Ужасная госпожа

Пурнима бросилась в гардеробную и принесла тапочки из мягкой кожи, украшенные богатой вышивкой.

— Вот так лучше.

Позволив служаке обуть себя, Иса неслышной тенью выскользнула из комнаты. Одним духом пролетела лестницу и выбежала на улицу. Обогнула дом и устремилась к конюшне.

Наконец-то будет вознаграждена за бесконечное ожидание, за пережитое за столом унижение, за привезенное отцом разочарование.

— Ты где? — Иса ворвалась в конюшню, надеясь встретить желанные объятия, но почувствовала только влажное прикосновение лошадиного носа.

В душной темноте слышался только шорох переметаемой ветерком соломы, глухой перестук копыт и влажное фырчанье.

— Эй! Ты где? — позвала Иса, заглядывая в закуток, где хранилась солома, и имел обыкновение спать Витор.

Разворошенные тюки, сохнущие попоны, пустые ведра для воды, позвякивающая упряжь, вот только конюха нигде не было видно.

Скрипнули рессоры из сыромятных ремней, когда Иса залезла в привезший отца экипаж. Может, Витор облюбовал обтянутые бархатом сиденья и шелковые подушки?

Но его не было и там.

Иса раздраженно сжала губы. Что происходит? Она так ждала возможности сбежать из дома. Так мечтала об его ласках… Предупредила, чтобы ждал. Как он мог ослушаться? Не дождаться? Ее?

Да что он о себе возомнил?

Иса с силой сжала кулаки, и острые ногти вонзились в ладони. Живот тянуло и выкручивало от нестерпимого желания, но утолить его было некому. Витор словно растворился.

— Ты за это поплатишься, — гневно прошипела Иса.

Перевязав тонкую талию паллой сари, чтобы не мешалась, графиня принялась за работу.

Сняла и вытащила к пруду попоны. Тщательно вывозив их в грязи, бросила у конюшни. Отвязала пони и выгнала их в сад. Только Мальчика не тронула, опасаясь, что он потеряется или покалечится. Раскидала по всей конюшне солому и, запыхавшись, оперлась на загородку денника.

Чем бы еще напакостить, чтобы наказать непокорного раба?

Вытирая увлажнившийся лоб и откидывая прилипшие к шее волосы, осмотрелась.

Экипаж! Как сразу о нем не подумала?

Нашла крепкие рогатины, которыми перебрасывали солому, и изо всех сил ударила по колесу. Оно дрогнуло, застонало, но устояло. Иса замахнулась снова, но стальные пальцы, перехватив тонкое запястье, удержали ее от дальнейших разрушений.

Иса возмущенно обернулась.

— Ты? — выдохнула графиня, увидев в косых лучах проникающего сквозь крышу лунного света взъерошенного со сна раба.

— Я, — спокойно ответил Витор. — Не надо ломать повозку, иначе как отправите восвояси ваших гостей.

— Где ты был? Я же велела дожидаться меня здесь! Как ты посмел ослушаться?!

Сверкая в темноте черными, как ночь, глазами, наступала она.

— Я выбрала этот наряд специально для тебя! Надела украшения специально для тебя! Надушилась специально для тебя! А ты!..

— А я не захотел, — отрезал Витор, с трудом отводя взгляд от невыносимо соблазнительного силуэта. Легкого в лунном свете, невесомого, словно ангел сошел на землю. Только у этого ангела глаза сверкали от гнева, а на горле, словно кровавая рана, горел рубин.

— Не захотел? — опешила Иса. В ее красивой головке никак не укладывалось, как может кто-то не хотеть приватной встречи с ней, а тем более, безродный раб.

— Совершенно верно, ваша светлость, — чопорно ответил Витор и поклонился. — Встречаться со мной ниже достоинства графини и будущей герцогини, поэтому я избавляю вас от тяготящих отношений. Теперь уже никто не посмеет показать на вас пальцем и обвинить в недостойной связи, — будто защищаясь от распространяемого Исой сокрушающего обаяния, Витор сложил руки на груди и отступил.

Лицо скрылось во тьме, только мускулистая грудь еще поблескивала бледными лунными бликами.

— Стоять! — бросившись к рабу, Иса не позволила ему окончательно исчезнуть в темноте. — Только я решаю, какие отношения мне в тягость, а какие нет!

Желание смешалось со злостью, превратившись в гремучую смесь, переполнявшую избалованную графиню.

— Разве я не говорила, что заберу тебя во дворец герцога, — горячо шептала Иса, настойчиво обвивая руками шею Витора и прижимаясь всем трепещущим от желания телом. — Герцог будет в постоянных разъездах по государственным делам, и мы с тобой будем очень счастливы. Только подумай! Ты и я!

— Боюсь, у меня закружится голова, — Витор мягко, но настойчиво снял тонкие руки и отстранился от желанного тела. — Спальня графини для меня уже недосягаемая высота. Что уж говорить о спальне герцогини? Мое место на конюшне, в лучшем случае в гардеробной. Идите за своей судьбой, графиня, а меня оставьте моей.

— Ты?.. Ты меня прогоняешь? — не поверила своим ушам Иса. — Меня?! Графиню де Сильва?!

— Вот именно, вы графиня, — Витор отступил еще дальше. — Я даже глаза на вас поднять не смею, не говоря уже о каких-то мечтах.

— Прекрати, — капризно воскликнула Иса. — Ты дуешься на меня за то, что заперла в гардеробной? Но пойми же, мерзавка Дуда умудрилась отправить отцу письмо, где наговорила обо мне гадостей. Я не могла рисковать его расположением и своим будущим, но как только выйду замуж, все изменится. Нам уже никто не сможет помешать.

— Боюсь, у меня не такие широкие взгляды, как у аристократии, я простой сын кузнеца и ни за что не стал бы делить с кем-то свою женщину. Прошу вас, графиня, не рискуйте больше своей репутацией, не следует вам оставаться здесь в такое время.

— Значит так, да? — гневно прищурилась Иса, все вся сила похоти которой переродилась в злость. Злость на упрямца раба, на мерзкую Дуду, посмевшую нажаловаться отцу, на не вовремя нагрянувших гостей. На предстоящее замужество, поскольку глупый раб отказывается делить ее законным супругом.

И за все разбитые мечты и неисполненные желания должен кто-то заплатить.

— Ты пожалеешь об этом, — прошипела Иса и вихрем выбежала из конюшни.

Она уже почти вошла в дом, когда дверь отворилась и на пороге возникла герцогиня Визеу в плотном халате поверх глухой ночной сорочки и покрывающем голову чепце.

— Сеньорита Исабель, — ядовито-холодно протянула она. — Почему в такой час вы не в своих покоях? И почему вы в таком виде? — герцогиня с презрительным удивлением осмотрела наряд Исабель, голые руки и выглядывающую из-под сари полоску голого живота.

От всей души желая герцогине гореть в преисподней, Иса присела в почтительном, но не подобающем ее наряду реверансе.

— Герцогиня Визеу? Что подняло вас в такой час? — она округлила глаза, изображая крайнюю степень изумления. — Ваш сон так же чуток, как и у меня? Я услышала шум, и пошла проверить, что случилось. Оказывается, пони как-то смогли выбежать из конюшни. Я всегда просыпаюсь от малейшего шороха, но надеялась, что ваш сон более крепок. К тому же вы утомлены дорогой.

— Но твой наряд, — герцогиня будто не слушала объяснений Исы и продолжала сверлить ее суровым взглядом. — Разве девушка твоего положения и воспитания может прогуливаться в таком виде посреди ночи? Ты выглядишь, как язычница. Такая же распущенная. Думаю, кузен, герцог де Альбукерки, будет неприятно этим удивлен.

Иса сжала губы и проглотила ругательства.

— Вы же чувствуете насколько здесь душные ночи, — она заметила, что герцогиня промокает платком влажный лоб. — В местной одежде намного прохладнее спать.

— Это не повод вести себя подобным образом. Наше сословие даже в самых тяжелых условиях обязано сохранять достоинство, иначе мы ничем не будем отличаться от простых ремесленников, крестьян, и даже местных дикарей. Не стоило графу увозить тебя сюда и лишать должного воспитания. Он должен был отдать тебя в монастырь, как я поступила с Луселией. Теперь привить тебе подобающие манеры будет намного сложнее, но я обязательно этим займусь. А теперь, немедленно отправляйся в свою спальню. Утром графу станет известно все о твоем недостойном поведении.

— Конечно, герцогиня, — Иса снова присела в почтительном поклоне и мысленно добавила: — «Если у тебя хватит смелости, высохшая креветка».