Искатель Моравола

— Потому, что он никогда не должен узнать, что у него будет ребенок. Никогда, слышишь? — она взяла сестру за руку. — И, если он когда-нибудь появится в Мораволе… ничего не говори ему. Хорошо?

Валерия покачала головой и шепотом, чтобы не услышали другие маги, сменила тему разговора:

— Августин в последнее время что-то замышляет. Он перестал показываться на глаза, постоянно сидит взаперти в своем кабинете и открывает только иногда. Вчера мой человек сказал, что через дверь проходили только двое: Вортигерн и неизвестная женщина в красном. Какая-то новенькая в Мораволе.

— Женщина в красном? — насторожилась Элайна и так же повернулась лицом к широкому помосту. Она, несомненно, знала, что в Мораволе полно людей, которые надевают красное, и особенно любят этот цвет пироманты, но существовал лишь один человек, у которого была явная тяга ко всему огненному и который мог попасть к Августину, когда тот хранил тайны даже от матери своего наследника. — Поверь мне, эта ведьма далеко не новенькая. И даже удивительно, что твои «люди» не доложили о ней раньше.

— Кто такая? Ты ее знаешь?

— Не уверена, — произнесла Элайна и тут же презрительно фыркнула. — фон Рейнор. Только она одна могла попасть к архимагу в такое время.

— Фон кто? — сделав вид, что совершенно не расслышала слов сестры, спросила герцогиня.

— Рейнор. — Гневно выдохнула чародейка и повернулась спиной к помосту. — Мы с ней пересекались несколько раз, и не скажу, что я была рада этим встречам. Ее отец очень влиятельный человек в срединных княжествах, и мне бы даже в голову не пришло, что одна из его дочерей может пойти на добровольную службу к Августину.

— С чего ты решила, что это она? Мало ли в Мораволе чародеек, которые любят ходить в красном? Да любой находящийся в этом зале может за пару мгновений перекрасить свой наряд в любой цвет по своему вкусу!

— И любого из них Августин захочет призвать к себе, днями не выходя из своего кабинета? — Элайна многозначительно улыбнулась, увидев, как изменилось лицо сестры, и покачала головой. — Она — его тайная приближенная, и если он не говорил о ней, то значит, что планировал использовать фон Рейнор и против тебя. В любом случае, можешь быть уверена: герцог ценит ее гораздо больше, чем «еще одну пиромантку».

— Надеюсь ты ошибаешься.

— Мне пора идти, — Элайна снова бросила взгляд на подозрительно веселого Тависа. — Если Августин и вправду приглашал к себе фон Рейнор, то, кажется, я уже знаю, кого он представит нам. Извини, но у меня нет никакого желания видеть ее. — Чародейка прикоснулась к своему животу и добавила. — Не хочу, чтобы будущий Сильвиан слышал хотя бы одно слово из ее ядовитого рта.

— Ты уже дала ему имя? — удивилась Валерия и только хотела спросить, в честь кого сестра назвала своего будущего ребенка, но ее уста не смогли произнести ни звука. Элайна тут же поняла, что сейчас произойдет и как можно быстрее направилась к выходу из подземелья. Спустя мгновение над залом раздался твердый голос архимага.

— Благодарю за то, что в этот раз вы не забыли о своем долге и все же решили исполнить свои обязанности, — неожиданно строго произнес Августин, поднимаясь на помост, и окинул разгневанным взглядом всех остальных.

С лиц оказавшихся в зале людей мгновенно пропало все веселье и каждый вытянулся так, словно кто-то отдал команду «смирно». Даже Валерия, которая по факту не являлась частью канцелярии и спустилась в подземелье только по просьбе сестры — приближенной бывшего хозяина этих стен. Даже она вытянулась по стойке, потому что знала — когда в голосе ее мужа звучала сталь, ни в коем случае нельзя привлекать его внимание и уж тем более нарушать принятые устои.

— Мои не слишком верные подданные, чародеи и чародейки, а также все, кто заслужил свое присутствие здесь будучи абсолютно не способным к магии, — продолжил Августин, когда удостоверился, что абсолютно все стоявшие перед ним люди встретили его, как полагается встречать герцога. Взгляд архимага на мгновение остановился на Валерии, но тут же перескочил на стоявшего неподалеку Тависа.

— Вы наверняка удивились, когда ни один из вас не получил приглашения на место ушедшего на покой магистра Церия, верно служившего моему роду несколько десятков лет, и теряетесь в догадках — почему? — Августин многозначительно замолчал, оперся о широкие лакированные перила и, мгновенно став еще более хмурым, чем обычно, прошипел. — Потому что никто из вас, жалкие рабы своих страстей, не достоин даже жизни; потому что каждый из вас превратил некогда сильную систему в хлипкое подобие власти; потому что каждого из вас я должен был казнить сегодня утром в назидание остальным, но… к вашему счастью, меня отговорили.

— Благодарим вас за милость, — с фальшивой покорностью хором произнесли стоявшие перед Августином люди. Они уже давно не боялись гнева своего господина, прекрасно зная, что он не так глуп и не станет провоцировать своих внутренних врагов к решительным действиям.

Сейчас герцогство уберегает от бунта лишь попустительская политика Тенебрисов и только.

— Милость? — удивился Августин и перила, за которые он держался, громко захрустели. — Повесить вас на стенах, а не отдать летописцам на опыты — это уже самая величайшая милость, на которую мы можете рассчитывать от меня… и человеку, которого я вам сейчас представлю, стоило больших усилий уговорить меня сохранить вам жизни.

Казалось, гнев завладел архимагом, и он уже был готов сорваться, казнить всех, кто лишил Моравол былого величия, наплевав на последствия, но раздавшийся позади кашель отрезвил его разум. Будущая глава тайной канцелярии продолжала стоять у лестницы на помост и ждала, когда ее имя наконец произнесут.

— Я пришел сюда, чтобы представить этого человека! Эниду фон Рейнор! — громко выкрикнул Августин и указал рукой на лестницу позади себя. Через мгновение по ней взошла на помост женщина в красном, а спустя еще один миг по залу прокатился вздох разочарования.

«Южанка», — вместе со всеми подумала Валерия и поморщилась. Даже она — самая терпеливая женщина в Мораволе, была против того, чтобы, пожалуй, третью по важности должность в государстве занимала чужестранка, которая отличается от остальных чародеев так же, как день отличается от ночи.

Все знали, как выглядят настоящие Моравольцы; знали, что они имеют светлые волосы, голубые или зеленые глаза и обязательно белую, как утренний снег, кожу, и именно такие люди всю жизнь окружали Валерию. Исключением была лишь правящая династия Моравола — Тенебрисы, а Августин служил ярким примером их отличия. Его глаза были черными, словно уголь, а волосы темнее ночи, однако для герцогов и их родственников такая расцветка была привилегией, так как все считали, что этот цвет подарил им давний брак с северной ведьмой, которая и принесла магическое искусство в Моравол.

Энида же… Энида была полной противоположностью обычного жителя магического герцогства. Новая глава канцелярии оказалась обладательницей смуглой кожи, каштановых волос и карих глаз. Глаза… именно они больше всего не понравились Валерии. Фон Рейнор буквально пожирала глазами будущих подчиненных, словно считала их игрушками, которые будут выполнять абсолютно любую прихоть.

И разумеется, чародейка услышала недовольный вздох «слуг» Моравола. В этот момент ее лицо исказила хищная улыбка, а в глазах проявился довольный блеск. Она еще раз оглядела остальных и обратилась к Августину:

— Я не подведу тебя, Тенебрис, через неделю эти люди забудут о том, что такое праздность, и будут полностью принадлежать тебе…

31-ый день последнего месяца лета.

Моравол, торговый квартал…

— Да как он посмел! — Племянник герцога с силой ударил по лакированному столу. — Я — Тавискарон Тенебрис! Хозяин Хладной Гавани! Да только благодаря моим усилиям его страна еще не развалилась на баронства! Архимаг должен был умолять меня встать во главе Канцелярии!

— Ты переоцениваешь себя! — Насмешливо произнесла сидевшая напротив чародея женщина. Она откинулась на спинку стула, а ее ноги по-хозяйски покоились на столе. — У него сотни людей работают над благополучием страны, и твои усилия по сравнению с их — всего лишь капля в море. Как по мне: что архимаг и должен, так это повесить тебя, Тавис, на ближайшем столбе.