Прости себе меня

— Давай так, — на несколько секунд прикрыла глаза, — либо я выхожу, пока не поздно. Либо мы едем молча.

— Ультиматум? Уже не боишься остаться одна в лесополосе? Тут недалеко заправка есть...

— Думаешь, это смешно? — кажется, её злость пропитала весь салон автомобиля.

— За то есть что вспомнить, — он пожал плечами. Поднял глаза, выжидая её реакцию.

— Так же смешно, как и то, что ты слил мои фото в школьный чат. Да?

— Всё ещё злишься?

Уму непостижимо! Этот кретин ни капли не изменился. Он всё ещё считает это забавным? Ни крохи раскаяния. Подлость — синоним его имени.

Этот подонок сделал несколько фотографий, когда она переодевалась в своей комнате. Да, через то самое окно. Это был самая главная причина, почему девушке пришлось переехать в другую спальню. Вот почему завешивать окна шторами вошло у неё в привычку. А спустя неделю эти фотографии разлетелись по всей школе.

А он?

Он даже бровью не пошевелил. Снова. Ни капли сожаления. Ни мук совести, ни даже дежурного “извини”. Хоть она и была на тех фото в белье, но этого было достаточно, чтобы о ней перешептывались за спиной. Тыкали пальцами, посмеивались и даже делали замечания по поводу её фигуры. Ворох комплексов, зажатость и самая настоящая травма. Вот что сделал этот нелюдь. И теперь он хочет, чтобы всё рассосалось само собой? Чтобы она не злилась?

— Останови машину, — устало повторила свою просьбу. Нет, она не осилит эту дорогу...

— Прям здесь?

Дани подняла голову, только сейчас замечая, что они выехали за черту города. Прекрасно. Просто волшебно. Ливень залил дороги, всё ещё продолжая оплакивать эту землю.

— Тогда просто оставь меня в покое и молча веди машину.

Выдохлась. Она отвыкла от подобных стычек. Они всегда забирали у неё слишком много сил.

— Я, кстати. Про заправку не шутил, — Егор опять выхватил её глаза в зеркале. Зеленые и большие. Глубокие.

— Что? — она надеялась, что он это несерьёзно.

— Мне правда надо заправиться, — кивнул на панель, — бак мигает. Я почти пуст.

...

Это просто стечение обстоятельств. Обстоятельства, как обычно, не на её стороне. Дани отошла в сторону и достала телефон. Бросила апатичный взгляд на Гордеева, что стоял в очереди за кофе и, не сводя с него глаз, прижала телефон к уху.

— Да? — мама ответила уже после первого гудка, — ты уже дома, Дань?

— Привет, мам. Нет, ещё не дома.

— Погода ужас. Ты с собой зонт брала? Ты с Витей?

— Нет, мам. Не дома, — вздрогнула от раската грома и отошла от окна, — и не с Витей.

— А где? С кем?

— Я с Егором, — постаралась произнести его имя без явной неприязни, — и мы застряли на заправке.

— С Егором? Гордеевым что ли? — удивлённо. Да, мам, я тоже удивлена...

— Да, так вышло. Встретились случайно. Он меня подбросить предложил. Но нужно было заправиться. А нас отказались обслуживать из-за грозы.

На всякий случай... пусть мама знает, что она с соседским сынком. И сейчас именно на нём висит вся ответственность за её благополучную дорогу домой.

— Я поняла тебя, — задумчиво произнесла мать, — подумаю, что можно сделать... может прислать к вам кого-то с канистрой?

— Пока не нужно. Кажется, он уже кому-то позвонил. Если нет, я тебе перезвоню.

— У вас всё нормально?

Да. Частично.

— Да, мам. Я же говорю, что в случае чего, сразу позвоню тебе.

— Хорошо, — как только Гордеев поворачивается к ней, Даниэла тут же отводит взгляд, — всё. Я тебя целую. До вечера, мам.

— И я тебя. Позвони!

— Хорошо, — Даниэла копчиком чувствует его приближение, — пока.

Вешает трубку и, проглотив комок в горле, разворачивается лицом к своему неприятелю.

— Кофе, — протягивает ей стакан. Ну, надо же? Там яд?

Даниэла взглянула на его руку. Костяшки были сбиты.

— Спасибо, — буркнула, и осторожно перехватила стаканчик. Постаралась не касаться его пальцев. Получилось.

— Он без сахара, — зачем-то прокомментировал и встал рядом, — ты ведь без сахара пьёшь?

С чего он это взял? Пальцем в небо тыкнул? И с чего вдруг он пытается ей угодить?

— С сахаром, вообще-то, — врёт.

— Ну, значит, в этот раз попьёшь без сахара.

Его близость смущала. Заставляла чувствовать себя не в своей тарелке. Он стал не просто чужим. Он стал чем-то инородным. Из-за него Даниэла ощущала дискомфорт. Она сдвинулась от брюнета на шаг. Чем ближе он был, тем выше ей приходилось задирать голову. Рядом с ним она сама себе казалась букашкой.

— И долго мы здесь проторчим? — не глядя в его сторону. Дани в уме пересчитывала автомобили. Такие же застрявшие здесь, как они. Не так уж и много. Они были не одиноки в своей проблеме.

— Не знаю. Как греметь перестанет. Думаю, тогда и сдвинемся с мёртвой точки.

Девушка сделала глоток кофе и обожгла кончик языка. Шикнула на стаканчик и прижала язык к зубам.

— Осторожнее, — тихо произнёс. Как бы между прочим. Словно они старые друзья, и его действительно это заботит, — твой язык мне ещё пригодится.

Дани перевела на него непонимающий взгляд. Что за чушь он несёт?

— Очень остроумно.

— Я бы сказал — предусмотрительно.

Это было странно. Всё было странно. Дани тихо откашлялась. В горле пересыхало. Сейчас бы просто обычной воды. Гордеев повернул к ней голову. Посмотрел на неё с высока. Внимательно. Окинул этим пронзительным взглядом её с ног до головы и задержался на губах.

— Что-то интересное увидел? — сдержала непонятный порыв облизнуть свои губы. В горле запершило. Внутри поселилась незащищенность и Даниэла, поставив стаканчик на подоконник, обняла себя за плечи.

— Просто смотрю, — его глаза прошлись по её лицу и остановились на ухе, — пирсинг?

— Как видишь, — буркнула, закрывая ушко волосами.

Он промолчал. Кивнул своим мыслям и снова посмотрел в окно. Дани проследила за его рукой. За тем, как его губы касаются края стакана и бесшумно втягивают кофе. Его кадык плавно шевельнулся под кожей, двигаясь сначала вверх, а потом вниз.

Девушка сделала глубокий вдох о тоже перевела внимание на улицу. Кажется, дождь и не собирался прекращаться. Это было похоже на песочные часы. Только с водой. И сколько в этой чаше — никому не известно. Просто жди. Мучайся ожиданием.

С каждой минутой духота всё больше атаковала. Становилось тяжелее дышать. Даниэла решительно развернулась и нашла табличку с отличительным знаком. Направилась в уборную, чтобы немного остыть. Сложила ладони, набирая в них слегка прохладную воду и промокая лицо и шею. Ещё. И ещё. Закрыла воду, когда почувствовала мокрые дорожки, бегущие по предплечью к локтям. Застыла перед зеркалом. На лице оторопь. Замешательство. Она до сих пор не может принять факт присутствия Гордеева. Ещё немного. Минуту... он ведь не исчезнет, как в прошлый раз? Не бросит её? Хотя... почему она боится? В этот раз с ней и деньги, и телефон. И сейчас ей достаточно лет, чтобы справиться с чем-то подобным. Сейчас этот фокус с ней не прокатит. А если и прокатит — она не сильно расстроится.

Намотав на пальцы бумагу, девушка промокнула лицо. Быстрым движением заправила короткие волосы за уши. Прижала ладони к щекам и закрыла глаза. Хоть бы быстрее закончился дождь.

Вдох. Выдох. Открыла глаза и направилась на выход из туалета. Распахнула дверь, сталкиваясь с широкой мужской грудью. И, ахнув, невольно отлетела назад. Поскользнулась на мокром полу и едва не свалилась с ног. У неё в этот момент вся жизнь перед глазами пролетела. И его лицо. Длинная рука, которая ловко подхватила её, больно стискивая рёбра, и рванула на себя.

— Твою ж мать! — процедил Егор, когда снова прижал девчонку к себе, — Муха, ты ослепла? Убиться решила?!

Она открыла рот, тяжело дыша и глотая воздух, пропитанный его туалетной водой. Слишком приятной. Неожиданно приятной. В носу стойко поселился аромат бергамота, плавно отдающий имбирём и чем-то вроде мускуса. Её рюкзак висел на локте, а пальцы с силой впились в мускулистые плечи.