так старейший и знаменитейший город на Волхове — пускай и на время — перешёл под власть суздальского князя. Здесь же, недалеко от Смоленска, Юрий наконец-то узнал о тех драматических событиях, что произошли на юге. «Брат твой Вячеслав умер, — сообщили ему осведомлённые люди, — а Ростислав побеждён, а Изяслав Давыдович сидит в Киеве, а Глеб, сын твой, — в Переяславле».
На этот раз в решающую минуту Юрий оказался именно там, где нужно. Судьба киевского престола по существу решалась под Смоленском. С Ростиславом Мстиславичем, приведшим сюда остатки своей рати, Юрию удалось договориться. Своим миролюбием Ростислав сильно отличался от брага Изяслава. Он признал права дяди на Киев и бил ему челом, обязуясь повиноваться во всём как отцу. Поспешили признать права Юрия и черниговские князья — двоюродный брат Изяслава Давыдовича Святослав Ольгович и племянник последнего Святослав Всеволодович. Заручившись их поддержкой, Юрий обратился к Изяславу Давыдовичу с грозным требованием убираться из Киева подобру-поздорову: «Мне отчина Киев, а не тебе!» Этого окрика оказалось довольно. «Отчиной» для Изяслава Киев действительно не был: отец его, Давыд Святославич, княжил только в Чернигове. Убедившись в твёрдом намерении Юрия отстаивать принадлежащее ему по праву, Изяслав пошёл на попятную и даже стал оправдываться (конечно же, не искренне, но лишь на словах), что, дескать, против воли занял Киев: «Посадили меня киевляне. А не створи мне пакости, а се твой Киев». До «пакости», то есть до войны, действительно не дошло. Изяслав Давыдович добровольно покинул Киев и вернулся в Чернигов.