Костяной Скульптор 7

Глава 208

В прошлый раз, когда я ощущал эту подавляющую мощь, я был лишь на начальной стадии Живой Крепости и из-за разницы в силе просто не мог по-настоящему понять, с чем столкнулся. Тогда мне казалось, что меня захлестнул океан мощи, безграничный и непознаваемый. Но с того раза в столице эльфийского анклава моя сила поднялась на один ранг и ещё одну стадию. И теперь, хотя давление оставалось невероятно гнетущим и я ощущал, что мне тяжело даже просто вдыхать, я уже не чувствовал себя совершенно беспомощным. К тому же сейчас я мог более-менее определить границу силы владельца голоса. И это без сомнений было Воплощение!

Хотя его сила и находилась только на ранней стадии, это всё равно не было что-то, с чем мы могли справиться. Да, моя энергия и сила тела были в несколько раз выше чем у кого-то того же ранга, плюс боевая форма, плюс Усиление, плюс Гуйар… на данный момент даже Саргас со своей поздней стадией Правителя не смог бы составить мне серьёзную конкуренцию. Но разрыв между средней и поздней стадиями одного ранга не шёл ни в какое сравнение с разницей между поздней и ранней стадиями разных рангов. К тому же у Воплощения, прожившего невероятные пятнадцать тысяч лет не могло не быть своих козырей вроде живого оружия и особых умений. В сухом остатке выходило, что мы были в полной жопе…

— Мы рыскали по всем мирам несколько месяцев, пытаясь найти следы ауры Правителей, и всё тщетно. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы найти вас, будет достаточно воспользоваться столь банальным приёмом.

На возвышении тронного зала, где после завершения банкета должен был воссесть новоиспечённый император, появилась невысокая фигура. Сгорбленный старик, облачённый в подметающий пол халат с изображениями каких-то древних рун, опирался на сильно изогнутую трость. Его лицо было сморщенным, кожа висела складками, кончик длинного крючковатого носа закрывал верхнюю губу. Однако далеко не это привлекало внимание в первую очередь. Выше линии висков на его голове не было ни клочка кожи и плоти, только гладкая белоснежная пластина черепа, как и халат, покрытая вязью мелких закорючек. Не менее жутко смотрелись чёрные провалы на месте отсутствующих глаз. Более того, когда он, говоря, открывал рот, за зубами не было видно ни языка, ни нёба, ни чего бы то ни было ещё, лишь та же тьма.

— Каким же, позволь поинтересоваться? — мне надо было тянуть время. Столько, сколько возможно. К счастью, уже явно не сомневавшееся в своей победе Воплощение было не против немного поболтать.

— Слухами. В какой-то момент я подумал: даже если вы и скрываете свои ауры, с характером, как у тебя, будет в принципе невозможно не ввязаться в какое-нибудь масштабное дело. И так как ваша сила уже стоит на вершине всех миров, в этом неизбежно будут участвовать Правители. Мне оставалось только разузнать, где в мире мёртвых в последнее время происходили потрясения уровня Правителя. Государственный переворот в одной из крупнейших империй — тут даже думать не надо.

— Похоже, вы успели меня хорошо изучить, пока следили за моей жизнью. А вот я о тебе ни слухом, ни духом. Может представишься?

— Не слышу уважения в голосе.

— Не считаю нужным уважать тех, кто собирается меня убить.

По залу разнёсся сухой смешок.

— Да, именно поэтому за тобой было так интересно наблюдать, в отличие от нескольких предыдущих сосудов. Все как на подбор хлюпики и терпилы. Жаль, что придётся тебя прикончить. Меньше чем за год ты добрался до такого уровня… страшно подумать, что будет, если дать тебе ещё времени. К сожалению, ты не смог удержать своё эго. Останьтесь вы в тени — вероятно прожили бы подольше и, скорее всего, смогли бы вырасти ещё немного, возможно даже смогли бы оказать небольшое сопротивление. Но сейчас всё бесполезно. И спешащие сюда твои друзья тебе не помогут, лишь умрут быстрее.

На банкете присутствовали не все. Агнес сопровождала Лиру и Миасу на рабский рынок, где они собирались прикупить «закусок», чтобы в предстоящем пути мне не приходилось постоянно поить парочку своей кровью, Карадор стоял в конюшне дворца, а Сиора осталась в городе Атолли. Теперь же все они спешили сюда, получив сообщения с помощью пространственной магии Найса. На то, что горожане увидят байцзе, уже было наплевать, всё равно мы были раскрыты.

— И всё-таки, может быть назовёшь себя?

— Как угодно. Моё имя Маркам Боук Вассат Иль’Дарихон, Белый Туман.

— Неприятно познакомиться.

Старик снова рассмеялся.

— Ну, раз с любезностями покончено, пора умирать.

— Прошу прощения, но я пока не собираюсь на тот свет.

Я достал из-за пояса Гуйар и принял боевую форму. За моей спиной уже встал, также выросший до истинного облика Рагок, по сторонам — Лаэна, Веск с Найсом, которым больше не было никакого смысла скрывать дворец барьерами и иллюзиями, а также Буль. Сквозь запертые двери тронного зала, сорвав тяжеленные створки с петель, воровался Карадор, которому бежать было ближе всего, и, тихо заржав, остановился чуть сзади. Месяц назад мы сражались с пятью противниками и были практически уверены в победе, но сейчас, против одного-единственного врага шансы не то что на победу, но просто на выживание были ничтожно малы. Но даже если они были бы нулевыми, я всё равно не собирался сдаваться без боя.

— Ты действительно смел, как и твои помощнички, — Дарихон поднял свою трость, напоминавшую покрытый коростой и струпьями лук и аккуратно дотронулся её навершием до своего голого черепа. — Но в данном случае ты ничего не решаешь!

То, что произошло дальше, вышло за границы моего понимания нежити. Белоснежная кость, покрытая вязью рун, начиная от места касания трости вдруг стала быстро крошиться и распадаться, пылью опадая внутрь черепа. Когда череп мертвеца разрушался, за редким исключением это означало его неминуемую конечную смерть. Однако этот Дарихон не только не упокоился, но и давящая аура, и так не дававшая нормально двигаться, с распадом его черепа лишь стала мощнее. Когда же вся кость окончательно рассеялась, из наполнявшей внутренности его головы тьмы вдруг вспыхнуло ярко-белое сияние, пробившееся также из его глазниц и рта.

— В атаку! — мешкать больше было нельзя.

Мы все шестеро бросились вперёд, используя свои самые мощные способности. Я покрыл Гуйар Усилением, сгустившимся до твёрдости алмаза, а также запустил воспламенение энергии; Рагок с рёвом: «ВОЙНА!» — поднял свой молот, демоническое воинство на котором оскалило свои пасти и взревело в небеса, потрясая клинками; Лаэна влила в свои магические сабли столько энергии и силы молний, что они начали мелко вибрировать от переполнявшей их мощи; на лезвии Когтя Найса собралась невероятная пространственная магия, силы которой с лихвой хватило бы, чтобы разделить напополам с десяток горных пиков Пустого кряжа; Веск обратился в свою истинную форму, напоминавшую дымную человеческую фигуру с полной острых клыков пастью и протянул к Дарихону острые когти, а кулаки Буля начали мерно светиться от напитавшей их энергии смерти.

Объединённой мощи этих атак было бы достаточно, чтобы начисто стереть с лица земли минимум полдюжины столиц империи Затхлой Крови, не оставив даже намёка на следы цивилизации. И теперь подобная мощь была направлена на одно-единственное существо. Вот только вероятность того, что это сработает…

За мгновение до того, как наш совместный удар приземлился на тело Дарихона, его тело окутал клубящийся белый туман. Происхождение его прозвища больше не вызывало никаких вопросов. На вид этот туман казался воздушным и невесомым, словно дым от курительного табака, но когда Гуйар врезался в одну из его прядей, мне показалось что я ударил непробиваемую стену. Руки дико задрожали от отдачи, я едва не выпустил рукоять Кровожадного Короля, но останавливать атаку было нельзя. Несмотря на то, что Воплощение было намного сильнее меня, между нами больше не было непреодолимой пропасти рангов. Я больше не был похож на муравья перед человеком, скорее на собаку перед закованным в доспехи воином. Шансов почти не было, но Воплощение больше не могло просто раздавить меня по первой прихоти. И если я буду бросаться в атаку достаточно яростно, а буду иметь немного удачи, мне, возможно, удастся достаточно больно укусить своего врага. Тем более что вокруг меня таких собак было ещё пятеро, пусть не таких больших и зубастых.