Миля дьявола

– Итак, друзья мои, сделаем выводы: «мешок», смирительный стул или же кожаная маска на лицо, вращательная машина, болевые терапевтические средства и гидротерапия, а также все иные методы, которые мы обговорили, совершенно различны по предназначению и исполнению, однако все они имеют сходство в своей основной цели. Какое же? Хочу услышать это от вас. Вот вы, молодой человек, профессор указал рукой на парня в середине амфитеатра, первым поднявшего руку. – Прошу вас!

– Меня зовут Джим Коллинс, сэр! Я считаю, что при терапии помешанных… ну… когда используют такие методы лечения, их сходство в том, что в других областях медицины они не применимы – только в психиатрии.

– Ну что ж, – кивнул доктор Аттвуд, – неплохо. Однако не совсем точно. Давайте теперь вы! Да, да, вы!

Парень, на кого указал сэр Валентайн, также представился:

– Может быть, цель всех этих методов заключается в смене эмоций – погасить ненужные и вызвать необходимые.

– Уточните.

– Например, злость на спокойствие, – неуверенно ответил студент.

– Отличная мысль, юноша! – воскликнул Аттвуд, широко улыбнувшись. – Многие современные психиатры свято верят, что благодаря использованию этих методов, мы в состоянии подавить болезненные симптомы больного. Мы способствуем правильной концентрации внимания с его стороны, пробуждая здоровые представления и чувства, а также тренируя волю. Пациент, которого ремнями привязывают к смирительному стулу, как бы отвлекается от самого себя, от своего приступа, чему немало способствует само вынужденное положение тела. Он направляет внимание наружу и таким образом расстроенное самосознание якобы приходит в норму. Другими словами, больной словно пробуждается, делается спокойным, – профессор указал рукой на только что выступавшего студента, – о чем говорили вы, мой друг. Пациент становится сознательным и послушным. Именно здесь кроется истинная и главная цель, которая объединяет все вышесказанные методы – послушание! Психиатр добивается послушания! Своего рода первобытная схватка между двумя индивидуумами, в которой один становится хозяином положения, а другой подчиняется его воле. Подчинить своей воле – вот задача лекаря! Заставить душевнобольного, каким бы буйным и агрессивным он ни был, принять правила и подчиниться дисциплине. Зачастую, многие больные только лишь при виде вращательной машины или насоса, подающего ледяную воду под давлением, приходили в ужас и мгновенно успокаивались.

– А вы сами также думаете, профессор? – задал вопрос студент по имени Джим Коллинс.

– Скажу так, – уклончиво отвечал Аттвуд, – я согласен с некоторыми методами, считая их оправданными в определенных ситуациях и весьма эффективными. Но далеко не со всеми. Есть еще одно сходство, пожалуй, самое важное.

Валентайн сделал короткую паузу, аудитория затихла:

– Все они имеют ситуативный, кратковременный эффект и не способны вылечить душевнобольного. А ведь именно вылечить есть главная цель каждого врача-психиатра! На сегодня достаточно, леди и джентльмены!

Студенты, шумно собираясь, покидали амфитеатр. Многие из них обступили профессора, задавая различные вопросы. В этой суматохе Галену Гилмору, начальнику Департамента уголовного сыска Скотленд-Ярда, оставалось терпеливо дожидаться, когда, наконец, его давний приятель останется один. Он стоял, не шелохнувшись, широко расставив ноги и сложив руки за спиной. Когда инспектор впервые познакомился с доктором Аттвудом, то какое-то время в его присутствии испытывал огромную неловкость. Дело в том, что сам Гилмор в противоположность профессору обладал невысоким ростом и довольно щуплым на первый взгляд телосложением. Правда эта щуплость казалась обманчивой, ибо под ладного покроя костюмом и рубашкой скрывалось сильное, жилистое тело без грамма лишнего жира, что было результатом постоянных физических нагрузок и занятий боксом. И хотя на фоне профессора психиатрии Гален выглядел почти карликом, со временем он привык и более не обращал внимания на разность в росте.

– Предчувствую, что вскорости мне придется заранее записываться к вам на прием, Валентайн! – заявил вместо приветствия инспектор, приближаясь к ученому спустя некоторое время.

– Гален! Каким ветром вас принесло сюда? – Аттвуд схватил друга за руку и затряс ее. – Надеюсь, не обычное желание свидеться?

Последний вопрос прозвучал немного подозрительно.

– Вы как всегда прозорливы, – Гилмор нахмурился, его гладко выбритое, немного узкое лицо с выпирающими, четко очерченными скулами выражало озабоченность. – У меня важное дело.

– Что-то случилось? – улыбка исчезла с лица доктора медицины.

– Да. И весьма неприятное. Но прошу вас, обо всем по пути.

– Однако я никуда не собирался ехать.

– Думаю, это не так, – Гален чуть понизил голос. – Вас приглашает к себе одна знатная особа – графиня Уэйнрайт.

Фамилия Уэйнрайт являлась весьма популярной в Британии, в том числе благодаря некогда активной политической деятельности покойного графа Артура Уэйнрайта, бывшего члена верхней палаты Британского парламента – Палаты лордов. Его супруга, ныне вдова, леди Глэдис Уэйнрайт была женщиной незаурядной и слыла обладательницей сильной воли, несгибаемого характера и консервативного отношения к семье.

– Зачем же я ей понадобился? – удивился сэр Валентайн, прекрасно понимая, о ком идет речь. – И почему посыльный – вы?

– Кроме важности, дело носит к тому же деликатный, сказал бы даже личный характер. Идемте же! Я объясню все по дороге!

Инспектор подождал, пока доктор Аттвуд сложит бумаги в саквояж, затем они покинули здание университета и сели в экипаж, который тут же тронулся с места.

– Говорите, Гален, – произнес профессор. – Не заставляйте меня ждать.

– Вам известно, что графиня чуть более недели назад похоронила свою единственную и любимую племянницу Эдит Моллиган?

– Читал об этом несчастье в «Таймс».

– Она души не чаяла в юной красавице, – продолжал инспектор, – так как собственными детьми Господь ее обделил, а супруг, граф Артур Уэйнрайт, скончался весьма рано от брюшного тифа. Помните ту помпезную похоронную церемонию в Вестминстерском дворце с участием королевы Виктории?

Аттвуд кивнул.

– Ее Величество тогда усмотрела особое сходство постигшего леди Уэйнрайт горя со своим собственным, на что особенно повлияли консервативные принципы графини. Они будто бы зеркально отображали уклад жизни самой королевы, что способствовало их сближению. Но вернусь ко дню сегодняшнему. Леди Моллиган похоронили в родовом склепе на Хайгейтском кладбище. Церемония была значимой, но весьма и весьма скромной, графиня Уэйнрайт не желала лишней огласки. Письмо с соболезнованием пришло и от королевы Виктории соответственно, чье отношение к смерти вам известно лучше моего.

Аттвуд снова вопросительно кивнул:

– И для чего же понадобился я?

– Сегодня рано утром смотритель кладбища мистер Метью Такер, делая обход, увидел, что дверь в склеп приоткрыта. Это выглядело удивительно, так как она всегда запирается на замок, ключи от которого есть у графини Уэйнрайт и у смотрителя кладбища. Он решил проверить в чем же дело. Вошел внутрь. То, что предстало его взору, вызывало ужас и отвращение одновременно. Он тут же бросился прочь. К слову, мистер Такер исправно оповещает Скотленд-Ярд о всех подозрительных происшествиях, с которыми имел возможность столкнуться. Причем делает это лично мне.

Последнюю фразу Гилмор произнес не без ноток гордости. Когда-то ему в голову пришла идея обработать смотрителей городских кладбищ и получать от них регулярную информацию о происходящем. Она показалась инспектору настолько гениальной, что он тут же приступил к ее осуществлению. Причем преимущественно самолично.

– Тайный осведомитель? – догадался Аттвуд.

– Совершенно верно. Так вот, – продолжил Гален, – принимая во внимание всю пикантность ситуации, а также нашу дружбу с графиней…

Валентайн в немом вопросе приподнял брови.

– Вы не ослышались, – спокойно среагировал инспектор. – Я очень близко знаком с леди Уэйнрайт, так как имел честь оказывать ей некоторые щепетильные услуги ранее. Мне ничего не оставалось, как рассказать ей все самолично. Слово в слово все то, о чем поведал мне мистер Такер. К чести графини, она стоически встретила сию ужасающую новость. Просила никому ничего не говорить, что вполне естественно с ее стороны. Однако я настоял на вашем участии и она согласилась.