Второй шанс

Ребята ввалились в казарму шумной толпой, разгорячённые и шумные. Старые знакомые по шалману сразу подошли к нам, и мы обнялись. Вот, честно, такое чувство, что мы вместе где-то воевали. Сёма, Грешник, Абрек, Айдар, Курок, Серёга, Зураб – словно мы только вышли из боя и скоро опять в огонь. Как, назад в Афган вернулся. Потом, Айдар повёл нас по коридору и пригласил в неприметную дверь в самом конце. Это был кабинет. Небольшой, такой, в котором только и помещались письменный стол с лежащим на нём ноутбуком и стопкой бумаг с краю, несколько стульев, шкаф и узкая кровать, напоминающая солдатскую. Из-за стола поднялся высокий мужчина средних лет с седым ёжиком волос на голове.

– Ну, молодое пополнение, – развёл он руки в стороны, словно собирался обнять. – Добро пожаловать.

– Не такое уж и молодое, – проворчал Верёва.

– Ладно, не обижайся, – мужчина коротко хохотнул и протянул медаль «За отвагу». – На, кстати, держи. Твоя?

– Моя, – Верёва забрал медаль и спрятал в нагрудный карман комбинезона.

– А тебе, – повернулся мужчина ко мне. – Вернуть?

– Нет, – отмахнулся я. – Это не мои. Левые.

– Ну и ладушки. Познакомимся? Я – бывший майор ГРУ, а, сейчас, командир нашего подразделения Тула.

– Просто Тула? – переспросил я.

– Да. Все имена, звания и прочие заслуги остались там, в той реальности. А здесь мы решили сохранить только наши позывные.

– Логично. Я, тогда, Стаф, а он – Верёва.

– Не в качестве похвальбы, а для того, чтобы вы знали, кто вами командует: вся жизнь в командировках по ближнему и дальнему зарубежью. На Родине ни дня не служил. С этим ясно?

– Ясно.

– Тогда, ваши воинские специальности?

– Пехота. Стрелки, – ответил я за обоих.

– Где принимали участие в боевых действиях.

– Оба в Афгане. Я – Кундуз, а Верёва – Герат. А зачем тебе это?

– Подразделение у нас небольшое, но универсальное. Мы должны выполнять любые задачи в любых условиях. По сути – спецназ. Поэтому, я должен знать, куда вас пристроить и на что натаскивать. Завтра, ещё, посмотрю вас на полигоне. Придётся вам вспомнить молодость.

– Вспомним, – усмехнулся Верёва. – Главное, у меня, опять, рука есть. А, что, за двести лет ничего круче ноутбука наши потомки придумать не смогли?

– Это, ты к чему? – не понял Тула и посмотрел на свой стол. – Ах, ты об этом? Я, просто, попросил наших кураторов перетащить его сюда. Их электроника слишком замороченная. Этот мне привычнее.

– А, что? – удивился я, – Так можно?

– Почему нет? В кают-компании были?

– Были.

– Думаете, наши потомки до сих пор ром с текилой хлещут? Или коньяк? Всё из нашей реальности.

– А они что пьют?

– Там, химия какая-то. У нас многие, даже, попробовать не решились. Впрочем, они на нас, тоже, как на ненормальных смотрят. Так же не понимают, как можно виски или водку пить.

– Проблема поколений, – глубокомысленно изрёк Верёва.

– Ты, ещё, отцы и дети, скажи, – расхохотался Тула. – Ладно, идите, отдыхайте. С ребятами познакомьтесь. Завтра вам нелегко придётся.

– Впервой, что ли? – хмыкнул я. – Чай, не салабоны.

– Все так говорят. А, потом, на полигоне сдыхают.

– Ничего, втянемся.

– А куда вы денетесь?

Коллектив подобрался неплохой. Все были ветераны боевых действий. По ним, вообще, хоть географию изучай. Сирия, Мозамбик, Никарагуа, Ангола, Афганистан, Чечня, Югославия… Весь мир, короче. Мужики, воевавшие в дальнем зарубежье, выделялись разительно. Скупые, точные движения, немногословность и взгляд, словно тебя в прицел рассматривают.

– Волкодавы, – шепнул Курок, поймав мой взгляд. – Профи высочайшего класса. Вон, тот, слева, видишь?

– Вижу.

– Малюта. В Никарагуа в одиночку амеровских советников из плена вытащил, отряд повстанцев вырезал и, потом, двое суток, через джунгли, спасённых тащил, отбиваясь от погони. Его, даже, каким-то американским орденом наградили.

– Сам сказал?

– Что ты! Он за всё время и десяти слов, наверное, не произнёс. Молчун, каких поискать.

– Кто же догонял, если он всех вырезал? – усомнился я.

– Другие. Там этих повстанцев, что грязи! В каждой деревне свой отряд.

– А, чего спился-то?

– Не знаю. Как все, может. Затосковал, когда за бортом оказался никому не нужен.

– Тоже, инвалид?

– Наверное. Мы об этом не говорим. У нас прошлое – табу. Только можно говорить, кто и где воевал. Это, даже, для дела полезно. Делимся опытом.

– Слушай, нас, что, готовят для того, чтобы мы пришельцев всех с земли прогнали? Не маловато ли нас для этого?

– Ну, нас не так уж и мало. Таких баз, знаешь, сколько по всей Земле! В каждой резервации своя. Хотя, наверное, меньше, чем хотелось. А, насчёт победы над агрессором, рано об этом говорить. По сути, об этих инопланетянах, вообще, ничего неизвестно. Пока, программа минимум: добыть, хоть какие-то сведения. Понять, хотя бы, с чем дело имеем. Наработать тактику методом проб и ошибок. А там – видно будет, куда дальше двигаться.

– О чём речь? – присел рядом Абрек.

– Да вот, думаем, как нам этих пришельцев извести.

– А, что тут думать? Дустом их, и все дела!

– Кстати! – посетила идея Верёву. – А химией не пробовали? Ну, там, ипритом, зарином, заманом.

– Во-первых, – усмехнулся Курок, – химическое оружие, как и сама технология, уничтожены лет сто назад полностью. А, во-вторых, если, даже, воссоздать его, нет средств доставки. Слышал же, что ни одна ракета близко подлететь не может. Если этих пришельцев ядерным оружием не проймёшь, что им какой-то там зарин?

– Жаль, – взгрустнул я. – А, то, в нашем времени много всякой гадости изобрели. Было бы здорово, раз, и всё.

– Будь уверен, и после нашего времени много чего придумали. Только, не работает всё это. Только стрелковка.

– И мы на острие удара?

– Естественно! И не только на острие! Мы и будем весь этот удар. Не конкретно, мы, а все, кто прибыл из нашего времени. Воевать придётся в совершенно незнакомых условиях. Чего ожидать от противника – одному Богу известно. И никакой поддержки, ни авиации, ни артиллерии. И резерва нет, чтобы, если что, на помощь прислать. У нас, конечно, боевой опыт есть. Но, воевали мы давно и все навыки восстанавливать приходится. Одно хорошо – обстрелянные мы все. То есть, в критической ситуации не запаникуем. И не такое бывало. Но, противник у нас непонятный и, от этого, опасный, как никогда. Поэтому, каждый выход, как в последний раз. А ты: что дальше? Надо, ещё, постараться выжить. А мясорубка, чувствую, знатная будет. И, если мы нащупаем успешную тактику, способную противостоять пришельцам, нам, ещё, придётся из местных жителей готовить армию. Обучать, натаскивать. Они, правда, после того, как по шапке получили, не особо горят желанием. Но, если понадобится, кто же из спрашивать будет? Не только же нам Землю освобождать! Пусть и потомки постараются, раз допустили такое.

– Я прямо, после твоих слов себя, как в американском боевике почувствовал, – засмеялся я.

– Ну да! – подхватил Верёва. – Осталось захватить их космический корабль, и на их орбитальную базу. Ох, сокрушим мы им всё там! Отберём у них бластеры и выжжем всё. Они ещё пожалеют, что сюда сунулись.

– Смотри, новобранцы раздухарились! – рассмеялся невысокий чернявый мужичок с хищным взглядом и движениями опытного диверсанта. – Правильно, что не теряете чувства юмора. Я, например, когда узнал, кем будет наш противник, даже, растерялся. А вы – молодцом.

– Наверное, это от того, что мы до конца ещё не поверили во всё это, – Верёва обвёл взглядом помещение.

– А, придётся! Я, кстати, Франк. Спецназ РВСН. Противодиверсионная группа.

Весь последний месяц мы пропадали на полигоне. Даже обедали там. Занятная, кстати, вещь, этот полигон. Если бы в нашем времени мы на таком тренировались, Афган бы взяли месяца за три, наверное. И Чечню, тоже. Огромное помещение, в котором, благодаря визуальным эффектам имитируется любой тип местности, любой пейзаж и погодные условия. Не знаю, как они это делают, но горы, кусты, деревья и реки получаются до невозможности реальными. Ох, и набегались мы. Как говорил мой командир роты в учебке: сопка ваша – сопка наша.