Костяной Скульптор 6

Впрочем, это была лишь лирика. Вернувшись к Давре, мы уже через пару часов были готовы к отправлению. И так задержались в дьявольских недрах дольше, чем планировали. И шагнув в синеватое свечение портала, я уже начал думать о том, на что же похож дом тварей теней.

Однако судьба распорядилась иначе. В первом же сравнительно крупном городе, куда мы вошли, чтобы найти себе хорошую гостиницу и недельку-другую отдохнуть от жара дьявольских недр, нас настигли неожиданные новости. Церковь объявила войну эльфам. Похоже, смерть Паттиса, чья душа сейчас была заперта внутри моей, стала последней каплей. И после десяти месяцев затишья разразилась настоящая буря. О ведущихся на границах большинства эльфийских анклавов сражениях без остановки говорили последние два месяца. И, понятное дело, общественное мнение человеческого общества было вовсе не на стороне остроухих. Эльфов называли предателями, поправшими доверие церкви и убившими епископа, грязными лесными выродками, неблагодарными отродьями, не ценящими проявленное к ним доверие…

В общем ничего особенного. По словам Найса, подобное стабильно случалось раз в три-четыре сотни лет, когда градус напряжения между эльфами и людьми достигал пика. Потом следовали войны, во время которых человеческим армиям никогда не удавалось одержать безоговорочную победу, затем, когда первый пыл угасал, начинались переговоры, эльфы выплачивали компенсацию, лишались каких-то привилегий, и всё стихало. Со временем остроухие вновь набирали силу, за несколько веков у них как раз успевало более-менее подрасти новое поколение Воителей, а кто-то из старых даже становился Живой Крепостью, их влияние увеличивалось, и всё повторялось по новой.

Первой проблемой эльфов было то, что они были эльфами. Не-людьми. Ксенофобия в чистейшем виде, не ослабевшая даже спустя тысячелетия соседства. Второй — их излишняя гордыня, мало какие остроухие по-настоящему искренне признавали, что человечество давно стало хозяином континента и победить их у эльфов не получится никогда. В отличие от гномов, выбравших путь осторожного сотрудничества, вечный народ предпочитал высокомерное одиночество, веками скрываясь в своих лесах. С одной стороны они имели право на подобное отношение: жизнь, в десятки раз более долгая, чем у людей и благословение самой природы, о котором люди могли только мечтать — в каком-то смысле это и правда возвышало эльфов над человечеством. Но ценой за такую позицию были кровопролитные войны, после каждой из которых численность остроухих сокращалась раза в полтора-два.

Хотя, люди тоже были хороши. Даже я, не слишком хорошо разбиравшийся в ситуации, мог понять: даже дай эльфам полную свободу, они и за десяток тысячелетий не заселят человеческий континент. Побочным эффектом долгой жизни были крайне низкая рождаемость и медленный рост силы магов. Людям, способным за пару веков вырасти в численности в несколько десятков, а то и в сотню раз, эльфы никогда даже близко не были соперниками. Оставили бы остроухих в покое — пусть бы себе тихо-мирно жили в своих чащах. Так нет же, превосходство человечества должно быть абсолютным.

Вот только уничтожить эльфов людям также было практически невозможно. И тому также было две причины. Во-первых, святые древа, способные исцелить любые раны, если остроухий не умирал на месте. Пока они жили, захватить центральные города анклавов, сердца эльфийской цивилизации, было практически невозможно. А во-вторых, эльфийские святые. Благословлённые самой природой, способные использовать невероятную по мощи магию, а также воскресать после смерти с новыми силами. Пусть их можно было пересчитать по пальцам, каждый остроухий святой стоил нескольких человеческих Живых Крепостей. И так как скорость роста их силы могла заставить кусать локти даже человеческих гениев, каждое рождение такого благословлённого эльфа или эльфийки превращалась для людей в настоящее проклятье, а убийство остроухого святого — величайшим военным достижением.

А это означало, что выдуманная угроза, с помощью которой я хотел заставить Рейшу свести меня с Лирой, неожиданно стала более чем реальной. Святая дева эльфов, с которой я познакомился в подземелье некроманта, после начала войны наверняка оказалась одной из первых, если не самой первой в списке на устранение. Ведь даже по меркам человеческих магов она сейчас была довольно молода и любой грамотный генерал наверняка захотел бы устранить Лиру до того, как она станет реальной угрозой.

Меня, понятное дело, такой расклад не устраивал.

— То есть ты хочешь сражаться на стороне эльфов? — в глазах Лаэны легко читалось удивление.

Вечером через несколько дней после того, как покинули дьявольские недра, мы собрались в гостевой комнате номера гостиницы. Я уже давно понял, что в одиночку сделать можно куда меньше, чем с чужой помощью, так что решил первым делом обсудить с остальными происходящее и понять, что они думают по этому поводу.

— Ещё чего, — я покачал головой. — Что будет с остальными остроухими меня совершенно не интересует. Я хочу лишь найти Лиру.

— Ты что, правда влюбился? — Веск улыбался от уха до уха. — Вот уж от кого ожидал этого в последнюю очередь, так это от тебя!

— Я, вообще-то, теперь человек, — огрызнулся я, — по крайней мере частично. Почему это я не могу влюбиться? Хотя на самом деле я пока что сам не понял, влюбился или нет. И чтобы это понять, хочу её найти, пока что это всё.

— Ладно-ладно, я просто подкалываю.

— Если бы не знал этого, давно прибил. И ещё раз, нет, я не собираюсь сражаться за остроухих. Скорее уж против людей, если вам так проще. Так что нам надо решить, что делать со становлением Живыми Крепостями, потому что Воители, даже нашей силы, в этой войне мало что будут значить.

— Погоди-погоди, и что, никаких: «Я пойму, если вы не захотите идти со мной»? — Веск откровенно забавлялся.

— С какой стати? Перед тем, как мы отправились убивать Паттиса, я уже устраивал нечто вроде голосования. Каждый раз городить весь этот ненужный пафос я не собираюсь.

— Но ведь тогда речь шла о нашей общей выгоде, а не конкретно о твоей подружке.

Я тяжело вздохнул. Похоже, всё-таки настал момент, когда мне придётся расставить всё по местам. Слишком уж они заигрались.

— И что с того? На самом деле, мне даже тогда не стоило спрашивать вашего мнения. Ведь вы уже выразили своё желание следовать за мной, всё, обратного пути нет. Куда я — туда и вы. К тому же, ни у кого из вас нет причин отказываться.

— Строишь из себя босса? — уже куда менее дружелюбно спросил бывший охотник.

— Я ничего не строю, — я встал и навис над ним. — Я и есть босс. У нас сформировались приятельские отношения, я не против считаться с вашим мнением и следовать вашим советам. Но это не отменяет того факта, что последнее слово было и будет за мной. Что-то не нравится — попытайся отобрать у меня это право. Всё просто. Это, кстати, всех касается, — я обвёл притихшую от неожиданности компанию взглядом.

— Мы ведь и просто уйти можем, — Лаэна с решимостью подняла на меня глаза.

— Не можете. Раз решили присоединиться ко мне, на обратную дорогу уже не рассчитывайте. Неподчинение и бегство — это предательство. А предателей убивают. Вы, похоже, привыкли к тому, что с вами я добренький. Но зарубите себе на носу, к друзьям я буду не менее жесток, чем к врагам, просто до сих пор вы ничем не заслужили моего недовольства.

Повисла долгая, тягучая тишина. Четвёрка обдумывала мои слова. Агнес в расчёт можно было не брать, она уже давно стала ручной. Больше всего меня интересовала, конечно, реакция Рагока. Присоединившийся к компании совсем недавно, он вполне мог взбунтоваться. Остальные же, я практически не сомневался, в конце концов примут такое положение вещей. Однако, что удивительно, первым своё одобрение высказал именно бывший паладин. Возможно, сказался инстинкт демонов подчиняться превосходящей силе.