Страница 3 из 29
– У вас проблемы с памятью? – интересуется Воробьёв, раздражённо глядя на свидетеля. – Ваши друзья очень
огорчатся, когда об этом узнают.
При упоминании друзей свидетель вздрагивает, забывает
про капельку пота, висевшую на носу. – Нет, нет, упаси создатель…
У меня с памятью все прекрасно! У меня отличная память на раз-меры и формы… – поперхнулся, прокашлялся в кулак, – …и лица, л-л-лица… кхе-кхе… Конечно, тот рыженький, вон, вон, – тычет пальцем в Ангелина, в конце, справа… Чего тут не помнить?
Он и был во дворе… с автоматом …
…Заключённых выводят из следственной комнаты. Они выходят
гуськом в сопровождении конвоя.
– Ангелина оставить! – слышится голос Воробьёва…
Тюрьма. Камера.
Женя меряет быстрыми, нервными шагами небольшое пространство камеры, время от времени останавливаясь, так как упира-9
ется лицом в стену.
(…Звонит телефон. Протяжные, непонятно откуда идущие гудки…
Всё громче и всё явственней…)
Он снова, как загнанный в клетку зверь, мечется по камере.
Остановившись в очередной раз, вдруг сильно бьёт кулаком
по мутно-зелёной, запотевшей стене…
Комната для встреч со следователем.
– Так и будете молчать, Ангелин? – спрашивает Воробьёв.
Заключённый будто не слышит его.
– Саботаж следствия? – интересуется следователь. – Ну, что ж, давай, саботируй дальше. Посмотрим, кому от этого будет хуже…
Воображаешь ты о себе много, вот что… Думаешь, ты лучше всех?
Умный? Образованный? Как бы не так. Для меня ты здесь – просто
уголовник, понял? Душегуб. И место тебе, как говорится, на каторге…
И я тебе это устрою, можешь не сомневаться…
Взгляд заключённого резко меняется, становится напряженно-смешливым. В глазах появляется блеск.
– А ты знаешь, Дятлов, чем мы сейчас отличаемся друг от друга?
– Я не Дятлов, я – Воробьев…
– Тебе кажется, что ты очень важная и хитрая птица? – не обращая внимания на слова следователя, продолжает заключённый.
– Так вот что я тебе скажу, Удодов, а ты слушай… Знаешь, в чём
между нами разница? Я прямо сейчас могу послать тебя куда
подальше
…Хоть по матери… хоть по фене… или с тобой вообще больше не говорить …А ты меня оскорблять и посылать не имеешь права. Ты —
при исполнении… ты – на работе. Тебе за это деньги платят…
Следователь, пропустивший мимо ушей новый вариант своей фамилии, при упоминании денег как-то насторожился, сглотнул слюну.
– Как… какие деньги? Ты что себе позволяешь?
– Заработную плату. Обыкновенную заработную плату простого
российского следователя… нашей простой российской прокуратуры.
А ты что подумал?
Следователь молчит. Потом неуверенно спрашивает:
– Что ты несёшь, Ангелин? При чём тут деньги? Что-то не пойму я тебя…
– Хочешь понять, значит? Это хорошо. Тогда слушай меня
внимательно, гражданин следователь, представитель нашего, как
говорится, закона. За сколько купил тебя уголовник по имени Тро-10
тил? А? Сколько ты стоишь вместе со своим законом?
Воробьёв вскакивает с места, поднимает руки, будто защища-ется от нападения. Это, скорее, провокация – заключённый сидит
спокойно. Руки за спиной в наручниках. Прямой взгляд, холодная
усмешка на губах.
– Охрана! – кричит Воробьёв, отступая от стола за кресло, в котором сидел.
Заключённого скручивают, пригибают головой к полу…
…Ведут в карцер.
…С грохотом закрывается за ним тяжёлая дверь, и наступает мрак…
Воспоминание Жени. Квартира отца.
…Мальчик бежит по коридору, забегает в спальню, пытается спря-таться под кроватью, но отец берёт его в охапку и выносит из комнаты…
В коридоре он надевает ему боксёрские перчатки и подталкивает к свисающей с потолка груше. Показывает, как надо боксировать.
Но мальчик стоит неподвижно. Тогда отец в сердцах бьёт по груше, а
та рикошетом – Жене в лицо.
Из спальни, на ходу надевая халат, бросается к ним мать.
Женя с разбитым в кровь носом сидит на полу…
Спортзал. Ринг.
…Ярко освещённый квадрат ринга. Зал, наполненный криками, свистом, аплодисментами. Зрители в ожидании очередного боя.
При появлении боксёров гул нарастает. Одного из боксёров, – видимо, фаворита, – приветствуют с особым энтузиазмом. В отличие
от своего визави он высок, крепок сложением, длиннорук и, самое
главное, судя по манерам, очень уверен в себе, в своей предстоящей
победе. Соперник его держится скромно, что, в общем-то, соответствует его внешним данным…
Среди зрителей, занявших места вблизи ринга, мелькают лица
Жени и его матери. Мальчик встаёт с места и машет рукой, надеясь, что
его заметит высокий, симпатичный боксёр – отец.
…Боксёры выходят на ринг, выслушивают наставления судьи, звучит гонг и бой начинается…
Кухня в квартире отца.
Отец мрачен. У него сильно рассечена бровь, заплыл глаз, вспухла
11
щека – результат вчерашнего поражения в областных соревнованиях.
Этим одним глазом он без особого интереса уставился в мутный экран телевизора, где происходит стыковка на орбите космиче-ских кораблей «Союз» и «Аполлон».
Но взгляд Жени притягивают не плывущие в невесомости кос-монавты, а лицо отца.
Поймав на себе взгляд сына, он прогоняет его из-за стола. Это
– наказание, и Женя знает, что прежде чем выйти, ему надо достать
из шкафа бумажный пакетик. Закрывая за собой дверь, он слышит, как сдавленно всхлипывает мать.
В углу коридора Женя высыпает на пол горошинки из пакета и
опускается на колени… Стоит так с закрытыми глазами, потеряв
счёт времени. Слышит, как закрывается дверь родительской спальни.
Женя опять остаётся один.
Вдруг до его слуха доносится тихий смех матери и неразборчи-вый, быстрый шёпот отца. Потом щёлкает выключатель…
…Скрипит под ними кровать…
Чтобы не слышать ничего больше, мальчик подходит к груше, бьёт по ней один раз, как бы между прочим, потом просовывает
руки в тяжёлые перчатки, становится в стойку, как учил отец, и начинает боксировать.
Бьёт всё сильнее и сильнее. Всё ожесточённее… До пота, до изнеможения… Пока хватает дыхания…
Кухня в квартире отца.
…Женя спал на кухне, на раскладушке, втиснутой между плитой
и холодильником.
…Когда рано утром мать, ещё в ночной рубашке, зашла туда по
своим делам, постель Жени была пуста.
Она растерянно остановилась, оглянулась по сторонам. Потом
заглянула в туалет, в ванную и, уже суетясь, бросилась в столовую, открыла дверцу гардероба, заглянула за чем-то под стол…
Улицы провинциального города.
…Он бежал по пустынным в этот час улицам городка.
…По переулкам… и опять по улицам… Пересёк площадь и, судорожно глотая воздух широко открытым ртом, побежал трусцой
по узенькой, горбатой улочке, которая упиралась в одноэтажный
12
особнячок с мансардой.
Двор перед домом деда.
Во дворе дома стояла «Волга», и к ней, на ходу раскуривая трубку, шёл неторопливой, вальяжной походкой пожилой человек. Увидев бегущего к нему Женю, остановился удивлённо, потом, широко
разведя руки, подхватил его, прижал к себе и спросил с тревогой:
– Ты что, один? Что случилось?
Мальчик молчал, стараясь отдышаться. В глазах показались
слёзы.
– Обидел кто?
Женя прикусил губу, опустил голову.
– Ладно, потом разберёмся, – сказал он, опуская мальчика
на землю. – Беги к бабке… Ангора! К тебе гость! – и сел в машину.
А бабка уже стояла на крыльце, с тревогой всматриваясь в лицо
идущего к ней внука…
Комната в доме деда.
Потом она говорила по телефону с дочерью.
– Вы что там, совсем совесть потеряли? Ребёнок от них убегает
сре- ди ночи… Родители называется… Куда смотрите? Нет уж, пусть
остаётся пока… Заберёшь после работы… Как не говорить? Отец сам