Ужасная госпожа

Чем больше Иса слушала застольную беседу о планах герцогини, тем больше понимала, что им не по пути.

Старуха, со своим почти монастырским укладом, может здорово осложнить жизнь. Ничего удивительного, что у нее такая анемичная дочь.

Иса старалась держаться с достоинством и переводила взгляд с отца на герцогиню и ее дочь. Заинтересованные взгляды, которые Жаун бросал на девчонку, не очень беспокоили юную графиню. Слизняк будет волочиться даже за высохшей палкой, если решит, что у него есть шанс, а Луселия все-таки была чуточку поживее палки, но даже эту амебу можно без труда скомпрометировать.

А вот внимание отца к речам герцогини огорчало. Казалось, что он полностью одобряет все предложенные изменения, благодаря которым старуха сделает невыносимой жизнь Исы. И с этим надо поскорее разобраться, пока планы не начали воплощаться в жизнь.

— Полагаю, девочкам пора отправляться спать, — прямая, как палка, герцогиня Визеу осмотрела дочь и Ису.

Луселия покорно отложила приборы, а Иса постаралась скрыть вздох облегчения. Под оценивающим взглядом герцогини фазанье крылышко застревало в горле, а от разбавленного вина сводило челюсти.

— Спокойной ночи, сестрица. Спокойной ночи, сеньорита Луселия, — злорадно проводил их Жуан.

— Спокойной ночи, — собрав остатки самообладания, пожелала всем Иса.

Стараясь сохранить достоинство, она неторопливо вышла из-за стола и покинула столовую.

— Приятных снов. Надеюсь у нас вы будете чувствовать себя так же комфортно, как и дома, — приветливо улыбнулась Исабель.

— Сомневаюсь, — Луселия сморщила носик с небольшой горбинкой. — Ваш дом кажется мне очень тесным, а комната? У наших собак клетки больше. И слуги, таки неопрятные. Надеюсь, что мы здесь не задержимся.

«Я тоже», — подумала Иса, уязвленная гордость которой требовала сатисфакции.

— Это первое впечатление, — сдерживаясь, ответила она. — Наш дом мне кажется очень удобным, а слуги понятливыми и расторопными.

— Потому что других не видели, — надменно парировала Луселия, оказавшись совсем не такой тихоней, как вначале подумала Исабель.

— Тогда, может, вам вернуться на родину?

Не найдясь, что ответить, Луселия сжала тонкие губы и развернулась, чтобы уйти.

— И почему вы не попали в шторм? — проворчала Иса, торопясь в свои покои. Там ее ждала долгожданная свобода.

Пурнима уже поджидала госпожу с приготовленным сари из тончайшего, полупрозрачного шелка, с украшенной богатой вышивкой паллой.

Помня ее взрывной характер, Пурнима бросилась к госпоже, едва та вошла в комнату.

— Не торопись, — Иса остановила служанку небрежным взмахом руки. — Наша гостья еще изволит ужинать. Помоги раздеться. Я вся мокрая. И все из-за Ее Светлости герцогини Визеу, — фыркнула Иса. — Свалилась на мою голову. Еще и облезлую дочку привезла. Надо как-то от них избавиться.

— Вы очень умная, госпожа, — прошептала Пурнима, с обожанием глядя на Ису и помогая избавиться от тяжелого туалета. — Уверена, у вас все получится, и мы опять заживем по-старому.

Тлетворное влияние хозяйки слишком глубоко пропитало служанку. Почувствовав вкус греховного удовольствия, она уже не желала возвращаться на праведный путь.

— Кто тебе дал право обсуждать жизнь хозяев, их поступки и решения? — осекла ее Иса, поняв, что разговаривает вслух. Она не доверяла никому и не собиралась делиться своими планами, а тем более, с болтливой прислугой. — Распусти и расчеши волосы. От этих украшений разболелась голова.

По своему обыкновению, Иса нагишом уселась на пуф у туалетного столика. Осторожно вынула из ушей тяжелые серьги, сняла и отложила жемчужное ожерелье. Придвинула ближе к лицу свечи. В глазах сразу зажглись дьявольские огоньки.

Пурнима расчесывала тяжелые блестящие волосы, а Иса в это время положила больше краски на губы и щеки.

Теперь ее губы напоминали не нежный розовый бутон, а пунцовый чувственный цветок, готовый в любой момент раскрыться под ласковыми прикосновениями мотылька. Нанесла немного перламутра на веки, им же обмахнула грудь и плечи.

В свете свечей кожа переливалась словно опал, и Пурнима, увидев в зеркале отражение графини, восхищенно выдохнула.

— Госпожа, вы очень красивы, — прошептала она, поглаживая длинные пряди движениями, больше похожими на ласку.

— Правда? — пунцовые губы приоткрылись, показав белоснежные зубы.

— Без сомнения. Ваши чары никого не оставят равнодушными. И даже если посланец богов явится, чтобы обвинить вас в чем-то, то раз увидевший вас, примет его за посланца демона и прогонит, не поверив ни слову.

Льстивые слова служанки бальзамом лились на раненое герцогиней самолюбие.

— Застегни, — подняв рубин, Иса приложила его в шее.

Дрожащими пальцами Пурнима закрепила украшение и отступила, с трудом поборов порыв опуститься на колени.

Томный бархатный взгляд и зловещее мерцание рубина вызывали в ней поистине мистическое и благоговейное преклонение.

— Хватит, — Иса раздраженно отбросила руки служанки.

Не в силах больше бездействовать, она поднялась с пуфа и, как была нагишом, так и подошла к распахнутому окну.

Легкий ночной ветер огладил бархатистую кожу, ластился ласковой кошкой к стройному телу, обнимал за спину, приподнимал тяжелые пряди, пробираясь к упругим ягодицам.

— Сходи потихоньку вниз, — развернувшись спиной к окну, велела она служанке.

Глуховатый голос растекался по комнате почти осязаемыми чувственными волнами, а вибрирующая хрипотца пощипывала нервы, отчего хозяйка и служанка вздохнули, почувствовав тягучую и томительную судорогу.

— Сейчас, — дрожа от возбуждения, Пурнима выскочила из спальни графини.

От нетерпения Иса постукивала ногой по полу и кусала ноготь на мизинце.

Там, в ночной темноте дожидался Витор, его жаркие и крепкие объятия, а вместо того, чтобы бежать к нему, она вынуждена дожидаться, когда высокие гостьи удалятся спать. Из-за них Иса перестала быть хозяйкой в собственном доме. Она прикусила было губу, но, почувствовав привкус краски, одумалась.

Потом спохватилась и подбежала к туалетному столику, несколько капель терпкой цветочной эссенции оросили глубокую ложбинку груди, грациозную шею и темный треугольник внизу лилейно-белого живота.

Дверь скрипнула, и Иса порывисто обернулась.

— Ну что? — выдохнула она, жадно всматриваясь в служанку.

— Никого. Все разошлись, — Пурнима мягко проскользнула в приоткрытую дверь.

— И отец? — торопливо переспросила Иса, зная привычку графа задерживаться в кабинете с кубком старого вина.

— Во всем доме никого нет. Только слуги на заднем дворе еще не спят, — сверкнув глазами, шепнула Пурнима. — А вы?.. — она чуть было не сказала про конюха, но вовремя прикусила язык.

— Что, я? — темные дуги бровей стремительно сошлись на переносице.

— В-вы прогулять решили? — нашлась служанка, и заострившиеся черты госпожи смягчились.

— Прогуляться. Насладиться тишиной и прохладой, — нежное лицо осветила ангельская улыбка, сделав его невыразимо прекрасным. Многие художники без сожалений отдали бы вторую руку, только бы иметь возможность запечатлеть на холсте пленительный образ. — Одень меня поскорее, — нетерпеливо приказала Иса.

Пурнима метнулась к аккуратно сложенному шелку, и он с легким шелестом развернулся.

Руки служанки мягко скользили по телу госпожи, не то одевая, не то лаская.

И обе девушки наслаждались неспешными мгновениями близости.

Иса прикрыла глаза и растворилась в собственных ощущениях. Перед предстоящей встречей с Витором небольшая шалость была совсем не лишней.

Пульс участился, кровь быстрее побежала по венам, и тяжелый, обволакивающий аромат усилился, дурманя голову и служанке, и госпоже.

— Ну хватит.

Когда прикосновения Пурнимы стали более смелыми, прервала ее Иса.

— Подай туфли. Мне уже пора. Да не эти, — досадливо притопнула она, когда Пурнима протянула изысканные туфли на высокой подошве и с гладко ошлифованными деревянными каблуками. — Хочешь, чтобы я весь дом перебудила? Дай такие же, как у тебя.