Пограничник

Теперь в столешницу уткнулись все бароны.

— Прав ты, Ричи, — со вздохом выдавил Алькатрас. — Халявных денег много почуяли. Решили урвать. А как это случилось, всё поняли, и как ты обсказал — так и сделали. Собрали офицеров и сговорились, как делать должны ВСЕ, и свои доходы от уже проданного на стол положили. Но десяток хороших людей пришлось выгнать.

— Да не выгнали их, в замке у меня сидят. — Ковильяна был мрачнее тучи — второй раз за пять минут капец как подставляется. — Мой косяк, не подумал, не доглядел. А на степняков пойдём — всё забудется.

— Ну, хоть здесь, дедушки, у вас мозгов хватило! — облегчённо выдохнул я. Только пустая злость со стороны войска мне осталась для полного счастья. — Моё графское решение. Людей — простить. Хотят — пусть возвращаются. Все прибыли с Феррейроса делить на всех, кто в войске. Нас сейчас больше — но значит что и в дозоры все будут ходить реже. Собираем в одну кассу, по результатам месяца делим. А ответственным за сбор и распределение всё равно поставим одного человека с чрезвычайными правами — чтобы многовластия не было. Человека справедливого, не делающего различия между своими людьми и всеми остальными. Хлодвиг, потянешь?

— А? — Мерида, витавший в облаках, недоумённо вскинулся.

— Потянешь кассу? — повторился я и нахмурился.

— А ты мне её доверишь? — Изумление.

— Дедушки не справились. Хочу посмотреть, есть ли у тебя организаторские способности.

Мерида переглянулся со всеми сидящими.

— Если доверите — справлюсь. А в том, что было, Ричи, ты сам виноват. Зачем сразу не обсказал нам, как надо сделать с самого начала? А то «один к десяти продавайте»… А что деньги на бочку…

— А вам бошки на что, сеньоры бароны? — не выдержал и вскочил я, понимая, что чуть-чуть и заполыхаю. — Сеньоры, вам головы чтобы шлем носить? Или головой думать? Думайте, сеньоры! Я не всегда буду рядом! Да и я — всего лишь человек! Юнец! А вы — взрослые мужи с опытом.

Срыдно. Все глазки вниз, даже у Ингрид. Видно поставила себя на место сеньоров и поняла, что ничем не учше. Только дядюшка сидел и молчал, глядя перед собой — его это не касалось.

Я успокоился, опал. Продолжил с теплотой в голосе:

— Главное. Хлодвиг, это честность. Это товар, который нельзя купить ни за какие деньги. И заработать очень трудно — только долгим-долгим опытом общения. Но стоит раз честность продать — и не будет тебе доверия. Осилишь?

— Ричи, я ж сказал, попробую, — закивал Мерида.

А ещё я выдвинул Хлодвига потому, что в отличие от простоватых служак-вояк дедушек, он — авантюрист-прохвост. Кому лучше разговаривать с такими же гороскими купцами-прохвостами, как не их коллеге? Дедушек горожане вокруг пальца обведут на раз. А Хлодвигу палец в рот не клади — сам откусит. Но вслух я этого говорить не буду. К сожалению, часть прибыли прилипнет к его рукам мимо «бочки», но тут уж ничего не поделаешь. За всё надо платить, в том числе за наличие прохвоста на переговорном процессе. А дедушки мне на войне по прямому профилю пригодятся.

— Племяш, я не знаю, каких ты книжек отцовых начитался, но это так не работает! — ярился дядюшка, расшагивая по палатке. — Крестьянин должен кормить рыцаря. Чем больше крестьян — тем больше рыцарей ты сможешь выставить. Король не даст денег? Значит надо заставить чернь работать лучше! Может дать где-то послабление, но рыцарей нужно собрать! И тут зависимость такая, что чем больше их — тем больше шансов У ТЕБЯ собрать войско, химеру тебе в жёны!

Дядюшка не усидел, вскочил и во время разноса ходил по шатру взад-вперёд. Закончив в посёлке, мы плавно переместились в лагерь, где мне показывали условия быта, и мероприятие плавно перетекло в военный совет. На совещании присутствовали бароны — как заинтересованные лица. Ибо феодалы, а разговоры наши касались феодальной реформы Пограничья. И их симпатии были не на моей стороне — хочу это отметить отдельно. И ковать надо пока горячо — потом поздно будет.

— Дядюшка, давай посчитаем серьёзно, — решил не идти на обострение я и попытаться достучаться. — Сколько нужно взрослых крестьян мужского пола чтобы собрать одного легкоконного воина? При нашей урожайности — с десяток.

— Больше, — уверенно закачал головой Ковильяна.

— А давайте побудем оптимистами, — засверкал я глазами, — и представим, что десяток. Плохонькая кольчужонка, плохонький пехотный шлем, простая безыскусная лошадка с низким седлом, лук и меч или топор. Всё. И что мы имеем? На одного вооружённого, не самого лучшего по качествам, воина у нас десять мужиков, а с ним в придачу десять женщин и штук пятьдесят детей. И ещё с десяток стариков обоего пола, которые мало что могут. И их всех охраняет ОДИН воин! Один, сеньоры!

Приходят степняки. Войско идёт в поход. Может не далеко, может даже в район соседней деревни. А эта деревня попадает под удар другого отряда степных демонов, о котором егеря не прознали, не доложили. Что имеем? Резню и угнанные в степь сотни людей! СОТНИ, которые должны были бы кормить и снаряжать рыцарей завтра. Но их больше нет. Как нет тех, кто платит налоги в казну и выращивает хлеб.

А если ты хочешь обеспечить тяжа, или ни дай бог сверхтяжа — дядюшка, у меня для тебя новость, ты — балбес! Потому, что такого будут одевать и оснащать сорок лиц только мужеского пола, без учёта семей. А теперь представь соотношение «мирняка» в защищаемых посёлках и защищающих их воинов? Представил? И куда эти вояки смогут уйти так, чтобы собирающие их крестьяне остались под защитой?

Виконт присел на кинутый в углу тюк — как бы демонстрируя, что не со мной, не за стол сел. Но молчал, думал, это обнадёживает. Я продолжил:

— Ответ — даже если они останутся каждый охранять свою деревню, даже тогда они никого не защитят — их будет слишком мало для отражения. А если собрать их в одном месте в ударную группу — более двух третей сельских общин остаётся голым, босым, вообще без прикрытия!

Так вопрос, нахрена нам это надо, сеньоры бароны? Нахрена, виконт?

Тишина в палатке, сеньоры угрюмо молчали.

— Если ты барон в Овьедо — базаров нет, — усердно закивал я головой. — Собирайся и езжай в путь — до твоей деревни оркам шкандылять и шкандылять, где-нибудь в пути их да перехватите. Ибо степняки до Овьедо доберутся ли — бабушка надвое сказала, ты со спокойной совестью идёшь и бьёшь супостатов. И возвращаешься к своим целым и невредимым кормильцам. Но если ты на Лимесе, на линии соприкосновения, и тебя жрать эта сволота будет первой — не выйдет у тебя такая схема, сеньор Атараиско! Вот просто потому, что не выйдет, и точка!

— Раньше же справлялись, — сквозь зубы процедил виконт.

— Раньше король денег на наёмников давал, — парировал я. — Которые кормятся не за счёт сельских общин, их собирает всё королевство, крестьяне с очень-очень далёких земель. А теперь такой лафы нет и не предвидится.

Всё, дядюшка! Забудь про эти деньги! Забудь про жизнь по-старому! Сами и только сами! Я тебе секрет открою, в этом году я хрен денег платить в казну буду за Лимессию, в смысле земельный налог. И десятину не буду. Ибо нефиг. Но нас это нифига не спасёт, там слишком неравнозначные суммы. Мы в жопе, дядюшка, в открытой откровенной жопе, и мне король это открытым текстом сказал, лично, устами своего фаворита графа де Рекса.

А значит, мы САМИ должны обеспечить безопасность родного края, сеньоры! То есть придумать такую организацию, когда живущий на границе люд САМ сможет себя защитить, не надеясь на никчёмную по количеству группу рыцарей. Чтобы если степняки если и победили, захватив какую-то деревню, то с такими потерями, что зареклись сюда ходить.

— Да как ты не понимаешь! Нельзя давать крепостным оружие! — снова вскочил и заходил па палатке дядюшка.

— А я не собираюсь давать его крепостным, — сидел я с каменным выражением лица. — И ты это почувствовал по моим указам. Которые, дай догадаюсь, временно, до моего личного посещения Лимеса, саботировал. Так?