Страница 9 из 12
– Нет…
Наблюдает за мной, сложив руки под грудью.
Сажусь в кресло напротив, подтянув ногой пуфик. Ставлю его между нами, широко разведя колени, потому что в этой комнате вся мебель для меня мелковата. Быстро расставляю фигуры, спрашивая:
– Какие ты хочешь: белые или чёрные?
Айза поджимает под себя ноги и кладёт ладони на колени, наблюдая за моими руками, будто я долбаный волшебник.
Подумав, тычет пальцем:
– Черные.
Хмыкнув, разворачиваю доску.
Затаившись, смотрит на меня.
Черт, этот её взгляд “девичья невинность” меня доконает.
Подхватив белую королеву, протягиваю ей.
– Это королева – самая прокачанная фигура. Она может двигаться в любом направлении и на любое расстояние.
– Эммм… королева сильнее короля? – Вертит в руке фигурку.
– Да. Король может передвигаться только на одну клетку. Зато он главный.
– Почему? Если королева сильнее? – Осторожно ставит королеву на место.
– Потому что, если его захватят, игра окончена.
Протягиваю ей пешку.
– Это пешка. Она тоже передвигается на одну клетку. Не может ходить назад или вбок, если только не берет фигуру. Многие новички любят играть пешками, чтобы растечься по доске, но лучше пользоваться другими фигурами.
По всей видимости, краснеть и думать одновременно она не умеет, поэтому расслабляется, как я и рассчитывал. Голос звучит увереннее и звонче, на лице вагон энтузиазма. Вуаля, мать его. Кто убил ей настроение, я не знаю, но теперь у нас все распрекрасно.
Подаю ей каждую фигуру по очереди. Объясняю правила, понятия не имея, поняла она что-нибудь или нет.
– Сыграем? – Хлопает в ладоши и смотрит на меня, сверкая глазами.
У её глаз красивый разрез. Как и у губ. Через пару лет будет выкручивать мужикам яйца.
– Ну а для чего я тут распинался? – Делаю ход пешкой и кладу предплечья на колени, сплетя кончики пальцев. – Прежде чем ходить, внимательно оцени положение. И самое главное – не спеши.
Кивает, сосредоточенно покусывая губы, и делает ход.
Через полчаса моего терпения и советов, маленькая акула атаковала сразу две мои фигуры. Не плохо.
– Ты помнишь, в чём суть игры? – спрашиваю, откидываясь на спинку кресла и забрасывая руки за голову. – Не в том, чтобы сожрать всех моих пешек.
– Твои пешки мне мешают…
Положив подбородок на сплетённые пальцы, хмуро осматривает доску.
– Я заметил.
Айза хихикает.
Улыбаюсь и складываю руки на животе, наблюдая за глубокой работой её мозга.
– Не знаю, что делать, – признается наконец-то, подняв на меня глаза.
– Тогда доиграем в другой раз, – встаю, вращая плечами и хрустя позвонками. – А ты пока подумай.
– Когда мы доиграем? – вскидывается она. – Как запомним ходы? Давай доиграем сейчас!
– Я запомню. Собери фигуры и доску возьми с собой. Иначе дети растащат. – Забираю свою куртку, игнорируя протесты.
– Так когда? – Вскакивает она с кресла, идя за мной по пятам.
– Не знаю, может завтра…
Наблюдает за тем, как я подхватываю с пола коробки, натягивая рукава свитера на ладони и переминаясь с ноги на ногу в этих вязаных розовых недоразумениях. Осматривается по сторонам, снова грустнея на глазах.
Да, черт возьми!
– В шесть вечера у меня занятия по самообороне, – говорю, удаляясь по коридору. – Приходи.
– Куда? – летит мне в спину.
– Спросишь у кого-нибудь.
Глава 12
Айза
Я не знаю почему вечно выгляжу, как испуганный кролик.
От досады мне хочется топнуть ногой.
Глядя в свои глаза, поправляю резинку хвоста на макушке, и разбрасываю волосы по плечу. Они вьются после двухдневной косы и закрывают половину моей груди. Я никогда не носила их распущенными.
Мое лицо выглядит по другому.
Но все равно по-дурацки!
Разглаживаю руками песочный вязаный свитер и отхожу от зеркала.
Я потеряла толстовку Максута.
Закрываю глаза и улыбаюсь, слушая нарастающий стук своего сердца.
Думаю, я могла бы попросить у него ещё одну.
Что-нибудь, хранящее его запах и тепло его тела.
Его тело… я знаю как работает мужское тело. Я даже представить смущаюсь, как это делает Максут. Делает ЭТО. Мои соски мгновенно напрягаются, по бёдрам стелится напряжение вперемешку с мурашками.
Боже мой.
Прячу лицо в ладони и делаю вдох.
Я не хочу оскорблять его такими мыслями, но просто не могу не вспоминать и не склеивать кусочки проведённых с ним минут в ужасно неприличную картину.
Я боюсь, что он узнаёт об этом и… это все испортит.
Нашу дружбу.
Мы ведь друзья?
Я не знаю! Не знаю.
Выйдя из ванной, снимаю вязаные розовые носки и обуваю кроссовки.
– Куда ты? – слышу сквозь стрёкот швейной машинки и оборачиваюсь, вскинув голову.
Мать смотрит на меня, остановив работу.
Над её головой горит дополнительный светильник, волосы собраны в тугую косу. У неё нет седины, но много морщинок. Но они не от улыбок.
Она ждёт ответа, устало потирая рукой шею.
Мне кажется, она никогда так много не шила. Мне кажется, последние дни она шьет без остановки. Сначала на работе, потом здесь, в нашей комнате.
Она не просит меня о помощи. Уже давно не просит.
Сегодня она купила мне телефон. Сжимаю его в своей ладони, хладнокровно решая уйти от темы. Если скажу, куда я, ей это не понравится. Ей не нравится все, чего она не понимает. Я не знаю, как говорить с ней о том, что меня волнует. Она никогда меня не слушает. Всегда отмахивается, а если и слушает, то её хватает на три минуты. За это время я даже не успеваю закончить мысль, а она просто теряет интерес, продолжая кивать.
Во мне сидит глубокая обида. Но не из-за этого, с этим я давно смирилась. А из-за того, что она сделала. Там, при всех этих людях. И я знаю, если ей захочется, она сделает снова.
– Я тоже могла бы поискать работу, – говорю, игнорируя ее вопрос.
– Какую работу, Айза? – раздражается она.
Безостановочная трескотня швейной иголки возобновляется.
– Не знаю, какую-нибудь.
– На работе работают, а не считают ворон.
– Я не считаю ворон, – говорю шепотом и выскальзываю из комнаты, прикрыв за собой дверь.
В коридоре второго этажа тёплый желтый свет, а за окном в конце коридора – первый снег.
В доме так тихо, будто все вымерли, хотя на часах только шесть вечера.
Спускаюсь по лестнице, заглядывая в гостиную. Там тоже никого. Из кухни тянет чем-то невообразимо вкусным. Свернув направо, подхожу к двери, ведущей в подвал. За ней деревянная лестница и яркий синеватый свет электрических ламп. Спускаюсь по ступенькам и толкаю первую дверь направо. Здесь есть ещё одна, но что за ней я не знаю.
Задержавшись на пороге, оглядываю просторное помещение.
Кусаю губу, проходя внутрь, и двигаюсь вдоль стены.
Это спортзал. В одном углу куча всяких штанг, тренажеров и боксерская груша, а в другом – спортивные маты и что-то вроде маленького ринга.
Припадаю плечом к стене, и весь остальной мир перестаёт для меня существовать.
Поднеся к губам кулак, прикусываю его, чтобы сдержать рвущийся из глуди смех, но он всё равно прорывается вместе с воздухом.
Боже!
И это урок самообороны?!
– Дышать не забываем… – командует Максут, подняв на меня глаза.
Я чувствую, как все, от чего я избавилась, пока добиралась сюда, возвращается с новой силой. Только теперь приправленное диким трепетом моего нутра.
Его голос отражается от стен. Они улыбаются, его глаза, как и их хозяин.
Он стоит, слегка расставив ноги и сложив на груди руки. Одетый в свободные спортивные шорты, кроссовки и… майку без рукавов… Я вижу его рёбра! И его бицепсы. Они рельефные, как гранит. Мне стыдно, так стыдно. Но глаза сами падают на то место, которое в его теле предназначено для продолжения человеческого рода. Свободная ткань шорт топорщится в этом месте, и мне становится жарко, как в аду!