Страница 26 из 60
— Тридцать монет, — потребовал Фентон.
Я почти открыла рот, чтобы возмутиться, дескать, побойся бога, за добро стыдно брать деньги, тем более что добро мы вынуждены причинять по собственной вине, но ведьмак добавил:
— Каждому.
— Вообще-то, госпожа Истван, никогда не берет денег за чары. Все отправляется в ковен, — растерялся бургомистр. — Так ведь, Агата?
— Ладно, — согласился темный конкурент. — Ей можно не платить.
— Нет уж постойте, — возмутилась я. — Сказано: тридцать монет каждому, значит, не медяшкой меньше.
— Вперед заплатить не получится, — оскорбленный в лучших чувствах пробубнил Дюпри. — Только завтра.
— За кого вы нас принимаете? — протянул ведьмак с такой фальшивой улыбкой, что даже мне неловко стало. — Сначала работа, потом оплата. Фея, ты за что возьмешься?
— Площадь.
— Тогда мне улицы.
— А почему не вместе? — вклинился бургомистр и попятился, когда мы посмотрели на него, как на сумасшедшего: — Вы лучше знаете, господа чародеи, как у вас все устроено и поделено…
— Куда будешь переливать? — спросил Фентон.
Я посмотрела на ведьмака даже с некоторым уважением. Надо же. Даже темным не чужд принцип природного равновесия.
— В реку за моим участком. Она за лето обмелела.
Мы двинулись в разные стороны. Ведьмак в неопределенную, а я ступила в воду, мгновенно доставшую до лодыжек. Иначе не почувствую стихию. Сапоги из заговоренной кожи не пропускали влагу, но ноги тут же окутал неприятный холод.
За спиной переговаривались торговцы, ожидавшие чуда и еще чуточку больше. Отрешившись от чужих голосов, я нагнулась и опустила в воду кончики светящихся пальцев. Река под каменными улицами не злилась, но, отыскав выход переполненному потоку, даже с некоторым сожалением топила город. И коль площадь все равно превратилась в большой бассейн, оставалось ее опустошить.
Заклятие было сложным и требовало многих сил. Я взмахнула руками, выплескивая магию. Над поверхностью воды, оставляя за собой длинный хвост, пронеслась воздушная волна, и в центре площади завертелась воронка. Разворачивалась медленно, большая и неповоротливая, вспыхивая полупрозрачными голубоватыми всполохами. Постепенно она набирала обороты, пока не превратилась в быстрый и сильный водоворот.
Атаковавшая город вода уходила. Со стороны казалось, будто озерцо смывалось в огромный сток, как в ванне, обратно под мостовые и дома, но на деле перемещалась в обмелевшую реку. Ускользнула в воронку корзина, уплыл чей-то потерянный сапог, споро ринулся мусорный короб. Через секунду пушечным снарядом он вылетел обратно, словно его брезгливо выплюнули, и плюхнулся сверху на торговцев, распухав их, как кур.
Площадь начала мелеть. Я прошлась, проверяя уровень. Вода не доходила до щиколоток, стало видно брусчатку. Оставалось чуточку подождать и разрушить магический портал. И именно в этот момент торжества светлой магии из соседнего переулка, выходящего на площадь, хлынул грязный поток. Видимо, по пути он собрал весь мусор, что прятался на улицах города.
Не успела опомниться, как меня едва не смыло, усадив задом на мостовую. Вода со злым весельем хлынула к воронке, подхватывая на пути то, что еще оставалось не подхваченным. Светлую чародейку, в том числе. Удивительно, как меня не снесло в наколдованный слив, а оттуда прямехонько в реку под гнусный хохот паршивого ведьмака. Учитывая, что плавала я чуть лучше топора, да и то в стоячем водоеме, это было бы самое бесславное окончание чародейской карьеры, какое видывал белый свет.
— Госпожа чародейка, вы только не утопните, — выкрикнул какой-то заботливый доброхот прежде, чем сделать ноги от нового потопа. — Но если вдруг, мы будем помнить.
Согласна, захлебнуться на площади перед мэрией Круэла — позор всему роду Истванов. Особенно, на глубине по пояс. Да отец забудет, что он пресветлый, воскресит меня и снова утопит собственными рученьками, как щенка. Не то чтобы меня сильно волновало мнение отца, но ведь на все королевство разразится скандал.
Ругаясь сквозь зубы, я кое-как поднялась и брезгливо расставила руки. От рубашки стекали ручейки, хваленые непромокаемые сапоги промокли насквозь, а одежда неприятно льнула к телу. Пока я, в прямом смысле слова, обтекала, из вымытого начисто переулка вальяжно шагал совершенно сухой ведьмак, следующий за собственным паршивым колдовством.
— Что с тобой случилось, фея? — искренне удивившись, крикнул он.
— Ты со мной случился, ведьмак, — рявкнула я, взмахнув руками, и в разные стороны разлетелись брызги.
— Тогда я все еще происхожу, — предупредил он и крикнул: — Осторожно.
Секундой позже из другого переулка хлынула вода. Толкнула меня вперед, едва не поставив на колени. Закрутилась, завертелась и ринулась к практически распавшейся воронке. В потоке, как хлипкие лодчонки, неслись ящики с цветами и ныряли в глубь портала.
Проглотив последний ящик, воронка схлопнулась и выплюнула в низкое серое небо струю высотой со здание мэрии. Площадь перестала походить на озерцо, но теперь стала похожей на огромную лужу, заваленную мусором.
— Какого демона ты согнал сюда воду? — набросилась я на ведьмака, уверенно шагающего в мою сторону.
— Так ты же все равно открыла портал.
— В ад, — указала в него пальцем.
— Разве не в реку? — как будто серьезно озадачился Фентон.
— Я тебя сейчас в ад отправлю, скудоумный.
И вдруг протянутый указательный палец, светящийся злым магическим огоньком, замигал. Из кончика в воздух брызнул знакомый дымок.
— Нет-нет, вернись назад, — в панике пробормотала я, встряхнув рукой.
Огонек послушно разгорелся.
— Слава тебе господи…
И снова потек дым.
— Нет, не слава. Все снова плохо… — тихо простонала я и сжала кулак, гася чужеродную магию.
Ведьмак остановился и с перекошенным лицом следил за тем, как магия изменяла цвета. Я проткнула это ходящее проклятие своей тихой жизни многозначительным взглядом. Он резко расставил руки в безмолвном вопросе, дескать, снова?
И как влюбленные после долгой разлуки (аж целых полчаса врозь) в единодушном порыве мы рванули навстречу друг другу. Наверное, со стороны зрителей казалось, будто сейчас обнимемся, поцелуемся и вообще устроим какое-нибудь задорное непотребство в угоду измученных страхом королевских подданных, но нам хотелось сыпать смертельными заклятиями. Мне точно. Полагаю, ведьмаку тоже.
В сапогах противно хлюпало, под ногами отвратительно чавкало, словно площадь превратилась в задворки продуктового рынка. В трех шагах от ведьмака я на чем-то поскользнулась и едва не въехала носом ему в грудь. Фентон перехватил меня за локти и прошипел:
— Какого демона опять произошло?
— Ты у меня спрашиваешь? — возмутилась я. — Почему мы опять поменялись местами?
Очевидно, магические боги сейчас смотрели на нас и хохотали в голос, надрывая животы. В отличие от них, этих жестоких богов-насмешников, ни мне, ни Фентону смешно не было. Мы снова поменялись местами. Недолго трубили победные фанфары, и царило торжество колдовской гармонии.
— Так… — Просветлевший, в буквальном смысле, ведьмак воровато огляделся, выискивая соглядатаев, а площадь уже становилась людной, и тихо скомандовал:
— Уходим тихо и быстро, пока не сбежался народ.
Он настойчиво потянул меня в переулок. Я не сопротивлялась, но посчитала, что имею полное право возмутиться:
— Ты собрался до дома чесать пешком? Чем тебя не устраивает коляска?
— Ее хозяином. Дюпри любопытный.
— А я мокрая до нитки.
— Это сейчас самое важное? — Ведьмак злобно сверкнул глазами. — У нас тут проблема посерьезнее.
— Ну, конечно, ведь не к твоему заду прилипают портки, — издевательски протянула я.
— По дороге просохнешь, — распорядился он.
— Тогда отдай мне свою рубашку, — потребовала я.
— У тебя прилипают портки, а отдать надо рубашку?
— Да.
— Серьезно? — Он даже притормозил.
— У меня течет по спине, хлюпает в сапогах, а пальцы дымятся. Поверь, я серьезна, как никогда.