Страница 19 из 103
Мне хотелось накричать на него. Я хотела спросить: кто тебя так разрушил, что ты ничего не можешь сделать, кроме как стоять на пути людей, у которых действительно есть важные дела? Почему ты испытываешь такое всепроникающее мелкое желание выплеснуть свое раздражение в лицо Орденам? И какого черта тебе нужно тащить меня за собой?
Вместо этого произнесенные аранские слова звучали примерно так:
— Сколько у тебя ненависти?
— Хм?
Его замешательство, как бы оно ни было понятно, приводило меня в ярость. Я резко уронила ручку на землю. Я медленно вдалбливала каждое аранское слово.
— Почему ты ненавидишь Ордены? Почему ты так ненавидишь меня? Что с тобой не так?
— Я не ненавижу тебя, — ответил Макс, что еще больше разозлило меня.
— Это неправда! — Я покачала головой. — Это неправда. Меня не волнует, если ты ненавидишь меня — ненавидь меня здесь. — Я коснулась своего сердца. Это был единственный способ передать то, что я говорила. — Или здесь. — Я прижала пальцы к виску. — Но ты показываешь свою ненависть своими действиями в отношении меня. Почему? Что плохого я тебе сделала?
— Дело не в тебе. — Что-то изменилось, смягчилось в выражении лица Макса. Но я уже не искала обрывков доброты.
— Это касается меня! Это и моя жизнь, а не только твоя. — Я моргнула, и все, что я могла видеть, было тело Эсмариса, лицо Серела, руки и кожа каждого мужчины, для которого я танцевала, чтобы заработать деньги, чтобы уйти. — Я была рабыней в Трелл. Ты знал?
Он не ответил. Просто смотрел на меня, с одной глубокой морщиной на лбу.
— Знал?
— Нет, — сказал он тихо.
— Я сделала многое, чтобы попасть сюда. Я убила за то, чтобы прийти сюда. Мой друг… — У меня не хватило словарного запаса, чтобы описать, что Серел сделал для меня, подарил мне. — Я оставила своих самых важных людей. Они нуждаются во мне. Я не могу их подвести. Чтобы помочь им, мне нужно это. — Я ткнула раскрытой ладонью в стопки рисунков. — У меня ничего нет без Орденов. Нет силы. Мне нужно это. Им это нужно.
Я не делала из себя все эти ужасные вещи — шлюху, убийцу, предателя — для того, чтобы меня просто игнорировали и выбрасывали, прежде чем это могло чего-то стоить.
Рот Макса сузился. Я не могла его читать, да и не пыталась. Меня давно уже не волновало, о чем он думает. В тот момент мне было все равно, что кто-то из них подумал — все эти люди, которые всю мою жизнь использовали меня как часть своих историй, считали, что я была частью их жизни. Как и Эсмарис. Как и каждый лорд, которого я соблазняла. Как Нура, использующая меня, чтобы залезть Максу под кожу. А теперь, как и Макс, который видел во мне представителя какой-то мелкой обиды, а не настоящего человека.
— Это не только твое, — выплюнула я. — Так что скажи мне, что будет там на дурацком тесте.
Тишина.
Моя ярость немного отступила, как волна, разбившаяся о берег. Во время этой короткой передышки я проклинала себя за то, что вышла из себя, задаваясь вопросом, не разрушила ли я навсегда способность формировать свои отношения с Максом, сказав ему что-то такое грубое и импульсивное.
Он просто стоял там. Глядя на меня.
— Ты была рабыней, — повторил он.
Я сделала паузу, ошеломленная выражением его лица, все еще выдыхая остатки своей ярости.
— Да, — наконец ответила я.
— И твой план состоит в том, чтобы присоединиться к Орденам, а затем использовать их влияние, чтобы помочь другим рабам в Трелл.
— Да.
Он засунул большие пальцы в карманы и выдохнул слишком долго и медленно, чтобы это можно было назвать вздохом. Неумолимая твердость его черт дрогнула, сдвинулась. Чуть-чуть.
— Это не сработает.
— Я заставлю это сработать.
— Это не так. Это не так просто.
— Мне все равно.
— Они не собираются облегчать тебе задачу.
Я усмехнулась. Это было, конечно, уже ясно.
— Я знаю.
— Ордены… — Он сделал паузу, покачав головой. — Они совсем не хорошие. Возможно, когда-то они использовались для совершения великих дел. Но теперь они стали инструментом, которым пользуются очень несовершенные люди.
Эти яркие глаза ушли далеко, словно потерявшись в прошлом.
Как бы мне ни хотелось это отрицать, я была уверена, что в чем-то он прав. Возможно, Ордены уже не были такими благотворительными организациями, какими они были когда-то. Но они были нужны мне.
И, может быть, в каком-то смысле я им тоже понадоблюсь. Может быть, я могла бы превратить себя во что-то ценное.
— Возможно, они снова смогут творить великие дела, — сказала я.
Горький смешок проскользнул сквозь зубы Макса.
— Может быть. — Он не казался убежденным.
— У меня нет другого выбора.
Он посмотрел себе под ноги, руки в карманах, и наступила долгая-долгая тишина.
Когда он снова поднял голову, его взгляд встретился с моим с большей решимостью, хрупкой, но свирепой, как треснувшее стекло.
— Ты действительно собираешься это сделать? Заставить Ордены сделать что-то стоящее?
— Да, — ответила я, не задумываясь.
— Не знаю, почему я тебе верю.
Но я видела по его лицу, по этой яичной скорлупе надежды, по почти невидимому покачиванию его горла, что он принял решение.
— Хорошо. — Он покачал головой, затем повернулся к стопкам бумаг. — Это стратаграммы. Они используются для направления магии для более сложных заклинаний. Что-то вроде инструкций.
Я посмотрела на них, шуршащих на ветру у моих ног.
— Я видела их только один раз. На рабе Вальтейне. Полном Вальтейне, не то что я. На руках. — Я вытянула предплечье, показывая, где я видела татуировки, вытатуированные вдоль и поперек кожи женщины-альбиноса. Тогда я пыталась поговорить с ней, взволнованная встречей с кем-то вроде меня. Но она только смотрела на меня мертвыми глазами.
Мышца на переносице Макса дернулась.
— Если она была рабыней, это, вероятно, предназначалось для того, чтобы нанести вред ее силе, отвлечь ее магию от чего-то полезного. Представь, что ты привязываешь голову коровы к ее хвосту. Но в качестве инструмента они чаще используют Солари, поскольку наша магия гораздо более внешняя, чем ваша. — Когда мы снова посмотрели друг на друга, уголки его губ изогнулись в уверенной ухмылке. Как будто этого краткого мерцания уязвимости никогда не существовало. — Но они для продвинутого уровня. Мы не начнем с них.
Мы не начнем с них.
Мое сердце подпрыгнуло. Я нетерпеливо кивнула, так благодарная за союзника — любого союзника, — что меня даже не волновало, что он переписывает мои планы.
— Заходи внутрь. Отдохни. В любом случае, если ты закончила захламлять мой сад. — Он открыл дверь, отступив передо мной. — Завтра у нас будет длинный день.
Я подошла к двери, затем остановился перед тем, как войти, повернувшись к Максу и молча глядя на него. Тень облила суровые глаза, но его черты лица были настолько острыми, что рассекали сумерки, встречая мои глаза с такой же решимостью и настороженным любопытством. Мы стояли всего в нескольких дюймах друг от друга, позволяя друг другу вглядываться в редкостную, сдержанную честность.
Желание поблагодарить его задержалось на кончике моего языка. Не благодари его за то, что он должен был сделать с самого начала, — язвительно прошипела более холодная часть меня.
Не знаю, почему я тебе верю, сказал он. Но я знала. Он поверил мне, потому что хотел мне поверить — хотел поверить в возможность чего-то лучшего, каким бы маловероятным оно ни было.
И что?
Это было чем-то, что запало мне в душу, как вода после миль и миль выжженной, отчаянной пустыни.
— Спасибо, — сказала я и вошла внутрь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ