Пограничник

Зрители, наконец, поняли, что ожидается что-то более важное, чем просто казнь, начали давить и напирать, что-то опасливо выкрикивать, но сдвоенная шеренга закованных в броню и кольчуги воинов за стеной щитов осаждали готовые сорваться горячие головы. Бойцы Мериды и Алонсо оттеснили горожан на метров пятьдесят от виселиц. А сзади стоял резерв — небольшая оставшаяся армия Ингрид, но зато верхом. Будут бузить — затопчут, и как зовут не спросят.

— Этого, этого, этого и этого! — указал я на Хуго и трёх других выживших командиров отряда. — В сторону!

— Есть!

— Есть!

Двое были сильно ранеными, двое, Хуго и ещё один — легко. Их надо допросить. Допросить, а не опросить, как делал я, ибо я просто по-свойски с этим Смелым поговорил.

— Что ты задумал, Пуэбло? — напрягся наёмник.

— В замок их отвезём, — не ответил я, отдав команду парням Ковильяны. — Моему претору и палачам. Будут давать показания, кто, где, как и по чём.

— Сукин сын! — Это второй «ходячий» капитан.

— Мне этой фигнёй некогда заниматься, у меня есть человек, который получает жалование. Сеньоры, это не значит, что я вас помиловал, просто мне нужно знать ВСЁ, что знаете, но не договариваете вы! — сделал я страшные глаза, но они не прониклись.

— Слышишь, Пуэбло! Да ты… Хр-р-р-р…

Это второго капитана вырубили ударом под дых, чтоб не «вонял», отравляя и так похожий на грозу по накалу воздух перед виселицами — теперь уже все понимали, что это виселицы.

— В палатку, где были арестанты их. Хотя нет, — остановил парней, — пусть постоят, посмотрят. Может хоть чуть поумнеют.

Пленные из рядовых и ходячих тоже пытались кто что-то выкрикнуть. Кто-то брыкался. Все, нарушавшие порядок, получали чувствительные тычки — парни не церемонились. Сотня погибших ведь была и с нашей стороны — а это их друзья, коллеги, напарники. Тем более, враг первый начал «плохую» войну, и народ всё понимал даже без моей накрутки про туман и железных птиц.

— Уважаемые жители графства Пуэбло, граждане Феррейроса и гости нашего региона! — начал толкать я речь, взойдя… На эшафот? Это не эшафот, у эшафота проваливается люк, и повешенный падает, весом тела ломая шейные позвонки. Некогда эшафоты строить, просто возвышение. А верёвкой казнимых будем просто душить. Но меня видно, пусть и не всем — возвышение невысокое. — Мы собрались здесь для казни преступников, татей и бандитов, напавших на графство Пуэбло!

Пауза. Нарастающий гул за стеной из держащих линию парней. И пока гул не затопил всё, продолжил:

— Да, я не оговорился! Сегодня мы казним разбойников с большой дороги. Подло, без объявления войны напавших на нашу землю. Эти люди уничтожили таможенную заставу, убив собиравших пошлины таможенных мытарей, а также их охрану. После чего они нападали на наши деревни и сёла, в которых издевались над жителями и убивали их.

Снова гул, и я дал немного повыть. Гул недовольный, «хулиганить» в поселении и обижать крепостных не то, что разрешено, но даже в отсутствии всяческих войн грехом не считается. Если, конечно, у тебя армия и хулиганишь ты в составе большой группы крепких парней, одетых в железо. В мирное время за смерть холопа ты просто заплатишь хозяину денег, как и за смерть коровы, например. Во время войны же это — норма, без компенсаций. Меня не понимали даже свои. Но свои, не понимая, хотя бы поддерживали морально — это враги, с которыми мы бились, и враги поступали неправильно, так им, собакам. А вот для горожан то, что я говорил, было за гранью добра и зла. Это походило на… Высосанный из пальца повод казнить, наказать людей Феррейроса, а после подписания контракта это его люди. Дескать, ничего более умного предложить не смог, мальчика, юнец безусый, вот и прицепился, как тот мент-курсант на экзамене к телеграфному столбу. Ну не скотина ли?

— Вы обвиняетесь в уничтожении деревни… — Выговорил название. Сложное, связанное с какой-то ипостасью Девы Марии. — А также в разорении деревень… — Далее список — уже читал. — Вы виновны в гибели: шестерых благородных, находящихся на гражданской службе графства, восьмерых вольных ремесленников и одного проезжающего мимо купца с челядью. А также ста восьми мужчин и женщин обоего пола крепостных, уничтожении живности и птицы — без счёта, и главное, двадцати трёх детей возрастом до десяти лет.

Данные из разорённых деревень привезли посланные туда воины — там остались старосты, они посчитали и всё передали, официально заверив пергаменты. А тела в уничтоженном под корень поселении считали мы. Война, бои, хоронить было некогда, в запросе старосте соседнего поселения я попросил их похоронить местных, но сами тела снесли в одну кучу, под тент из связанных вместе простыней, скатертей и занавесей. Так что всё, что выродки творили, посчитано… Кроме разве кого в дороге между сёлами убили, но тут хрен на ходу посчитаешь.

— Поскольку вошедшее на территорию графства войско напало подло, без предупреждения, — продолжал я, — без объявления войны, без перечисления причин, я характеризую это действие как разбойное нападение. А за разбой полагается одна кара — смертная казнь через повешение, вне зависимости от сословия бандита.

Что тут началось! Крики, гам, ор. Возмущённые вопли. Парни Алькатраса и Ковильяны исходились в исступлении, колошматя орущих и пытающихся вырваться пленных. Но пленных таки задавили — они связанные, а вот гражданские за стеною щитов Алонсо и Мериды — как их заткнуть?

— В составе разбойного войска… — попытался продолжить далее я, но был вынужден ещё подождать, пока установится хоть какая-то тишина. — В составе разбойного войска также находились некомбатанты. — В местном слове есть аналог, «невооружённые люди, помогающие войску». Как, например, есть и слово «оруженосец». Это не тот, кто носит за сеньором оружие, это член его «копья», боевой слуга вольного или даже благородного происхождения. Эдакий друг-напарник, которого ты одеваешь и вооружаешь, который за тебя сражается. В той жизни встречал фразу «боевой холоп», но не знаю, как на Руси, а здесь боевых ХОЛОПОВ нет и не было. Любой, взявший оружие — вольный. А вот то, что эти благородные живут зачастую более бедно, чем крепостные — такое тут есть. И единственное средство выжить — воевать в таком вот «копье» у наделённого землёй рыцаря.

А вот обслуживать «копьё» может и холоп. И вольный крестьянин. Но не вооружённый. Тот самый «некомбатант», лексическое звучание на местном испанском приводить не буду — оно не знающему местный язык ничего не скажет.

— В составе разбойного войска!.. — наконец, почти тишина. — Было множество некомбатантов. Двенадцать из них, крепостные крестьяне, не имеющие своей воли и пошедшие на графство с войском по велению хозяев, конфисковываются и переходят в собственность графства по праву военной добычи. Остальные же некомбатанты, вольные, пошедшие с обозом, зная, что тот идёт на войну с графством, своей волей, за деньгу малую, будут казнены наравне с разбойниками воинского сословия. Поскольку ЗНАЛИ, куда идут и зачем, и повинны в смерти наряду с воинами.

Теперь гул небольшой. На быдло всем плевать, хоть сотню вилланов тут изведу. Но сам принцип! Сейчас это не важно, но завтра, когда мы будем на границе, информация через сеть ОБС по тавернам распространится далеко на север, и ВСЕ вокруг будут обсуждать это. Я! Казнил не-воинов! Как воинов! Только потому, что ЗНАЛИ, что идут с войском? Не взял в крепость/рабство (а мог, но решил не идти по этому пути), а казнил! Теперь вольняшки трижды подумают, стоит ли зашибать деньгу, отправляясь ко мне. Пища для размышлений у местного вольного сословия будет, а это и есть цель акции.

— Также, к моему прискорбию и сожалению, отряд бандитов зашёл на территорию графства под флагом Феррейроса, — перешёл я к главному. Оставил на закуску, иначе из-за волны протеста остальное просто не услышат.

Так и есть, все шепотки стихли. Люди не верили, что я буду убивать горожан. Потому, что это как забить курочку, несущую золотые яйца. Я импульсивный юнец, да, но не идиот в их понимании… Был.