Миля дьявола

Прочитав свои записи, Рихард откинулся на спинку кресла, прикрыл уставшие глаза и потер виски. Бог мой, какая мерзость, подумал он. Будучи наедине с самим собой, Крафт-Эбинг позволял себе давать волю эмоциям и испытывать чувства, присущие не психоневрологу, а обычному человеку. В эти минуты в нем на время «умирал» профессиональный подход к делу, а пациент превращался, как в подобном случае, в отвратительнейшего человека. Рихард представлял в своем воображении омерзительные картины насилия, совершенные этими нелюдями с извращенной психикой, причем настолько ярко и отчетливо, что становилось противно до тошноты. Он передернул плечами, а в голову уже стучалась мысль о том, что такие личности просто очень больны и требуют лечения. Что Господь ошибся с ними и сотворил их по иному подобию, но не по своему собственному. Ведь разве они виноваты в том, что их мозгом завладела хворь? Если есть возможность излечивать таких больных – фон Эбинг сделает все возможное для этого. Профессор отбросил сиюминутную эмоциональную слабость, вновь погружаясь в анализ имеющейся информации.

Что его так беспокоит в этих случаях? Почему он вдруг решил обратиться к ним? Сходство с расследуемым делом налицо – это очевидно. Как имеются и различия. Но не это мучило профессора, который, словно ученый-лепидоптерист гонялся за неуловимой бабочкой в поле, так и он пытался поймать ускользающую от него мысль. Крафт-Эбинг резко отодвинул кресло и вскочил на ноги, возбужденно меряя шагами комнату. Пациент Бриера де Буамона, сержант Бертран, Адек Келлер… теперь Хайгейтский осквернитель. Их объединяет страсть к мертвому телу, а отличает друг от друга различные степени некросадизма и их проявления. Вдруг Рихард замер на месте, будто громом пораженный. Вот оно! Фон Эбинг метнулся к столу и принялся вновь выхватывать взглядом отдельные строчки из описаний садизма сержанта Бертрана, глотая их смысл как нищий поглощает еду. При этом он водил пальцем по странице книги и вдруг остановился. На его лице проскользнула довольная улыбка, профессор удовлетворенно постучал пальцем по книге, затем выпрямился. Он понял, что его так взволновало вначале, однако осознание догадки, ворвавшейся в его мозг, вместе с удовлетворением от понимания принесло несомненное опасение. Осквернителя, которого ищут Аттвуд и Гилмор, необходимо как можно скорее найти и поместить за решетку. До того момента, как он начнет убивать…

…Ночная жизнь Лондона была не менее насыщенной, чем днем, и столица Британской империи насчитывала множество мест, где с наступлением темноты эти части города оживали. Одним из таких мест был паб «Олд Парр Хэд», где собирались различные сомнительные личности и шумно проводили время вплоть до рассвета. Здесь всегда было не протолкнуться, а спертый воздух, казалось, состоял из одного лишь запаха кислого пива. У входа в паб также толклись полупьяные завсегдатаи, которые периодически заходили внутрь пропустить стакан хмельной браги, и вновь выходили на Милю дьявола. Неподалеку шатались дешевые шлюхи, выискивая очередного охочего расстаться с парой шиллингов прямо в переулке неподалеку. Для пятиминутного похотливого удовольствия достаточно было и этого. Как правило, сюда редко захаживали констебли, патрулировавшие улицу; они предпочитали обходить это место, лишь со стороны наблюдая за происходящим. К тому же их катастрофически не хватало, чтобы полноценно контролировать каждый закоулок Ислингтона. Поэтому когда на Миле дьявола появился инспектор Гилмор в сопровождении пяти констеблей с дубинками в руках, который решительным шагом шел в направлении «Олд Парр Хэд», заприметившие их предусмотрительно расползались по переулкам, а кто-то продолжал глазеть, испытывая любопытство.

– Вы двое контролируете вход, – жестко скомандовал Гален двум констеблям, когда они приблизились к пабу. – Будьте начеку! А вы со мной!

Он рывком отворил дверь. Запах прогорклого пива вперемешку с табачным дымом резко ударил в нос, отчего инспектор даже скривился. Переступив порог пивной, он на некоторое время остановился, внимательно осматриваясь по сторонам в поисках Джона Коула. Трое констеблей вошли следом, держа дубинки на изготовке. Внутри было очень шумно: громкие разговоры, пьяная брань и смех, сопровождаемые постоянными глухими ударами деревянных пивных кружек друг о друга. При появлении в полутемном зале полицейских, захмелевшие головы местных пьянчуг повернулись в их стороны. Понемногу шум начал утихать.

– Сдохнуть мне на этом месте! К нам пожаловали бобби! – рявкнул чей-то гнусавый голос.

– Джон Коул! – выкрикнул инспектор Гилмор, не обращая на него никакого внимания.

Скрип лавки, и из дальнего угла паба к барной стойке метнулся невысокого роста, плотный мужчина, пихая в стороны попадавшихся на пути подвыпивших посетителей. Заметив движение, Гален резко кинулся наперерез, понимая, что это и есть Коул, который пытается сбежать через черный ход.

– Ээ-э… не так быстро, приятель, – прямо перед инспектором неожиданно появился грузного телосложения верзила, перекрывая собой путь дальше.

Он был вальяжен и слишком самоуверен, на лице расползлась наглая ухмылка. А потому совершенно не ожидал внезапного сильного удара кулаком в грудь, аккурат в солнечное сплетение. В его глазах тут же потемнело, мгновенно накатила какая-то предательская слабость, а тело перестало слушаться. Ноги подкосились, и он завалился на пол, словно подкошенный, теряя сознание. Находящиеся рядом завсегдатаи паба удивленно глядели кто на своего поверженного приятеля, кто на невысокого и щуплого инспектора, который одним точным ударом свалил такую «груду мяса». Никто из них не пошевелился, тогда как Гален, не теряя времени, ловко сиганул через барную стойку и влетел в дверной проем, где несколько секунд назад скрылся Джон Коул. Бармен, который ростом и весом был схож на лежащего без чувств великана, не сдвинулся с места, чтобы совершить глупую попытку остановить инспектора Скотленд-Ярда. Даже констебли продолжали стоять, разинув рты, удивленные такой силой и прытью своего шефа, но потом очнулись. Один из них побежал следом за Гилмором, а двое других бросились вон из паба, чтобы перекрыть пути отхода преследуемому.

Гален видел очертания фигуры улепетывающего расхитителя могил – она маячила не так далеко, чтобы не смочь его догнать. Он прибавил скорость, понимая свое преимущество – Коул был менее расторопен в силу своей полноты и коренастости, а также порядком набравшийся крепкого эля.

– Остановись! Тебе не уйти! – выкрикнул Гилмор, однако тот, тяжело дыша, продолжал бежать по темному переулку, в который их вывел черный ход из паба.

Неподалеку послышался топот ног бегущих констеблей, и замаячили едва различимые огоньки «бычьих глаз». Гален постепенно сокращал расстояние между ним и Коулом, и был уже настолько близок, что отчетливо слышал тяжелое сипение «падальщика». Эль и табак не дадут тебе скрыться, удовлетворенно подумал инспектор и вдруг, приложив усилие, сделал выпад правой ногой вперед. Подсечка, и Джон Коул, теряя равновесие, полетел вперед. В эту же минуту прямо перед ним невесть откуда возник один из констеблей. Тяжелый и коренастый гробокопатель со всего лету налетел на полицейского, и они оба кубарем покатились по мостовой. Крышка от фонаря раскрылась и горящее масло выплеснулось прямо на копа, растекаясь пламенем по всему телу. Он дико заорал от паники и боли. Коул быстро перекатился в сторону, хлопая себя по ногам, куда попали горящие масляные капли.

– Дьявол! Чтоб тебя! – прорычал он.

Подоспел второй констебль.

– Не дай ему сбежать! – приказал Гилмор.

Сам же быстро снял с себя пиджак и принялся ловко сбивать им пламя с тела горящего полицейского.

– Катайся! Катайся по земле! – кричал инспектор.

Коп послушно принялся перекатываться туда-сюда под сильные удары пиджаком по пламени. Минуту-другую и огонь погас, только дым от тлеющей формы продолжал чадить вперемешку с едким испарением масла. Констебль получил сильные ожоги рук, шеи и части лица. Гален склонился над ним и принялся наскоро снимать тлеющую одежду, не обращая внимания на то, что обжигает собственные пальцы.