Страница 2 из 7
И притом за каждым возбуждением ослабевающих жизненных энергий следует изнурительная реакция. Кишечник не работает, нежелание к физическим и умственным усилиям превращает работу в наказание. «Приятный и бодрящий тоник» превратился в омрачающие душу туманы похмелья. В результате эксперимента клиент доктора Квака чувствует себя хуже, чем раньше, настолько, насколько неестественный стимулятор еще больше истощил его небольшой резервный фонд жизненной силы. С другой стороны, преимущества лечения движением не провозглашаются барабанными методами доктора Квака и компании, а они могут обойтись без таких одобрений. Спорт на открытом воздухе так же безошибочно отвечает инстинктам здорового ребенка, как полезная пища и чистый воздух. Упражнения создают затраты энергии, которые должны быть заменены стимуляцией функций каждого органа, устраняются изношенные ткани, сердце бьется сильнее и быстрее, легкие, печень и почки реагируют на движения, весь организм работает как машина при повышении давления пара. Этот же полезный, быстрый и безвредный тоник воздействует на кишечник и проблема стимуляции пищеварения решается без риска неприятных последствий. Никакая пагубная привычка не привязалась к пациенту, никакое резкое подавление симптомов не сделало лекарство хуже зла. Расстройство лечится устранением его причины. И все эти преимущества можно приписать лечебному голоданию. «Уберите пищу из желудка больного человека и вы начнете морить голодом не больного, а болезнь», – писал доктор медицины Э. Г. Дьюи.
«Принцип, по которому действует лечение голоданием и с ним согласны все физиологи – легко объяснить и понять. Мы знаем, что в животной жизни закон Природы состоит в том, чтобы в первую очередь отбрасывалась слабая, изношенная и наименее оживленная материя. Мы видим это на кутикуле, ногтях, волосах и у змеи, сбрасывающей свою старую кожу. Теперь при голодании или воздержании от приема пищи, этот процесс элиминации происходит гораздо быстрее, чем обычно и жизненная сила, которая в противном случае была бы израсходована на переваривание принятой пищи, теперь изгоняет из организма все болезнетворные вещества, которые она может содержать. Это прекрасная идея в отношении лечения голоданием: всякий раз, когда пропускается прием пищи, таким образом тело очищается от своей болезни, и это становится очевидным в последующем изменении, как в отношении телесного чувства, так и в отношении жизненной силы. «Это доказывает и тот факт, что во время эпидемий те, кто были вынуждены жить впроголодь, избавлялись от хвори, в то время как хорошо питавшиеся люди были вырезаны безжалостной болезнью», – отмечал доктор медицины Джоэл Шоу.
Глава II. План одного приема пищи в день
Прогресс культуры часто напоминает волнообразный подъем прилива, а не неуклонное продвижение речного течения. Зыбкие волны вздымаются капризными водоворотами и на какое-то время даже могут казаться отступающими. Научные постулаты, знакомые философам языческой древности, были утеряны из виду в ночь Средневековья, а на заре современной цивилизации их можно рассматривать с сомнением или принимать как новые открытия.
Истинная теория солнечной системы, например, была известна ученикам Пифагора, но через тысячу лет она была забыта почти так же бесследно, как и существование потерянной Атлантиды. За много веков до рождения Людвига Яна греки признали истину, что в густонаселенных странах недостаток видов спорта с использованием деревянных инструментов должен компенсироваться гимнастическими тренировками и соревновательной атлетикой. За две тысячи лет до Диона Льюиса были лекари на свежем воздухе, и в период расцвета греческой и римской цивилизаций моногамия не была и вполовину так твердо установлена, как правило, согласно которому человек, любящий здоровье, должен довольствоваться одним приемом пищи в день и он никогда не принимал пищу, пока у него не будет свободного времени, чтобы переварить пищу, т. е. не раньше, чем дневная работа будет полностью сделана.
На протяжении более тысячи лет один прием пищи был установленным правилом среди цивилизованных народов, населявших прибрежные земли Средиземноморья. Вечерняя трапеза – назовем ее ужином или обедом – была своего рода домашним праздником, наградой за дневной труд, наслаждением, которое ни бедные, ни богатые не омрачали преждевременным удовлетворением своего аппетита. Заботы были отложены в сторону перед тем, как семья и их гости собрались в зале для ужина. У состоятельных людей были лежаки с откидной спинкой, а их десерты включали в себя много всего, кроме инжира из Аттики. Они угощали своих гостей духами, музыкой и танцами. Афиней описывает такое собрание людей, оживленное музыкальными конкурсами и шоу жонглеров. У всех, кроме самых бедных, был по крайней мере менестрель, который обменивал комические песенки на полную корзину холодного обеда. Подобные развлечения должны были способствовать пищеварению и не давать гулякам спать в течение двухчасового интервала между окончанием трапезы и заходом солнца, хотя один только аппетит обычно гарантировал усвоение приличного количества еды. Обед в виде полуденного приема пищи был неизвестен, а на завтрак считалось достаточным потребление сухаря или куска хлебной корочки, чтобы противодействовать кислотности желудка.
Были исключения, но к ним относились терпимо, как мы должны терпеть спортсмена, который не может дождаться законных выходных и наслаждается периодами отдыха в середине недели или каникулами до начала лета. «Осквернением аппетита» называли римляне привычку есть между приемами пищи, а Гай Светоний среди недостатков императора Авла Вителлия упоминает «склонность к обжорству в ранние утренние часы» – время суток, которое должно было оставался посвященным труду или учебе. Как правило, вероятно, девять из десяти хорошо образованных греков и шесть из десяти римлян не считали двадцать два часа слишком длинным интервалом между приемами пищи, которые вместе с застольными разговорами и другими паузами длились более полутора часов.
«Они, вероятно, были спортсменами, – заметил критик лекции о римских обычаях, – но как насчет женщин и особ хрупкого телосложения? Не рискнули ли бы они упасть в обморок от голода, пробуя полное воздержание от приема пищи, в этом крайнем смысле этого слова, в течение всего дня?»
В ответ на такие вопросы лектор должен был добавить несколько слов о питании и влиянии привычки. Маленького ребенка, согласно опытам доктора Пейджа, можно научить пить и днем и ночью, или довольствоваться тем, что его успокаивают примерно раз в три часа. Маленькие завсегдатаи сотен ежедневных глотков будут ужасно выть при первой же попытке ограничить их семьюдесятью пятью, но через месяц или два настолько привыкнут к десяти кормлениям, что придется уговаривать их принять дюжину.
И в течение нескольких лет процесс снижения веса можно легко довести до среднего приема пищи в день. Бейкер-паша (сэр Сэмюэл Бейкер) убедился в этом, изучая повадки абиссинских охотников. Подростки двенадцати лет присоединяются к охотничьим экспедициям своего племени и считают, что им повезло, если котел можно довести до кипения, чтобы приготовить хороший ужин. В покое крааля они могли поддаться искушению обеда в полдень, но когда дичи мало, они думали о том, чтобы завернуться в одеяло ночью и попытаться вздремнуть, чтобы забыть о разочаровании дня, надеясь на удачу на завтра. «Qui dort dine», – говорят французы, «кто спит, тот пирует». Хороший ночной отдых на бодрящем ночном воздухе абиссинских плоскогорий поддержит силы даже при чередовании дневных приемов пищи. Ежедневного застолья настолько достаточно, что активная молодежь побоялась бы навредить себе, перезагружая желудок до конца следующего дня. Учитывая перспективу гонок вверх и вниз по склону на время и соревнование спортивных товарищей, предложение даже скромного утреннего обеда, вероятно, вызовет раздражение их санитарной совести.
С другой стороны, подданные двух кайзеров сочли бы недовольством – ограничение трехразового приема пищи. Во всей Германии и северной Австрии четырехчасовая пауза между приемами пищи считается удручающе долгой, хотя некоторые сорта колбасы способны сопротивляться ассимиляционному аппарату неоперенных двуногих по меньшей мере на полдня.