Невеста для чудовища

— Серёж, у тебя давление, — мама постучала по спинке кресла, привлекая внимание. — Успокойся, ради Бога. Она просто не в курсе, что ты взъелся на ребёнка? Никакого дела заведено не было, доказательств тоже никто не предоставил. Одни голословные нападки, да туманные намёки. Дочь, ты пойми — таких людей, как Максим, очень легко оболгать, обвинить в чём-то. Он всегда на виду. Да и жизнь у него была, мягко говоря, не сахар, натерпелся с самого рождения. И при этом всё равно не оскотинился. Много и сильно страдавшие люди сами порой становятся… жестоки. А он — нет.

Интересно, что она говорит про меня, когда меня нет рядом? Есть ли в её словах хотя бы десятая доля этой нежности?

— Откуда вам знать, какой он? — буркнула я под нос, но мама услышала. — Как это проверить?

— Как проверить? Просто поверить, — ответила она и легонько щёлкнула меня по носу. Её настроение улучшалось на глазах. — Ну что, мы с тобой договорились?

— Есть один кро-о-охотный нюанс.

Не такой уж и крохотный, если подумать. Не меньше 180-ти сантиметров. Нюанс звали Ильёй, мы встречались уже несколько месяцев и не планировали расставаться.

Услышав про него, мама закатила глаза.

— Никогда он мне не нравился, этот Илья твой. Какой-то несерьёзный, одни тусовки на уме. Такие парни как приходят, так и уходят, только время на них зря тратишь и молодость. Дочь, ну ты сама подумай, какое с ним будущее?

— Мне надо подумать, — сухо ответила я, оставляя последнее слово за собой.

Когда я закрыла дверь комнаты, из меня словно вынули тот стержень, что поддерживал меня всё утро. Я сползла по стене вниз, не чувствуя совершенно ничего. Внутри разверзлась пустота, которая лезла в голову и выпихивала из неё все мысли. Было понятно, что родители даже на секунду не допускают, что я могу отказаться. И сколько бы они ни толковали о заботе и любви ко мне, моё мнение они учитывать не собираются. Потому что «мы лучше знаем, что тебе нужно» — и всё тут. Откуда им знать, если они — не я?

Было во всём этом что-то паскудное и противное. У меня есть парень, который меня любят. А меня выдают замуж за нелюбимого… Нет! Даже не выдают. Надо называть всё своими именами. Меня продают замуж. За человека, которого я даже не видела.

Кстати, об этом. Я достала телефон, набрала в поисковике «Максим Дубовский» и стала листать фото. Снимки с пресс-конференций и встреч перемежались фотосессиями, но на всех Максим выглядел примерно одинаково — суровое, без намёка на улыбку, лицо. Хладнокровный, прямой взгляд, пронизывающий даже через экран. Взгляд убийцы. Он был похож на бритву, на острый клинок, которому всё равно, кого резать. Ледяная сталь, бесчувственная и равнодушная.

И при всём при этом, он был невыносимо, просто демонически, красив. Грубой, лишённой всякой поэзии красотой. Крупные черты лица, выразительные светлые глаза, твёрдый очерк губ. Очень высокий и физически развитый, на фотографиях он сильно выделялся среди рыхлых фигур других бизнесменов. Ему было всего 24 года, но выглядел он старше и значительнее. Язык не поворачивался назвать его «юношей» или «парнем», нет. Это был мужчина.

Я пролистала выдачу вниз, в поисках фотографий с девушками, но не нашла ни одной. Инстаграма у нашего миллиардера тоже не оказалось. Интересно. Может, фиктивная жена нужна ему, потому что… Ну… Потому что в настоящей он не нуждается, скажем так?

Подумав, я решила ознакомиться и с его биографией. Женат он не был. Детство провёл в детском доме. Каким-то образом очень быстро построил зонтичный бренд из сетей гостиниц, клубов, автомоек, пиццерий, ресторанов — а, да чего там только нет! Его деловая хватка поражала. Я всегда восхищалась тем, как вели дела мои родители, как принимали решения и выстраивали стратегии, но он… Дубовский был на голову выше их обоих. И в прямом, и в переносном смысле. Что закономерно отразилось на его состоянии — впервые в рейтинг Forbes Russia он попал через неделю после двадцатилетия.

Незаурядный человек, но… Что-то не давало мне покоя. Ведь новости, которые выдались по запросу его имени, содержали в себе порядочно черноты. Везде — на уровне слухов. Каких-то комментариев, формулировок вида «начата проверка». Ничего определённого, однако, заставляет задуматься.

Вдобавок, я не была тепличным цветочком. Прекрасно понимала, что настолько большие деньги в России липнут только к грязным рукам. Как парнишка без особых связей, без наследства и покровителей сумел с разгона влететь в бизнес? Куда загадочно исчезали все его конкуренты?

Вопросов было больше, чем ответов. Вздохнув, я свернула браузер и случайно перешла в галерею со своими снимками. С последнего фото во все 64 зуба счастливо улыбались мы с Ильёй, сидящие в гамаке под тенью раскидистого дерева. Я хмыкнула — до чего же яркий контраст с тем, что я чувствую сейчас.

Это был по-настоящему счастливый день, солнечный, посреди дождливого лета. Мы наконец-то помирились после серьёзной ссоры и выбрались вдвоём за город. На фото глаза Ильи казались карими, но я знала, что на самом деле они тёмно-зелёные, искрящиеся золотистыми бликами. На щеках играли задорные ямочки, брови вздёрнуты, на голове вечный беспорядок — само воплощение непосредственности. Нам никогда не было скучно вдвоём. Иногда было трудно. Даже невыносимо, если он принимался обижаться и не желал меня слушать. Но скучно — ни разу. Такой и должна быть настоящая любовь, я знаю. Пусть ей всего полгода.

И теперь мне говорят: «Знаешь, Злат, всё это неправда. Все твои чувства яйца выеденного не стоят. Давай-ка ты выбросишь их в мусорное ведро и будешь хорошей девочкой». Злость и смятение снова начали разрывать меня изнутри. Мне нужно было сделать выбор, при том, что никакого выбора-то и не было! Меня просто поставили перед фактом. Я чувствовала себя какой-то марионеткой, которую со всей силы дёрнули за верёвочку, и теперь она валяется неаккуратной кучкой, сжимая деревянные кулачки.

Чувствуя, что чем дальше думаю об этом, тем больше тону, я встряхнулась. Нет, нельзя встречать такое в одиночестве, надо срочно найти свободные уши и излить свои горести. А может, даже услышать толковый совет.

Кто поддержит в трудную минуту, как не лучшая подруга? С Лизой мы дружили чуть ли не с пелёнок, хотя более разных людей ещё поискать. Я — реалистка до мозга костей, порой слишком циничная и даже мрачноватая. Она — какой-то бесконечный заряд позитива и оптимизма, которая даже в самой чудовищной трагедии увидит повод для надежды. Мы были нужны друг другу в равной степени. Я не давала ей совершенно уж оторваться от земли, помогала решать насущные проблемы. А она снабжала меня радостью и вытаскивала из психологических ям. Мама смеялась, что не того человека назвали Златой — и то правда, златокудрой Лизаветте моё имя подошло бы куда больше, чем мне.

Я набрала её номер и стала ждать. Гудки неприятно отзывались в голове.

— Как дела? — завопила Лизка мне в ухо. — Ты куда пропала, мать?

— Пока не родила, — привычно ответила я. — И пока не пропала, но на пути к этому. Ты когда в город возвращаешься?

— Послезавтра. А что, соскучилась?

— Очень, — честно сказала я. Поколебалась и добавила: — Значит, ты как раз к моей свадьбе приедешь.

Судя по грохоту, Лизка уронила телефон на асфальт.

Спустя секунду в нём что-то зашуршало, и она совершенно спокойным голосом спросила:

— Злат, у тебя всё нормально? Мне ментам звонить? Если ты в заложницах, скажи слово «пицца».

— Что? — я растерялась. Потом поняла и захихикала: — Боже, нет. Всё нормально. Ну, насколько это возможно. Я серьёзно. Про свадьбу.

— Неужели Илюха созрел? — поразилась подруга. — Вот это пердимонокль.

— Не-не. Там… Всё гораздо сложнее. Фиктивный брак. По расчёту.

— Фу, — сказала Лизка. — А кто счастливый жених? Передай ему, что если он мою принцессу обидит, я ему все руки повыдёргиваю!

Я откровенно заржала, представив себе такую картину. Лизка, метр-с-кепкой и громадный Максим. Да уж, силы заведомо неравны.