Фейрум

Они долго просидели так, прислонившись друг к другу плечами, а когда уходили, Липа оставила на скамье конфету. Ярко-алый леденец со вкусом барбариса.

• ● •

На обратном пути Липа впервые прошла через сад. Вчера она добежала только до бани, да и то в сумерках; сегодня же, минуя низкий частокол и палисадник с ирисами, она оказалась в вишнёвом раю. Запоздалые лепестки сыпались на плечи, пока она бродила по дорожке, слушая Вита краем уха. Он что-то твердил об удобрениях и прочих штуках, в которых Липа не смыслила, пока наконец не затих, а через минуту подавился ругательством.

– Ты чего? – Она вынырнула из-под крон и взглянула на дядю с удивлением. – Случилось что?

– Шайба слетела, – бросил Вит сквозь зубы.

Злой и ошарашенный, он стоял у колодца, держа в руках вороток, который ещё вчера крепко держался, вращая колоду.

Липа нахмурилась:

– Сможешь починить?

– Наверное. Только принеси инструменты. Знаешь, где?

– В сенях?

– На антресоли справа, увидишь ящик, он не тяжёлый. И стакан воды захвати!

– Хорошо! – крикнула Липа уже на бегу.

«Воронка в колодце…»

Настойчивая мысль возвращала Липу к словам Игнаса. Замерев у крыльца, она впервые обратила внимание на пятачок выжженной земли и почерневший одуванчик, на который вчера выплеснула воду с мерцающей маслянистой жижей.

• ● •

В сенях царили тень и прохлада. Подставив табурет, Липа забралась на него и нащупала заветный ящик. Потянула за ручку и вздрогнула: из кухни раздался металлический звук. Половица скрипнула: на пороге вырос Игнас. При свете дня он выглядел иначе, и не сказать, что хорошо. Лицо осунулось, на куртке появились грязные пятна. Интересно, где он спал этой ночью? Да и спал ли вообще…

– Вы почему тут опять? – шикнула Липа, покачнувшись на табурете. Боялась, что Вит услышит, если она повысит голос.

– Не могу уйти, пока воронка открыта.

– Так это вы сломали ворот? – Теперь, когда она не лежала в кровати, а возвышалась над ним на целую голову, Липа могла дать отпор. – Знаете, как это называется? Вторжение в частную собственность! И порча имущества. Гуляете тут, как у себя дома, и думаете, вам ничего не будет?

– Я могу заплатить, – он потянулся к карманам, – за хлеб. Вряд ли твой дядя заметит. Давно не ел настоящего, у нас в ходу синтетический. Вот, смотри, у меня тут… – он высыпал на ладонь горстку монет, незнакомых Липе, какие-то мелкие детали и крошечную отвертку, – ничего полезного. Прости, Филиппина.

Липа чуть не выронила инструменты. Она смотрела на Игнаса, как если бы в кухне стоял пришелец. Неведомое существо с другого конца галактики, которое потерялось и теперь страдало от голода и одиночества вдали от дома.

Может, в какой-то степени так и было.

Она не имела ни малейшего представления, что ответить и как поступить. Позвать Вита? Рассказать ему всё?

– Лип! – её окрикнули со двора.

Липа вскинула руку, чувствуя, как ножка табурета едет в сторону. Пальцы сжались рефлекторно, ухватившись за полку; под ногами образовалась пустота. Плечо болезненно хрустнуло. Ящик с грохотом полетел на пол. Ещё секунда, и…

– Держу! – Игнас схватил её под мышки и поставил на пол. – Цела?

Она кивнула. Плечо ныло, но это ничего, пройдёт. А вот табурет являл собой жалкое зрелище.

– Липа! Тебя только за смертью посылать! Нашла, нет? – голос Вита приближался, и Липа, не раздумывая, махнула Игнасу рукой:

– Наверх! Быстро!

Сама же бросилась собирать разлетевшиеся по полу гвозди и мотки проволоки, за чем дядя её застал.

– Ну и дела…

– Прости, пожалуйста, я не хотела.

– Ты оттуда… сама, что ли? – Он оглядел место происшествия и поморщился. – Блин, Липка… сильно ушиблась?

– До свадьбы заживёт, – она улыбнулась, чтобы уверить его: всё в порядке. – Вот, держи свои инструменты.

Липа оглянулась, но кухня, как и лестница за ней, была пуста.

– Поможешь? Не бойся, там ничего сложного, просто вдвоём веселее.

Сказать, что устала? Голодна? Хочет спать? Врать Липа не умела. Если начнёт сочинять небылицы, Вит поймёт, и тогда придётся выложить всё как на духу.

– Ну, раз веселее… – она отряхнула джинсы, – тогда идём!

Как только Вит отвернулся, она подобрала с пола оброненную монету и сунула в карман. Вернёт позже. Ей такая плата не нужна.

• ● •

Игнас ждал её у окна. Он даже не коснулся застеленной кровати. Зато книги наверняка просматривал. Липа поставила перед ним дымящуюся чашку.

– Чай. С мятой. Вода чистая, я проверила.

Она плотно затворила дверь и села напротив, поджав под себя ноги.

– Он ещё с тобой? Анимон.

Могла бы не спрашивать. Янтарный огонёк вынырнул из-под стола и подлетел так резко, что Липа отпрянула.

– Эй! Неужели рад меня видеть?

Лимонный цвет сменился на персиковый. Щупальца зарделись розовым.

– Так и есть, – подтвердил Игнас. – Он здесь один, а ты для него не чужая. После того, как…

– Он питался моим страхом. Слезами. Это ведь так работает? Они… что-то вроде паразитов?

Анимон отпрянул. Будто Липа произнесла ругательство и оскорбила его до глубины кишечной полости – или где он переваривал страдания?

– В какой-то степени – да, – Игнас колебался. – Это нелегко понять. Я знаю, что у тебя много вопросов…

– Не то слово! Может, ты не желаешь плохого мне или Виту… Я могу говорить «ты»?

– Конечно.

– Ты сломал ворот колодца. Зачем?

– Чтобы вы не заразились. Ты видела его, фейрит. Чёрная, маслянистая жидкость, напоминающая нефть, в которой плавают изумрудные искры. Я не спросил вчера, хотя следовало бы в первую очередь: ты касалась фейрита?

Он отодвинул пустую чашку и подался вперёд.

– Нет. – Если честно, она не запомнила. – Выплеснула у крыльца и всё. Мне кажется, оно убило цветок. Ничего такого здесь раньше не было. Это какая-то химия? Оружие? Что значит «воронка» и как ты сюда попал? По правде, Игнас. Не говори «случайно», я хочу понять!

Липа сдерживала себя, но град вопросов вырвался наружу. Около минуты Игнас молчал, затем резко поднялся и вынул из внутреннего кармана куртки плоскую флягу.

– Проще показать, чем рассказать словами. Я могу взять тебя с собой: ты увидишь, как всё устроено изнутри.

– Ты говорил, что не можешь уйти.

– Этически. Не физически. Если воронка мала, возможно, мы отодвинем Гниение.

– Опять загадки?

– Больше нет. Вот это, – он открутил крышку, – слизь анимонов. Слегка жжётся, но не опасно. Анимоны не существуют отдельно от фейрита – они слетаются к нему, как мотыльки на свет, но, в отличие от самого фейрита, продукты их жизнедеятельности не ведут к изменениям в организме. Они – проводники. Как кабель, по которому проходит ток. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась Липа.

– Дай мне руку.

На подставленную ладонь хлынуло холодное и скользкое. Вдоль спины поползли мурашки. Слизь обладала зеленоватым оттенком и напоминала на первый взгляд другую субстанцию. Липа поморщилась, но стерпела.

– Закрой глаза.

Она подчинилась и с ужасом ощутила, как пальцы Игнаса – у человека бывают такие холодные пальцы? – коснулись век. Слизь потекла по щекам, склеивая ресницы.

«Что я творю?..»

– Это обязательно? – выдавила она, пытаясь моргнуть.

Игнас щедро смазывал лицо и руки, закатав рукава.

– Так безопаснее.

Только теперь Липа увидела то, чего не замечала раньше. Правая рука Игнаса двигалась не так ловко, как левая. Под бледной кожей проступали не вены, а нечто, похожее на металлические трубки. Протез? Она мало что смыслила в науке и не представляла, что такие штуки уже в ходу. Прямо как в кино.

– Готова?

Она пожала плечами.

Игнас коснулся стены. Провёл ребром ладони и потянул на себя. Аккуратно, не спеша, как снимают скотч с заклеенных на зиму окон, чтобы не растрескалась краска, он снимал пласт реальности. Стена крепкого деревянного дома сворачивалась на глазах, топорщась щепками и вспучиваясь чернотой по ту сторону.