Пыль незнакомых дорог

Мао вёл его в дальнюю часть сада. Тут, укрытый от солнца густой листвой, стоял храм Нюй-ва – бога хранителя невинности, младшего мужа Янга. Эльдер не любил тут появляться, не желая слушать трепетный восторг светлых эльфов о том, как прекрасен и чист целомудренный Нюй-ва. Учитывая, что по их же священным писаниям у богов была сотня детей, а сам Нюй-ва как-то да обрёл статус омеги, над его невинностью хотелось посмеяться.

Евнухи затащили его в темноту храма. Наказания Эльдер не боялся – снова поколотят или заставят слушать их песнопения. Хотелось только избавиться от боли в шее и обрести контроль над телом. Через молельную его провели в дальние кельи. Там, сквозь запахи цветов и зелени, чётко пробивался запах боли и страха. Эльдер запаниковал, как-то бессознательно почувствовал, что ничего хорошего его тут не ждёт. Попытался взбрыкнуть, выгнулся в чужих руках с хриплым стоном и снова замер истуканом.

– Раздевайте! – приказал Мао, и с Эльдера начали стаскивать одежду – более плотную и грубую, чем носили обычные обитатели сада. Эльдеру не нравились прозрачные ткани.

Стало нестерпимо холодно. Ледяной пол морозил ступни, в спрятанном от солнца храме воздух почти не прогревался, и Эльдера затрясло. Евнухи в шесть рук подхватили его и разложили на одном из столов. Коснувшись ледяного камня спиной, Эльдер непроизвольно застучал зубами. Руки и ноги обхватили ремни, его растянули и сковали. Паника подступила к самому горлу, он хрипло закричал, даже не понимая, что именно происходит, просто от нахлынувшего ужаса и своей беспомощности. Последнее убивало. Лишало рассудка. Даже связанный, приговорённый к браку с врагом, он не чувствовал себя столь ущемлённым.

– Инструмент! – холодный голос Мао резанул по нервам.

Евнухи суетливо приподняли лесному эльфу член и яйца, обвязали их тонким шнурком, и Мао приложил к паху небольшое устройство с зажимами.

Осознание, что с ним делают, вспыхнуло яркими пятнами перед глазами. Эльдер закричал ещё громче. Выгнулся, сколько было сил, но ошейник не позволял ему двигаться. От отчаяния он дёргался, беспомощно сжимал и разжимал кулаки. Член уложили в прибор, скрепили и закрыли. Ещё одно движение, и Эльдер лишится своей гордости. Лицо заливало слезами, а в мыслях – оглушающая пустота. Всё неправильно. Так не должно быть! Только не с ним!

– Мао! – с громким криком в келью ворвался Лин-Синг. – Не смей!

Он подлетел к распорядителю, гневно оттолкнул его от младшего мужа. За ним, задыхаясь от бега, ввалился огромный Ноду-Ок и, с трудом преодолев последние шаги, стал помогать цзедуши снимать с омеги путы.

Эльдер, бледный, почти неживой, с прокушенными до крови губами, напоминал мертвеца. Магический ошейник, обращающий магию носителя против него самого, сдавил горло до синевы.

– Не смейте трогать моих младших мужей! Не смейте! – на грани истерики кричал Лин. Он выпутал Эльдера, снял с него ошейник и помог спуститься со стола. Лесного не держали ноги, он опирался ему на плечо и как рыба беззвучно хлопал ртом, глотая воздух.

– Наша задача следить, чтобы омеги не вредили ни себе, ни другим. И император мне дал дозволение любыми способами сделать ваших мужей покорными… – доносилось в спину.

Лин объяснений не слушал, вёл спотыкающегося Эльдера и пытался успокоить собственные эмоции. Не такой жизни он желал своим младшим, и совсем не этого ждал лесной эльф, покидая свой дом. Перед выходом из омежьего крыла Ноду помог закутать Эльдера в чадру, тот почти ни на что не реагировал, всхлипывал жалко и отчаянно, кажется так и не придя в себя после магического ошейника. До комнат цзедуши омегу несли Ли и Чун. Но после того как Эльдера уложили на постель, Лин всех прогнал. Даже свою охрану.

– Выпей, должно помочь. – Он протянул омеге бутылек с крепкой настойкой. Тот покрутил головой. – Давай слушайся, – добавил он зло. Эльдер дрожащей рукой схватился за горлышко, запрокинул голову и с усилием проглотил алкоголь.

– Чёртовы традиции… – пробормотал он. Наконец хоть что-то сказал.

– Зачем ты использовал магию в саду? – без давления стал расспрашивать Лин. – Наши омеги не владеют магией, а прислуживающие кланы только и ищут повода, чтобы избавиться от тебя и киланта! В гаремах раньше не держали иноземцев, и ваше присутствие – как бельмо на глазу у Мао…

Лин всеми силами старался держать евнухов подальше от своих мужей. Но испокон веков, подчиняясь традициям, прислуживающие кланы заботились и стерегли гаремы – словно пастухи своих овец, они оберегали и наказывали. Только раньше им в руки не попадали враги, над которыми издеваться хотелось по любому поводу.

– На меня напал чёрный ворон… – пробормотал Эльдер. – Он принёс послание, попроси у Ноду… Я думал, это снова проклятье…

– Ноду-Ок передал мне это. – Лин протянул мужу грязный кусочек кожи, и тот, сразу развернув его, стал быстро читать.

Лицо омеги по мере чтения мрачнело, а учитывая, что он и без того казался серым, Лин снова протянул ему настойку. Но Эльдер отказался, подобрался, справляясь с отступившим приступом паники. Сел ровнее.

– Саргер’Рэн-Талас казнил Хаккар’Тан-Таласа, обвинив его в измене и попытке свержения власти. Наш младший брат – омега – хотел вернуть прежние устои. Но Саргер не позволил… А самого младшего… – Эльдер не договорил, обессиленно опустил руки. – Я ненавижу Хианга, ненавижу ваш уклад жизни и издевательства над омегами. Я мечтал вернуться домой, хотел всё исправить. Хотя бы там. Но теперь Саргер заставил нашего младшего двадцатитрехлетнего брата – Маннор-Таласа – овладеть омегой и принять статус альфы. Маннор’Рэн-Талас получит должность князя северных провинций и покинет Зин-эйри, чтобы не мешаться под ногами…

– Кто прислал тебе послание? – после затянувшейся паузы спросил Лин.

– Мой учитель – Самиан’Тан. Он занимался со мной и моим другом с младенчества. Самиан и Маннор – единственные оставшиеся близкие для меня эльфы в Ферании.

– А твой друг?

– Мой первый альфа – с ним я дрался за статус, победил и, подчиняя, принял в себя… Он погиб на войне, защищая город. – Эльдер тяжело выдохнул и откинулся на постель. Бледное лицо казалось серым, глаза провалились, и он вновь выглядел измученным, как тогда, в пустыне.

– Не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо, – тихо начал Лин, – но ошейник против магии заказал я. Не мог тебе доверять. И до сих пор не могу. Но я не думал, что Мао попытается тебе обрезать… Я бы никогда… – Лин запнулся, отвернулся от младшего и с тоской посмотрел в окно.

– Ты меня вытащил.

– Но не успел вытащить Лейфиса! – с отчаянием прошептал он.

Эльдер отобрал у мужа бутыль с алкоголем и, присосавшись к горлышку, сделал ещё несколько глотков. От крепкого напитка голова прочищалась, и думать получалось лучше.

– Давно?

– Когда его только привезли.

– И всё это время он живёт в твоём гареме таким? – Эльдер содрогнулся, невольно коснулся рукой гениталий, проверяя, что он действительно их не лишился.

– У килантов нет гаремов, у них нет младших мужей. Лейфис живёт своим духом и морем, жаждет очищения для своей души. Он почти мёртв, почти ничего не чувствует и не понимает. Подчиняясь зову своего народа, ищет свободы. Ты похож на него, но, в отличие от Лейфи, действуешь разумнее и пытаешься скрыть свою тягу.

Эльдер хмыкнул на завуалированный комплимент. Он допил бутылку, и после перенесённых потрясений его развезло. Хотелось прилечь и уснуть. И ещё чтобы Лин-Синг побыл рядом. После случившегося Эльдер подсознательно ждал от него защиты.

– Многие из жителей гарема кастрированы?

– Семьи, что придерживаются традиций, передают в гарем уже обрезанных юношей. Считается, что при получении статуса такой омега будет более страстным и любить будет беззаветно. В нём не будет альфьего начала, и всё, чего он будет желать, – это продолжить род и ублажить господина.

– Отвратительно, – поёжился Эльдер. Ему всё ещё было холодно, и он забрался под покрывало. Постель Лина, пусть и перестеленная, пахла Лейфисом и страстью. А ещё очень приятно и успокаивающе пахла мужем. – Вы калечите омег, превращая в домашний скот – без права выбора, покорных и слабых… да ещё и без членов!