Страница 11 из 13
Очень многие артисты, особенно пожилые, серьезно завидовали ему, распускали о нем сплетни, всячески старались очернить его. Они-то и сложили молву о нем как об очень жадном человеке.
О его прижимистости и в самом деле слагали легенды. Но если мы вспомним его голодные детство и юность, безотцовщину, то сможем понять, почему он всегда оставался бережлив к деньгам. Но особенно бережлив он был с едой. Ее он всегда считал символом достатка. Много позже, когда в разных турне наступали трудные периоды, финансовые затруднения (так бывает!), он повторял одну и ту же фразу: «Надо дотянуть до крапивы». Не все его понимали. А ведь он был дитя войны, дитя голода. Во время войны особенно трудно было выживать зимой, и мать всегда ему повторяла: «Сынок, потерпи до весны, до первой крапивы! Знаешь, какие из нее вкусные щи получаются!» Олег повторял эту фразу и в Париже в 90-е, и в Германии в 2000-е, успокаивая себя и друзей: «Надо дотянуть до крапивы!»
В Японии
Многовековая островная жизнь Японии отразилась во всех явлениях ее изумительной культуры и быта.
Только появление американских военных баз после Второй мировой войны спровоцировало необратимый, обвальный процесс исчезновения национального своеобразия и экзотики в этой загадочной, мистической стране.
Еще в шестидесятые весь мир ошеломило чудо возрождения национальной экономики Японии, захват ею всех мировых рынков радиоэлектроники и автомобилестроения. Ученые назвали это «промышленным бумом».
Девушки на работу тогда еще ходили в кимоно и деревянных сандалиях. Японцы еще продолжали, как и в Средние века, бесконечно кланяться в разговоре, а мир уже пребывал в шоке от продукции двух гигантов — «Toyota» и «Sony». Их изделия казались футуристическими, словно спустившимися с инопланетного корабля. А ведь делали эти магнитофоны и радиоприемники, опередившие свое время, те самые девушки, пришедшие на завод в традиционных нарядах.
Но кока-кола и джинсы, виски с содовой, рок-н-ролл и Голливуд неуклонно делали свое дело. Японские девушки очень быстро отказались от своих чудесных кимоно, надевая их редко, только на праздники. Они, как и везде, переоделись в джинсы.
Самой модной косметической операцией 60-х в Токио стало превращение японских «узких глаз» в европейские. Пройдет еще десяток лет, и Гиндзу в Токио трудно будет отличить от Пятой авеню Нью-Йорка. Глобализм.
Но тогда, в шестидесятые, в Стране восходящего солнца еще сохранялся необычайно терпкий коктейль экзотики средневековой Японии с чудесами новейшей электроники. И если вы с визитом посетили учреждение, ресторан или магазин, то, выходя, замечали, что все его сотрудники выстраивались в ряд у дверей для того, чтобы синхронно и глубоко поклониться вам на прощание.
Непростые отношения у Олега были с разными «звездами» отечественного цирка — с Валентином Филатовым, с Карандашом… Однако Карандаш признал Попова, что стало для него большой победой. Признал не сразу, он ценил артистов только по их работе на манеже. Увидев Попова в Москве, Карандаш убедился, что перед ним Мастер. Олег же, который никогда не был ни его ассистентом, ни стажером, ни учеником — всегда относился к Карандашу с глубочайшим уважением.
Были у Попова и друзья. Одним из самых близких стал для него на многие годы выдающийся советский артист, канатоходец, изобретатель, режиссер Владимир Александрович Волжанский. Это тоже суперзвезда советского цирка.
Когда-то, в 30-е, эквилибрист, гениально стоящий на руках, он участвовал в необычном аттракционе под круговым занавесом — «На дне моря». Люди «морского дна» — он и еще один суперэквилибрист — Лев Осинский, постоянно стоя на руках, изображали разных морских животных. В таком состоянии они находились почти целый аттракцион. Минут 15–20.
Стояли они так здорово, что вдруг, поддавшись общей рекордистской пропаганде, заявили о своем намерении «пройти на руках от Москвы до Петербурга 700 км». И для них это была не шутка. Они репетировали день и ночь, наматывая бесконечные круги вокруг цирка. Ходили с утра до вечера, готовились, репетировали. Потом началась война. Осинского призвали на фронт, и там в бою ему осколком оторвало руку. Он вернулся в цирк инвалидом, но вопреки судьбе создал номер «эквилибрист на одной руке», с которым проработал многие десятилетия, получив прозвище Цирковой Маресьев.
А Владимир Александрович Волжанский создал восхитительный номер «Звездные канатоходцы». Природа его одарила великим качеством технического циркового гения. Его мостики, на которых обычно стоят канатоходцы и между которыми протянут стальной трос, или, по-цирковому, канат, были произведением технического совершенства. Обычно эти мостики стоят незыблемо, твердо, растянутые мощнейшими лебедками. Ведь даже неправильная установка может привести к травме и к смерти канатоходца.
Владимир Александрович изобрел «подъемные мосты». Это было настоящее чудо. В середине номера один из мостиков, на котором стояла группа артистов, поднимался вверх под углом 45 градусов, оставляя под таким же углом канат. Канатоходец поднимался по нему с огромным трудом наверх, а потом вдруг поднимался второй мост почти под самый купол. Канат образовывал еще более высокий угол, по которому просто невозможно было подняться. Но Волжанский поднимался — зрелище это было феноменальным.
Помимо режиссерского дара, таланта художника, режиссера, канатоходца, постановщика, Владимир Александрович обладал еще очень серьезными техническими навыками. Однажды во время гастролей советского цирка в японском городе Ниигата вместо нормального купола с бетонными перекрытиями в цирке оказался потолок, затянутый брезентом.
Волжанский пришел в ужас — номер отменяется. Это позор! И импресарио пришел в ужас — один из лучших номеров программы не может работать. И тогда он вместе со своими партнерами, ассистентами начал вязать сеть. Вязали почти целые сутки. Получились так называемые «пауки».
Он превратил потолок этого спорткомплекса в Ниигате в целую паутину, распределив нагрузку на несколько десятков несущих «пауков», по-другому «подвеситься» к этому потолку было нельзя. Он распределил всю немалую тяжесть этой нагрузки на разные точки. Вечером следующего дня случилось чудо: «Звездные канатоходцы» работали!
Этот талант техника, талант Кулибина не мог не импонировать Олегу Попову. И они подружились сразу, с самой молодости Олега, хотя между ними была приличная разница в возрасте. Дружба эта длилась многие десятилетия.
И вот еще одно воспоминание от Олега Попова.
Однажды в Японии, когда артисты уже распределялись на группы не по семь человек, как в 56-м, а всего лишь по трое, Владимир Александрович предложил Олегу и его жене Сане «тему» для похода.
Тогда, в 60-е, в моду входили кожаные куртки — «косухи», со множеством косых «молний», будто кто-то ножичком порезал гладкий лак. Использовались эти куртки в основном мотоциклистами, но после Марлона Брандо они стали очень популярными.
Вечером Волжанский сказал по секрету Олегу, что «нарыл» одно местечко. Решили пойти вместе.
Утром они отправились в путь. В те времена пользоваться наземным транспортом или метро наши артисты себе не позволяли. Во-первых, боялись заблудиться в сложных переплетениях маршрутов, да и ради экономии денег артисты ходили только пешком.
Иногда «орбита» за дешевыми сокровищами длилась несколько десятков километров. В таких мегаполисах, как Мехико, Рио-де-Жанейро, Токио, на дорогу туда и обратно уходил полный световой день. Вставали рано утром, а возвращались перед самым представлением, на которое почти не оставалось сил.
Итак, отправились через весь Токио за «косухами». Пройдя добрых полтора десятка километров, подошли к маленькому магазинчику на окраине города. А в нем — странные рыболовецкие снасти: удочки, спиннинги… «Боже мой, кажется, я ошибся», — запричитал Волжанский.
На пальцах начали объясняться с хозяином. Тот вежливо по-японски спрашивал: «Что вы хотите?»