Миля дьявола

…Она всегда была упряма и своенравна. Всегда! Маркиз Рэймонд Куинси сильно сомкнул челюсти, так, что побелели тонкие губы на ухоженном лице, а сложенные за спиной руки то сжимались в кулаки, то разжимались вновь. Он напряженно вышагивал по своему просторному кабинету и, будучи уже долгое время в собственном замке в Сити, никак не мог успокоиться. Он прекрасно понимал, что бывает вспыльчив и раздражен во многом не к месту, однако ничего не мог поделать с этой своей особенностью характера. Входя слишком быстро в раж, он порой часами не в состоянии был взять себя в руки, хотя при этом умел внешне держать себя безупречно.

– Черт бы тебя побрал, Глэдис! – сквозь зубы процедил Куинси в пустоту кабинета.

Какого дьявола она попросила инспектора Гилмора расследовать проникновение в усыпальницу, не посоветовавшись, прежде всего с ним? Неужели она забыла об элементарной осторожности? Ведь необдуманность поступков в настоящем, часто приводит к печальным последствиям в будущем. Остановившись у окна и глядя сквозь него в ночную темноту, опустившуюся на Лондон, Рэймонд вдруг понял, что его больше всего взбесил именно этот факт – она не обратилась к нему первому и не испросила совета. Она проигнорировала его взвешенность и умение принимать правильные решения, тем самым унизив его достоинство. Предпочла тут же решить все сама. Удар по его самолюбию. А может быть это просто ревность? Как бы то ни было, факт привлечения посторонних лиц, пусть даже с безупречной репутацией, к проведению расследования возмутил маркиза куда меньше. Куинси подошел к стене, вдоль которой книзу свешивался элегантный шнур с позолоченной кисточкой на конце, и несколько раз дернул за него. Буквально через полминуты дверь кабинета открылась:

– Милорд, – почтительно произнес дворецкий.

– Позови-ка мне Альберта! Да поживее!

– Да, милорд.

Ожидая прихода сына, маркиз напряженно расхаживал по кабинету и пытался сосредоточиться на своих дальнейших действиях. От них зависела репутация семьи и его судоходной компании.

– Отец? Вы звали меня? – тихим, немного неуверенным голосом спросил граф Альберт Куинси, переступая порог комнаты.

– Да, – резко бросил Рэймонд и, указывая рукой на кресло, приказал: – Садись.

Его сын беспрекословно выполнил указания властного отца, понимая, что тот не в духе и сейчас последует малоприятный разговор. Собственно, такой родительский авторитаризм был вполне обычным проявлением в их отношениях, к чему сам Альберт уже привык и был за все эти годы полностью «надрессирован» словно послушный терьер.

– Я разговаривал с леди Уэйнрайт, – начал маркиз, стоя к Альберту вполоборота, руки сложены за спиной. Он не смотрел в его сторону, уперев тяжелый взгляд в темное окно. – Тет-а-тет.

Младший Куинси сразу же догадался, что разговор пойдет о расследовании взлома фамильного склепа семьи Уэйнрайтов. Его лицо удрученно скривилось, но он промолчал.

– Глэдис сама попросила инспектора Гилмора и этого умника Аттвуда выяснить, кто осквернил крипту и вскрыл могилу Эдит.

– Понимаю, – вышколено промямлил Альберт, опуская взгляд к полу.

– Ни черта ты не понимаешь! – заорал маркиз, резко разворачиваясь лицом к сыну.

Граф вжался в спинку кресла, видя гнев отца. Его руки сжали подлокотники настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Понимать следовало раньше! Эти джентльмены будут говорить с каждым из нас. С каждым! Они перероют все вокруг, засунут свои носы в любую щель, и я не сомневаюсь, что найдут того, кто совершил это. И что тогда?

Альберт предпочел промолчать, а глаза маркиза Куинси источали ярость. Так продолжалось около минуты, после чего Рэймонд выпрямился и устало вздохнул. Гнев прошел мгновенно, сменяясь наступающей апатией.

– Графиня наверняка уже рассказала Гилмору о нашем круизе в Индию.

Альберт поднял голову, виновато глядя на отца. Его охватил страх.

– А… как же мама? Дайанн? Они же ничего не знают. Никто ведь не знает… ты же обещал.

– Моя забота. В отличие от тебя, – маркиз презрительно посмотрел на сына, – я мужчина. И свое слово держу.

На мгновение Куинси замолчал, обдумывая что-то, потом произнес:

– Возможно, тебе лучше будет на некоторое время уехать из Лондона. Хотя… – он едва заметно скривил губы, – это будет слишком заметно. И подозрительно.

Альберт предусмотрительно помалкивал, наблюдая за размышлениями отца вслух.

– Нет, отъезд не годится. Чуть позже. Первым говорить с этим Аттвудом буду я, – продолжал маркиз уже совершенно спокойным голосом. – Затем ты, Абигэйл и Дайанн. Лишнего не болтать, отвечать односложно. В случае чего, сошлись на недомогание и уходи. Тебе ясно?

– Да, отец, – руки Альберта соскользнули с подлокотников. Длинные, холенные пальцы слегка подрагивали, что не ускользнуло от пытливого взгляда Рэймонда.

– И прекращай хлестать джин!

– Я не… – слабым голосом начал граф.

– Можешь идти! – рявкнул Куинси, не обращая никакого внимания на потуги сына высказаться. – И помни, что я говорил! Сделай хоть это как полагается, черт бы тебя побрал!

Альберт вскочил с кресла и быстрым шагом удалился, опасаясь очередной вспышки отцовского гнева. Он с самого детства привык к такому обращению и воспринимал его как само собой разумеющееся в их семье. Когда дверь в кабинет закрылась, маркиз подошел к своему письменному столу и тяжело опустился в кресло подле него.

– Черт подери, Глэдис! – вслух процедил он. – Почему ты такая упрямая.

Реймонд, чтобы отвлечься, взял в руки ворох отчетов о передвижении судов и товарного оборота его компании. Он желал погрузиться в работу, но все мысли были заняты другим. Той злополучной поездкой в Индию. Утром он переговорит с супругой и дочерью, затем с графиней Уэйнрайт, потому как в очередной раз взять ситуацию под контроль представлялось ему самым надежным выходом, нежели пустить все на самотек и уповать на удачу…

…Покинув мрачную улочку, на которой нашли обезглавленный женский труп, профессор фон Крафт-Эбинг вернулся в гостиницу «Кларидж». Было уже поздно и Рихард, не до конца отдохнувший с долгого пути из Граца в Лондон, чувствовал сильную усталость. Однако и уснуть он не мог. Неожиданным образом это странное дело оказалось куда интереснее, чем он ожидал. Более того, по первым очевидным признакам и фактам субъект, совершающий такие злодеяния, наверняка представляет собой интересный экземпляр для научного исследования. Фон Эбинг ощущал пока что легкую форму профессионального азарта, однако, хорошо зная себя, понимал, что вскоре этот самый азарт завладеет всем им с ног до головы. Поэтому крутящиеся в голове мысли не желали исчезать и уступить место спокойствию и сну. Он вошел в свой номер в гостинице, порылся в саквояже в поисках записной книги. Достал ее, и еще несколько полностью исписанных, в которых Рихард на протяжении нескольких лет работы вел свои исследовательские записи, а также перо с чернилами, уселся за маленький письменный стол и принялся делать важные пометки, чтобы не забыть в будущем. Вначале он озаглавил чистую страницу книги: «Осквернитель трупов. Некрофил. Лондон, Хайгейтское кладбище». Затем принялся поспешным и размашистым движением пера по бумаге описывать по порядку установленные факты и тезисы, которые предположительно поясняли черты характера преступника. Рихард формировал свое субъективное мнение как психиатра, пытаясь максимально емко описать саму суть личности, дабы не упустить ни одной детали. Важные пометки тут же аккуратно подчеркивал, выделяя их из общего контекста.

«Характерное поведение личности преступника, имеющее относительную устойчивость и постоянство:

совершает половой акт (насилие) над трупом, делает это не единожды;

вероятно, имеет место мастурбация над мертвым телом (?);

отрезает голову, орудует простым кухонным ножом с длинным лезвием, забирает ее с собой, при этом само тело сохраняет в целостности;