Страница 16 из 18
– Зря вы лезете в эти училища. Погоны вас прельщают, а жизнь у военных несладкая. Поймёте это позже. Мне, например, не по нутру, каждый день честь отдавать и выполнять чьи – то команды. Вот если бы, сразу генералов давали после окончания, или полковников, я бы тогда подумал, – сказал Лоб, – а сейчас с моей биографией, меня даже в легион смертников не возьмут. Поэтому в понедельник иду на завод устраиваться. Уже обдумал капитально всё. Деваться некуда, работать всё равно нужно, чтобы милицию к себе не привлекать.
…Вдруг за дверью раздался звук милицейского свистка, Лоб от неожиданности упал с топчана и смачно выругался.
Пришло время смеяться мальчишкам. Они знали, что за дверью стоит Балта. Он искусно подражал губами такой свист, что отличить было невозможно. По этой причине участковый, при встрече с Балтой всегда поверхностно обыскивал его, требовал, чтобы тот выдал добровольно милицейский свисток. Не найдя в карманах ничего, обещав при следующей встрече в обязательном порядке отобрать свисток, но как только он отходил на приличное расстояние от Балты, слышал за спиной пронзительный свист. Тогда он оборачивался, и долго вслед грозил свистуну.
Лоб не знал, что Балта освоил такое искусство, потому и упал, перепугавшись с топчана. Поднявшись с пола, он удивлённо взглянул на мальчишек. Они надрывались от смеха, так – как свист за дверью не прекращался. И только после того, как Дюк открыл дверь и в хату ввалились Балта, Арбуз, Туман и Перо, он с гневным видом подошёл к пацанам и заорал:
– Что за шутки, вы сявки тумаковые. Схрон свой спалите такими концертами, и тогда фестивалей здесь не будет никогда. Гоните сюда дудку ментовскую, у кого она? – он вопросительно на всех посмотрел.
Архип собрал губы и коротко почти в лицо свистнул Лбу. Вновь раздался оглушительный смех, к которому подключился и Лоб. Насмеявшись от души, они закрыли дверь и уселись за стол.
– Балта, ты, где такому научился? – спросил Лоб, – хорошо у тебя получается. Прямо мастер художественного свиста.
– Я ещё не так могу, – гордо сообщил он. – Меня за этот свист несколько раз выгоняли с поля, за то, что я игру останавливал на футболе. Власоедов за свистком домой к отцу зачастил. Требовал, чтобы милицейская принадлежность была выдана добровольно. Отец ему пообещал, что как только увидит у меня свисток, сразу отберёт. А чего он у меня будет искать, если нет ничего. Свистеть меня Миша Криль научил. Остальные звуки, я как – то попробовал. Получилось. Но самый прикольный для меня это милицейский свист. Как свистнешь, где ни – будь на рынке или в толпе, кричим, – шухер, менты. Барыги сразу, кто ментам не платит врассыпную разбегаются, иногда товар свой бросают, а мы его забираем. Один раз семечек полмешка досталось, а другой – вязанка банных мочалок. Мой отец до сегодняшнего дня не знает, что выдаю, я такие трели губами. А Власоедов меня года три не допекает со свистком. Отец хотел купить в магазине свисток, чтобы отдать участковому, но всё забывал. Вырезал с липы свистульку. Вставил внутрь горошину и отдал участковому, а звук непохожий. После этого он к бате перестал ходить, но при случайной встрече меня всегда шмонал. Я же не лопух сам подходить и здороваться с ним.
Лоб слушал его и закатывался от смеха.
– По шее от барыг не получал за такие капканы? – отсмеявшись спросил он.
– Нет, пока обходилось нормально.
Наступила секундная пауза. Лоб кашлянул в кулак: – Арбуз, идите с пацанами к Фаине за флягой. «С кем вы её прятали вчера? – спросил Лоб, – пломбу сейчас будем снимать».
Сняв с себя верхнюю одежду, Арбуз порылся на полке, достал оттуда гвоздь и отдал его Туману. Вскоре фляга была на месте. Сорвав пломбу, Лоб открыл крышку. В нос ударил запах спиртного.
– Ничего себе, – присвистнул он, – видать, Колька, твоя мать останется без приработка. Здесь не масло, а вино. Дайте зачерпнуть чем? – пробу снять надо.
Ему протянули ложку. Дегустацию сделали Салепа и Дюк, они определили, что вино Столовое. Беда явно был огорчён содержимым фляги, и Лоб это заметил сразу:
– Не переживай Серый, этот товар у нас уйдёт не хуже. Тем более он дороже, чем масло, тут и нам за глаза хватит и Юрке на подогрев. Завтра, я лично утром к мужикам в сараи схожу и им предложу. Они по утрам частенько болеют. Самогон ищут, а тут высшее лекарство раньше времени с доставкой придёт. Но продавать, я им не буду, а предложу, чтобы они вам помогли денежкой, – успокоил Лоб Беду.
– Пацаны, нужно, наверное, мешок брать и идти на чердак за сизарями, – предложил Салёпа, – под такое вино нужно мясо.
Никто возражать не стал, тем более идти далеко не надо было, а всего лишь по лестничным маршам добраться до чердака. Голубей наловили и наварили целое ведро, к шести часам вечера по подвалу разносился аппетитный запах мяса. Опасения были, что в керогазе не хватит керосину, и мясо придётся, есть недоваренным, но всё обошлось. Мясо получилось отменное, принесли хлеба, луку, и разложили всё на столе. Лоб, перед застольем всем сразу объявил, что вино хоть и некрепкое, никому не пить больше стакана. Вино черпали стаканами, окуная грязные руки во флягу, и закусывали голубями.
***
Салёпа и Дюк чувствовали себя хорошо. Они после сытного ужина быстро собрались и вышли на улицу прогуляться.
Всех остальных, кроме Беды, вино уложило вповалку спать. Перо и Арбуз бегали за дверь, их сильно тошнило. Уснули они на топчане, в неудобной позе. А Туман с Балтой пошли спать к Фае в кладовку.
– Вино это не столовое, – заметил Лоб, – столовое одиннадцать градусов, их бы оно не укатало так. В прошлый раз они водку пили, в которой все сорок градусов и были в порядке, а сегодня с такой обильной закусью их уморило. Не пойму?
– Я в этом ничего не понимаю, но вчера выпил молдавского вина, запьянел, – сказал Беда, – сегодня такого ощущения нет.
– Ты посиди пока со мной, если не торопишься, – попросил Лоб. – Не дай бог они траванулись, мне за это если узнают, могут так влепить, что мало не покажется. Будем надеяться, что обойдётся, – успокоил он себя.
– Я не собираюсь, пока никуда. Буду ждать их в любом случае. Если они дома спать сегодня не будут, то и мне их родители покоя не дадут. Прибегут узнавать, где они есть.
Серый, разломал пополам голубя, одну половину протянул Лбу, вторую принялся грызть сам. Мясо было холодное, но вкусовых качеств не потеряло. В ведре ещё оставалось много тушек этой дичи.
– Тебе придётся одному всё это доедать, – мрачно сказал Серый, – если не доешь, не выкидывай, я собакам Ивана завтра отдам.
– Конечно, не съем, – удивлённо протянул Лоб, – я же не удав.
Но на всякий случай ведро с голубями Сергей поставил к изголовью Лба.
– Лоб, я тебя сегодня весь день хотел спросить, а твой друг Румб на Буреполоме не сидел? Дядька просил узнать. Если сидел, то он велел к нему зайти. Он с радикулитом дома сидит, на работу не ходит.
…Лоб встрепенулся с топчана и лихорадочно затряс головой. Затем ладонью начал бить себе по голове, ругая себя последними словами: – Дурень я недогадливый, бестолочь, я же слышал, несколько раз про Беду, но никак не думал, что это Иван. Видишь ли, ваша фамилия Беда, а я думал, он про кликуху вспоминает. Он попал в лагерь с Москвы, но родом с Карпат, учился в цирковом училище. Ты посиди здесь, я живо сгоняю к твоему дядьке. Это надо же такое совпадение.
– Не надо к нему сейчас идти, ему нездоровится и в доме полно народу, – начал отговаривать его Серый. – А при родне он никогда не говорит ни с кем о своём прошлом. Он меня одного не чурается, у нас с ним дружеские отношения. Лучше давай завтра после второго урока сходим к нему. У меня будет возможность отсутствовать на последующих занятиях.
– Верняк говоришь, так и поступим, а я до этого попробую наше винишко пристроить надёжным людям. То, что тебя дядька любит, как сына это ни для кого не секрет. Поэтому ты и правильный такой, но временами излишне шебутным бываешь. Сейчас постарше на несколько лет стал, наверно остепенился или такой же остался? – спросил Лоб.