Страница 3 из 28
– Да, – сказал Матвей. – Не нужны.
– Уже поздно, – негромко произнесла мама. – Пора ложиться.
Матвей опомнился, обернулся.
– Спокойной ночи!
Шагнул к ней и торопливо коснулся губами её щеки.
Но мама уходить не спешила. Дотронувшись до руки Матвея, вгляделась снизу вверх в его лицо.
– Какой ты вырос красивый, – сказала она и провела ладонью по его голове. – И какой высокий. Твой дед тоже был высоким, но ты даже выше. Сейчас ты очень на него похож… И волосы какие чёрные. Прямо басменные.
Матвей улыбнулся.
– У тебя такие же волосы, мам.
– Так я их крашу, а у тебя свои, – взгляд мамы пробежал по его лицу, задержался на глазах и стал задумчивым. – Не верится, что тебе уже двадцать девять лет. Совсем взрослый мужчина.
Матвей поймал мамину руку, поднёс к губам, поцеловал и потёр большим пальцем место поцелуя.
– Ты не выглядишь как мать совсем взрослого мужчины.
Мама, моргнув, вздёрнула подбородок и откинула с плеча волосы.
– Да? А как я выгляжу?
– Как моя сестра.
Невидимым лучом по её лицу проскользнула довольная улыбка и зажгла гордым блеском взгляд. Мама прекрасно знала о своей красоте, но никогда не отказывалась лишний раз услышать комплимент.
Она склонила голову набок и, глядя Матвею в глаза, спросила:
– Ты хочешь увидеть Алику?
Вопрос застыл в воздухе и заставил сам воздух застыть.
В Штатах Матвей редко говорил об Алике. Мог вставить в отвлечённой беседе что-то вроде: одна моя знакомая любила мороженное с карамелью, но терпеть не могла шоколадное или одна моя знакомая могла всего лишь раз услышать мелодию и тут же сыграть её на пианино.
Матвей даже почти поверил, что выдумал её. Но произнесенное вслух имя убедило его – он не сошёл с ума. Память тут же возродила из сумрачной глубины лучшее, что сохранила за всю жизнь – окутанный искрящимся светом образ.
Месяц её рождения – май – подарил свою зелень её глазам. Они на всё смотрят вдумчиво и чуть-чуть исподлобья. Не со страхом, нет. С интересом, здравым недоверием и тонкой обольстительной дерзостью. Она улыбается сдержано, не выдавая того, что у неё на уме. Зато, если смеётся, то громко и открыто, совсем не стесняясь, и кажется, всё пространство вокруг неё становится живым, бегущим и искрящимся, как ручей, пока звучит её смех. Тяжёлые тёмно-рыжие волосы ловят и прячут в своих изгибах солнечные блики. Нет приятнее ощущения, чем пропускать их сквозь пальцы, а одну прядь, зацепив у кончиков, наматывать на указательный.
– Не знаю, – сказал Матвей.
Но мама могла определить ложь, как опытный хирург только лишь по снимку – злокачественную опухоль.
Она пристально посмотрела на Матвея. Он отвёл глаза к книжным полкам.
На одной из них сидел плюшевый барбос, увешанный медалями за соревнования по рукопашному бою. В детстве это была любимая игрушка Матвея.
– Столько времени прошло, – сказала мама. – Пора перестать думать о ней.
– Я и не думаю! – слишком быстро ответил Матвей.
Вздохнул, отошёл к кровати и опустился на стёганое, в квадратах, покрывало.
– А если бы и думал. Что плохого в том, что мы с ней встретимся? Как старые знакомые. Как друзья.
– Друзья? – усмехнулась мама. – Друзьями вам уже не стать.
– Мы всегда были в первую очередь друзьями.
Но вспомнив, что они имели, кроме дружбы, Матвей на мгновение перестал дышать.
Мама подошла к нему, села рядом.
– Тебе не за чем её видеть. Хотела бы Алика с тобой поговорить, она бы это сделала. А она просто сбежала. Исчезла, будто и не было!
– Если подумать, выходит, что сбежал я. Ведь это я уехал, а не она.
Глаза мамы вспыхнули. Слова Матвея не просто задели – оскорбили её. Она неровно вдохнула, готовясь сыпать хлёсткими упрёками, но тут же закусила губу, одёрнула себя. Стараясь не уронить воображаемую вазу на голове, напомнила:
– Ты уехал учиться.
– И оставил её.
– Оставил ненадолго. Чтобы стать врачом. А она тебя бросила!
Мама всё-таки не выдержала и отвернулась. Нащупав на пальце кольцо с розой, стала крутить его туда-сюда.
– Алика никогда ни с кем не считалась. Жила только своим умом. Решила, что вы должны расстаться, и испарилась, едва взлетел твой самолёт. А ведь ты уезжал на стажировку всего на год. Это потом уже тебе дали место в ординатуре… А вначале получалось всё равно, как если бы ты в армию пошёл. И что? Стала она тебя ждать? А ты, как последний дурак, ещё и оправдываешь её.
– Я не оправдываю. Просто знаю, что она сделала это ради меня. Понимаешь?
– Нет.
Матвей посмотрел на мамины руки, теребящие серебряную розу. Длинные, жёсткие пальцы. Заострённые ногти покрашены красным. А кожа на тыльной стороне ладоней вся в мелких чёрточках морщин.
Ему было сложно говорить с мамой об Алике. Все пять лет родители не вспоминали о ней, словно в жизни их сына не было этой девушки. Но сейчас Матвей чувствовал, что должен объясниться.
– Она видела, что я колеблюсь, что готов отказаться от стажировки. Знала, как тяжело продолжать отношения на расстоянии. Возможно, решила, что я на такое не способен. В общем-то, она поступила благородно.
Мама посмотрела на сына, скептически сдвинув угловатые брови.
– Ты сам всё это выдумал, – сказала она. – А что, если у неё просто появился другой, и она осталась с ним?
Матвей мотнул головой.
– Нет. Алика бы мне не изменила.
– Господи, какой ты наивный! В твои годы пора бы начать хоть немного разбираться в жизни.
– Наивный или нет, но в Алике я уверен. Она никогда мне не врала. И не простила бы, если бы я ей соврал.
– Да откуда ты знаешь, что было у неё в голове? Может быть, она просто не хотела тебя ждать, нашла себе кого-нибудь, а признаться побоялась. Ты же за неё был готов любого растерзать. Это явно ничем хорошим не кончилось бы. А так ты уехал – и она…
– Нет, мам! Это бред, – оборвал её Матвей. – Да и Алика смелая до безрассудства. Она бы призналась. Нет. Никого у неё не было.
– Матвей, ты всё идеализируешь. Вот что я скажу, – мама крепко взяла его за запястья, будто этим могла удержать от губительной иллюзии. – Вам выпало испытание. Вы его не прошли. Такое бывает гораздо чаще, чем ты думаешь. Не все сильные чувства оказываются настоящей любовью. Смирись. Оставь в прошлом. Живи дальше, я очень тебя прошу!
– Я живу, правда, – сказал Матвей и улыбнулся, чтобы обнадёжить маму. – Прошлое меня не держит. Да и что мы вообще вспомнили об этом? Столько лет прошло, какое там встретиться. Может, она уже и не живёт в Москве. А вам с папой повезло, – поспешил он сменить тему. – Вы полюбили друг друга сразу и навсегда. И никаких испытаний.
Мама громко усмехнулась.
– Жить с твоим отцом и есть испытание. Он без меня из дому не выйдет – забудет, где дверь! Совершенно не приспособлен к жизни.
Матвей засмеялся и незаметно вытащил свои руки из-под маминых.
– Папа привык, что вне операционной за него думаешь ты. Наверное, оттого он и стал одним из лучших нейрохирургов Москвы.
– Разумеется, – мама закинула ногу на ногу и обхватила ладонями тонкое колено. – А вообще, это удобно для мужчины. Бери пример! Женись на той, которая будет возиться с тобой, как с ребёнком, а сам занимайся своей медициной и ни на что не отвлекайся.
Матвей нелепо ухмыльнулся.
– Я пока не готов к браку.
– Да ты ни к чему не готов, – махнула рукой мама. – А пора бы уже! Мальчик взрослый. Я хочу увидеть внуков, пока ещё в состоянии с ними поиграть. А ты, чувствую, разродишься, когда я стану немощной старухой, которая сидит в кресле и ждёт, что ей малыша поднесут показать.
– Тебе до старости ещё далеко.
– Конечно, далеко. Но вот ты точно не молодеешь.
– В обозримом будущем я не собираюсь жениться, – сказал Матвей мягко, но уверенно. – Да и кому нужен муж, который почти всё время проводит в больнице?
– Я уже тридцать лет живу с таким мужем и ничего, счастлива. А ты, если так волнуешься, – добавила мама, облокотясь на подушки. – Найди себе кого-нибудь из молоденьких врачиц. Будете целыми днями вместе.