Страница 61 из 103
— Уф, здесь ужасно пахнет. — Дверь распахнулась, и Атраклиус высунул голову в сарай, очки в проволочной оправе сдвинулись, когда он сморщил нос. — Меня послали за тобой. Отец теряет терпение.
Он ухмыльнулся. У него была одна из тех улыбок, которые делили все его лицо пополам. Почти неприятная зараза.
— Кроме того, я голоден. И мне есть что рассказать тебе, Макс.
{У меня есть много историй, чтобы рассказать тебе, Тисана…}
Я открыл рот, чтобы ответить, но не смог.
{Так много историй.}
Мир застыл. Затем растворился в черноте.
{Они тебе нравятся? Я скоро получу и твои.}
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Тисана.
Мне становилось все хуже и хуже. Прошло несколько дней, недель или месяцев? Годы? Часы? Я уже даже не знала, кто я такая. Мне казалось, что мое собственное тело нападает на меня, что мои собственные мысли пожирают меня. Мои странные, яркие сны стали настолько реальными, что в любой момент я не знала, бодрствую я или сплю, я сама или кто-то из этих незнакомцев. Или, что самое яркое, я сама или Макс.
Большую часть времени я спала, видела сны или меня тошнило. Нура была единственной, кто проводил со мной сколько-нибудь значительное количество времени, убаюкивая меня, чтобы я снова заснула, или безуспешно пытаясь запихнуть мне в горло еду. Она тоже была во многих моих снах, хотя тогда она выглядела иначе — круглолицая, более выразительная, волосы распущены волнами, а не убраны в многочисленные косы.
Так много моих снов было о нем. В моих снах я была им. Неужели я так отчаянно по нему скучала?
Вам больше всего нравятся его истории. Мне тоже больше всего нравятся его рассказы.
Голос зазвучал в моих мыслях, ниже шепота, такой слабый, что он исчез в моем сознании, как клубок дыма, — исчез слишком быстро, чтобы я могла его определить.
— Я беспокоюсь за нее, — услышала я однажды слова Нуры по ту сторону моей двери. — Когда он это делал, все было не так плохо.
— Волнуешься? — голос Зерита был приятным, недовольным. — Если ты выражаешь эмоции, выходящие за рамки смутного отвращения, это должно быть серьезно.
— Это не шутка.
— Я знаю, что она может это сделать.
Мы можем это сделать, Тисана? Хотим ли мы этого?
Мое сознание снова грозило ускользнуть, но я услышала нечто, что привлекло мой интерес, и я заставила себя оставаться начеку.
— Может быть, он может помочь. Ты ничего о нем не слышала?
— С чего бы это?
— Боже, — промурлыкал Зерит. — Вся эта моральная агитация, а он просто встает и уходит.
— Не говори так самодовольно, Зерит. Даже ты не можешь похвастаться таким лицемерием.
Думаешь, он вернется за тобой?
Боги, я надеялась, что нет.
И на этот раз, могу поклясться, я услышала, как маленький, смущенный голос очень четко сказал:
— Почему бы и нет?
И только тогда, в искреннем замешательстве от этого вопроса, я поняла, что шепот, который я слышала, не был моими собственными беспорядочными мыслями.
Я села.
— Что? — мой голос был настолько хриплым, что даже это слово прозвучало с треском.
{Почему бы и нет?}
На этот раз голос исходил из моей головы. Я не могла определить, что это за звук — он не был ни мужским, ни женским, не отличался возрастом, хотя слова были произнесены с растерянностью маленького ребенка.
{Он тебе нравится.}
Осколки воспоминаний пронеслись в моей голове, как страницы в книге, которые перелистывает большой палец, каждая из которых видна лишь долю секунды. Первая усмешка, которую мы с Максом разделили вместе.
— Он мог бы стать твоим учеником! — взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я увидела, что его решение обучать меня встало на место, первый раз, когда я услышала, как он смеется над одной из моих шуток. — Если ты уйдешь, то и я уйду.
Звук его голоса, когда он умолял меня уйти с ним.
— У тебя есть я, Тисана.
{И помимо этого, ты желаешь его}.
Теперь другой набор образов, ощущений: мой взгляд, скользящий по его телу, его тепло в ту ночь, когда мы заснули рядом друг с другом в саду, огненные дорожки его пальцев на моей коже, когда он отдавал мне ожерелье. Его губы на моей шее. Его грудь напротив моей.
— Я могла бы быть создана для этого.
{Так почему же ты не хочешь, чтобы он вернулся?}
Мой рот открылся.
Я сходила с ума.
{Ты не сходишь.}
Мой рот закрылся.
Тишина, кроме биения моего сердца.
Я ждала.
Ничего.
Моя голова раскачивалась, пульсировала. Но потом, когда я почувствовала, что снова начинаю терять сознание, я услышала голос, доносящийся как будто издалека:
{Возможно, он вернется за мной,} — размышлял голос.
— Кто ты?
Возможно, правильнее было бы спросить… что?
{Решай, — просто ответил голос. {Я много кто.}
Я определенно сходила с ума.
{Ты не такой. Ты часто повторяешься?}
Оружие станет частью тебя, сказал мне Зерит.
Ты говоришь о нем так, как будто это человек.
Рассветное осознание расцвело, обжигая мой позвоночник.
{Тебе понравились мои истории? Мне еще есть что рассказать}.
Оно качалось туда-сюда, как болтающийся фонарь, свет которого отбрасывал яркие, изменчивые тени в глубины моего сознания. Оно было таким же усталым и дезориентированным, как и я. Я чувствовала это.
{Твои ощущения знакомы. Ты пахнешь как прикосновение, которое я когда-то давно знал. Или, может быть, историю, которую я с тех пор забыл}.
Образы снова замелькали в моем сознании — остановившись на кратком воспоминании о том, как мои руки бегут по тем знаменитым треллианским равнинам, позволяя высокой траве щекотать мои пальцы. Назад. Потом снова.
— Ты знаешь Макса? — прошептала я. Глупый вопрос. Я знала ответ.
В пространстве между моими мыслями проскользнуло знакомое урчание.
{Ты знаешь. Так почему ты спрашиваешь?}
Снова эта детская растерянность.
{Почему?} Он надавил. Я поняла, что он хочет услышать ответ.
— Разве ты не видишь мои мысли?
{Я многое вижу, но не понимаю}.
— Я тоже. И именно поэтому я спросила.
Присутствие вздохнуло — или, по крайней мере, мне так показалось. Как выдох. От этого по коже поползли мурашки.
{У нас с Максантариусом нет ничего, кроме друг друга.}
Он звучал все дальше. Каждое слово вызывало волны боли, как будто мои собственные мысли и кровь восставали против меня.
Это неправда, подумала я.
{Возможно, уже нет. Теперь мы есть друг у друга и у тебя}.
Я моргнула и с трудом открыла глаза. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что я смотрю на потолок. Я не знала, когда я снова упала в постель.
{Мы с тобой оба устали.}
Усталость — это мягко сказано. Я чувствовала себя так, словно умираю, теряя и тело, и разум.
{Тебя больше волнует то, что ты теряешь, чем то, что ты приобретаешь.}
Маниакальная улыбка дернулась в уголках моего рта. Я подумала о Сереле. О моих друзьях в поместье Эсмарис. Неправильно. Меня больше волновало то, что я приобретаю, чем что-либо еще.
Я почувствовала, как любопытные пальцы приостановились при этой мысли. Перевернуть. Заморозить изображение лица Серела и воспроизвести ощущение его прощального поцелуя на моей щеке.
Я почувствовала вопрос прежде, чем он оформился в слова.
— Ты видишь, но не понимаешь? — прошептала я.
{Я понимаю, что значит хотеть.}
Не хотеть. Любить.
{Любить — значит хотеть.} Шепот погрузил меня во тьму. {Я очень сильно любила Максантариуса.}
Кровать прогнулась подо мной, отправляя меня в падение, по спирали.
{Возможно, я тоже смогу полюбить тебя. Какую историю мы бы написали вместе}.
Темнота и пламя поглотили меня.
***
Мечта. Воспоминание.
Пламя пожирало меня, лизало кожу, наполняя ноздри гнилостным запахом горящей плоти.