Тюрвень

  Самец и самка, похоже, затеяли брачные игры - с какой трогательной нежностью они прижимались, тёрлись шеями так, как обычно обнимаются друзья, любящие пары или же родители и их дети.

  В великом восторге мы начали фотографировать всё это и аплодировать от всей души - ничто не чуждо этим монстрам; и они, и они умеют любить.

  Но изумительный тандем двух любящих животных мы наблюдали недолго: удивительный морской пейзаж внезапно омрачился каким-то зловещим рыком, исходящим, похоже, с самого дна холодного водоёма.

  Не только люди (по вполне понятным причинам) - также и Несси со своим избранником почувствовали угрозу. Мы внимательно следили за тем, какой страх обуял даже их - что же говорить о нас?

  Оба плезиозавра незамедлительно окунулись в пучину - но, похоже, было уже слишком поздно: в месте их ныряния мы рассмотрели большое багровое пятно, расходящееся и расползающееся всё дальше и дальше. Больше мы не видели Несси никогда.

  То, что стало причиной их гибели, могло сгубить и нас: к несчастью, двумя смертями это нечто не ограничилось...

  В следующую секунду по озеру пошла такая волна, пошли такие пузыри, что нашу лодку чуть не перевернуло прежде, чем неведомая рыба поглотила бы нас: спаси и сохрани, если ты существуешь, наш создатель!

  Ибо мы своими собственными глазами увидели поднимающегося со дна водоёма огромного червя - или гусеницу, или кое-кого ещё.

  То, что предстало моему взору, не укладывалось в моём сознании, и я сразу вспомнил про такое явление, как "островной гигантизм"; в данном же конкретном случае речь шла о гигантизме озёрном и речном: ну не могло, просто не могло быть столь огромного существа в не самом большом из озёр планеты!

  По размерам эта омерзительная тварь была соотносима с аргентинозавром - крупнейшим из динозавров Земли; по облику же...

  Если я скажу, что я увидел те же глаза, что у Жаббоны - только гораздо крупнее и во сто крат злее - мне не поверит никто!

  "Пора прощаться с жизнью, приятель", обратился я к самому себе. Члены же моей команды были ни живы, ни мертвы - запуганные до смерти, они корчились в лодке, свернувшись каждый калачиком; их бил сильнейший озноб, и только у меня ещё хватало стойкости духа - но лучше бы я сошёл с ума или погрузился в спасительный сон, нежели продолжал бы глядеть на то, что прорезало волны совсем рядом.

  Я думал, что нам всем пришёл закономерный конец! Но и это было ещё не всё...

  Похоже, одним монстром провидение не ограничилось: помимо тюрвеня, стеснившего собой почти всё видимое водное пространство, мои несчастные глаза заметили ещё одного уродца древности: мегалодон...

  Я похолодел: ну, вот и всё. Что может сделать Джордж МакКой против двух дьяволов озера Лох-Несс? Я всего лишь человек, не располагающий ни гарпуном, ни огнестрельным оружием (которое я случайно оставил у Ллойда).

  Однако вместо того, чтобы рвать меня на части, гигантский червь и праотец всех акул решили выяснить отношения между собой. И сколь ужасен был их бой! Канонада показалась бы хлопком против той какофонии, что вынужден был слышать я.

  Громадная морская змея - именно змея, поскольку я не увидел у тюрвеня ни передних, ни задних конечностей - начала избивать не менее громадную хрящевую рыбу своим очень длинным и очень тяжёлым хвостом; та же в ответ усиленно щёлкала челюстями, пытаясь перекусить тюрвеню шею. Противники были примерно равны по силе - тюрвень казался более маневренным, в то время как мегалодон был более точен и агрессивен. В конечном итоге, спустя где-то два часа, оба плавающих демона пошли на дно, во время боя всё время удаляясь от нашей лодки - что, конечно же, было великим избавлением. Но я не был уверен в том, что каждый из них был стопроцентно мёртв - возможно, изранен, но уж точно жив.

  За нами послали другую лодку - несмотря на то, что изначальный штиль уже давно улетучился, и озеро разбушевалось не на шутку - оно было чёрным от не менее чёрных туч, низко нависающих над ним и очень быстро перемещающихся.

  Кверти спасти не удалось; Ларри и Чэндлер отделались лёгким испугом. Что же до меня, то я уже не знаю, стоит ли мне заниматься всем тем, чему я когда-то решил посвятить всю свою жизнь.

  Посовещавшись с коллегами, я решил уничтожить плёнку, на которой запечатлены Несси, её супруг, тюрвень и мегалодон - хватит с нас и того, что мы уже пережили; эти впечатления уже не изгладятся из памяти. А корреспонденты пусть пишут в своих газетёнках всё, что им заблагорассудится - меня это больше не касается. Также, я не хочу подвергать местных жителей панике - если бы я им рассказал, что в их озере водится нечто пострашнее плезиозавра, они или подняли бы меня на смех, или возненавидели, так как в случае подтверждения правдивости моего рассказа им пришлось бы сняться с нажитых мест, а это недопустимо.

  Попрощавшись со всеми прочими учёными, я в дурном расположении духа поехал в Инвернесс, ибо нуждался в поддержке своего друга.

  Но мой друг не встретил меня; не выехал, как обычно, в своей коляске мне навстречу, отперев ключом свою дверь - это сейчас было необязательно, ибо дверца была не заперта.

  Я опоздал: мой друг, художник и поэт не дождался моего возвращения. Он застрелился из моего же револьвера, снедаемый терзающими его думами. Судя по всему, самоубийство произошло недавно, и я не успел совсем чуть-чуть - орудие лишения жизни лежало на полу, а его дуло ещё дымилось. Там же, на полу, валялся вырванный тетрадный лист, похожий на предсмертную записку.

  Нагнувшись и взяв смятую бумагу в свои дрожащие руки, я прочёл следующее:

  "Разгадка тюрвеня проста: это Ньярлатхотеп, ползучий хаос. Жаббона как-то связана с ним - может быть, эта недозмея-недорыбина вышла из его чрева и хотела при помощи "Некрономикона" пробудить всех подобных тюрвеню по всему миру, дабы эти монстры вышли из вод и пожрали всё человечество. Также, тебе пришло уведомление о том, что существа, подобные Жаббоне, прислуживали в замке Тюрвень со времён его основания, а это одиннадцатый век. Телеграмма послана комиссаром из Парижа...".

  На этом текст записки не заканчивался - по всей видимости, там было написано что-то ещё: что-то очень важное; проливающее свет на всё. Но это "что-то" было измазано кляксами от чернил и заляпано брызгами уже свернувшейся крови так, что прочесть всё это было решительно невозможно.