Герильеро

Вася осторожно, по стеночке двинулся к окну, но Мамани опередил его и сунулся в дверь.

Грохнул выстрел, бывшей солдат шарахнулся и схватился за ухо.

— Там сержант! — проорал Габриэль с другой стороны.

Он уже выстроил солдат с руками за голову, носом к стене и теперь шел вдоль цепочки, задавая вопросы.

— Сержант! Жить хочешь? — крикнул Вася в окно. — Тогда выходи, или я брошу настоящую гранату.

— Поклянись Девой Марией!

— Гарантирую жизнь, клянусь Девой Марией Розарией. Давай, не дури, выкидывай оружие и выходи.

Через несколько томительных секунд в уличную пыль шлепнулся пистолет. А еще чуть позже в дверях показались вытянутые вперед и вверх руки, а за ними и сам сержант. Его шустро схватил за ворот Катари и потащил к остальным, а Вася выдернул из подсумка бинт и кинулся к Мамани.

Парень сидел под стеной, почти сливаясь с побелкой, страдальчески морщился и закрывал левое ухо ладонью, между пальцами сочилась кровь. Вася замешкался, соображая, как правильно, но его отодвинул в сторону Эрнесто:

— Дайте мне, я медик.

Вася осторожно проверил помещение поста — один труп, подобрал гранаты-пустышки и пошел разбираться с трофеями.

Габриэль курил, уставившись взглядом на верхушки невысоких гор, покрытые низкими облаками и не сразу отреагировал на появление Васи, давшего команду раздеть, связать и погрузить в кузов пленников. А еще забрать джипы от поста и полицейского участка — грузовик, попавший под обстрел, пришлось бросить.

— Взяли десять маузеров, восемь пистолетов, один пулемет и два ящика патронов.

— Пулемет? Какой? — обрадовался Вася.

— Чешский, ZB-30, под маузеровский калибр, я его еще с Испании помню, — улыбнулся Габриэль и выбросил окурок.

К ним подбежал взбудораженный Хорхе:

— Касик, надо потрошить город. Алькальдию, аптеку и вообще. Я сейчас приведу Мариона Чавеза, он подскажет…

— Кого?

— Это наш связной, он открыл тут гостиничку и ресторанчик.

Вася с Габриэлем синхронно исполнили фейспалм, а Хорхе недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

— Габриэль, — с отчаянием попросил Вася, — ну объясните вы ему про конспирацию…

Парагваец взял боливийца за локоть и повел в сторону, негромко выговаривая ему на ухо и пресекая попытки вырвать руку из захвата, отчего Хорхе страдальчески морщился.

Эрнесто закончил перевязку и касик тут же припахал его — кто, лучше чем медик, обчистит аптеку? Катари тем временем заканчивал вытаскивать ништяки из поста, оставались только алькальдия и полицейский участок. На все про все ушел час и вскоре люди Гевары уехали на север на армейском джипе. Габриэль на втором джипе помчался в другую сторону — туда, где был спрятан партизанский грузовичок.

Хосе, зажатый в кабине Васей за рулем и севшим справа Катари, сжимал челюсти и кулаки, не имея возможности грохнуть кого-нибудь из фараонов. Он немного расслабился только после того, как девять солдат и пятерых полицейских высадили в исподнем километрах в пяти на юг от городка.

Еще километра через три, на развилке, грузовик воссоединился со своим владельцем, бредущим в город среди пассажиров гондолы. Хозяину же пострадавшей в перестрелке машины вернули ключи, и даже, к полному его удивлению и отчаянию Римака, выплатили компенсацию на ремонт — десять тысяч песо, — отчего водила предложил забирать его машину ежедневно. А партизаны построились в две цепочки и по зеленке отправились на точку, куда через полчаса Габриэль подогнал уже их собственный грузовик.

— Надо было их кончить, — откинулся на сиденье Хосе.

— Слушай, зачем? Там же половина солдат — мальчишки несмышленые! — Вася захлопнул за собой дверь и Габриель тронул с места.

— Вот из них и вырастет взрослая сволочь.

— Да что они тебе сделали, в конце концов?

— Что они мне сделали??? Что сделали??? — вдруг заорал Хосе, да так, что Габриэль дернулся и чуть не свалил машину с дороги. — Так слушай!!!

Замолкая и сбиваясь, переходя временами на крик, размахивая руками, насколько это возможно в тесной кабине, Хосе рассказал простую и страшную до судорог историю. Он воевал в одной из многочисленных “Революционных армий народа” — стычки с военными, полицией, правыми, обычное дело для шедшей не первый год резни в Аргентине. Там же, в подполье, Хосе встретил девушку и вскоре она стала его невестой.

Но ненадолго.

Они ожидали большую партию оружия, когда их захватил “эскадрон смерти”, в котором половину составляли офицеры и сержанты. В методах допроса они себя не стесняли, поскольку действовали в “частном порядке”. Так-то пытки были обычным делом и в армии, и в полиции, но вот групповых изнасилований там сторонились, католики все-таки. Тем более на глазах женихов.

Потом маятник качнулся в другую сторону, подоспели товарищи, но из перестрелки выбрались живыми лишь пять человек, включая Хосе, вынесшего на руках впавшую в беспамятство невесту. На следующий день, как только она пришла в себя и дотянулась до пистолета, девушка застрелилась. Да, опять на глазах Хосе, не успевшего отвести руку.

Потрясенный Вася повернулся к Габриэлю — ну не может быть, чтобы так!

— Ты же сам видел в Парагвае, что может, — мрачно подтвердил тот. — Моему товарищу вырвали глаза. Вот так вот, надели перчаточки и вырвали. Другого в ходе допроса кастрировали — сперва одно яйцо, через час второе, еще через час пристрелили.

— А как же труп родственникам?

Латиноамериканцы зло засмеялись.

— Ты иногда как ребенок. Каким родственникам, бог с тобой? Притопят в ближайшей реке, рыбы сожрут и никаких следов.

Вася порывисто обнял Хосе.

Не дай бог пережить и десятой доли выпавшего на долю аргентинца… Вася с брезгливостью вспомнил некоторых своих однокурсников — через одного либо модная биполярочка, либо кошмарное психологическое насилие в детстве. Ага, родители запрещали жрать сладкое в три горла и как-то раз даже нашлепали по попе. Ужас-ужас. Сюда бы вас, засранцев, на настоящие психотравмы посмотреть…

— Хосе, брат… Хорошо, что рассказал, тебе будет легче…

На душе было паршиво — наверное, первый раз за все время эпопеи Вася шкурой почувствовал, что его ждет в случае провала и внутри снова завозилась противная мыслишка “Бросить все, забрать золотые статуэтки и валить в Европу”. Чтобы как-то заглушить ее, касик спросил про добытое в Лагунильясе.

— Из сейфов в алькальдии, участке и на посту, — начал Габриэль, не отрываясь от руля, — взято примерно пятьдесят тысяч песо, десять ты отдал водителю. Как по мне — ему бы и пяти тысяч за глаза.

Вася только отмахнулся, робингудить так робингудить.

— Из аптеки бинты, другие перевязочные, таблетки и порошки по рекомендации Эрнесто. Кстати, ты не знаешь, чего он так обрадовался, когда нашел лекарства против астмы?

Вася знал, но на всякий случай пожал плечами:

— Наверное, у них в отряде кому-то нужно.

— Наверное… Так, еще пачку чистых бланков из алькальдии — можем сами выписывать документы.

— А печать?

— Печать за сто песо тебе где угодно поставят. А, в участке взяли фотоаппарат и пленки к нему.

Вот и еще задачка нарисовалась — обучить фотографа. Незаменимая ведь в разведке вещь…

Чтобы грузовик был похож на обычную гондолу, а не на набитую селедками банку, несколько человек высадили не доезжая Сукре, доберутся своим ходом. В самом Сукре отряд покинул Вася, ему лежал путь в Кочабамбу, а остальные двинулись домой, в горы. Габриэль предлагал еще раз махнуть машину с доплатой на что-нибудь посерьезнее, но без Ньико Вася не решился — втюхают еще проблемную таратайку и возись с ней.

За два часа до отправления Вася обошел окрестные магазины и прикупил, наконец, приличную городскую одежду — рубашки, джемпер, куртку, брюки, туфли… Прямо в магазине переоделся и поехал на настоящем рейсовом автобусе как белый человек, с документами и билетом. Остальные белые люди, правда, косились на странного индейца, но Васе было пофиг — он свернул сумку в рулон, подложил под голову между креслом и окном и заснул.