Страница 2 из 6
«В бога я верю, а попам нет!».
Тогда это был просто детский вопрос без серьезной подоплеки и ответ никак не задел его интереса. Лишь много позже, когда ему стала известна биография деда, умершего во время Войны в немецкой оккупации, о чем в семье предпочитали не говорить, ее ответ заставил задуматься о смысле сказанного. Родословная дедушки относилась к весьма известным в России служителям православной церкви, а он сам перед Революцией закончил Петербургскую духовную академию, но сан не принял и трудился потом учителем русского языка и литературы в средней школе. Точной причины он не знал, но, по-видимому, Соне достаточно хорошо были известны изнутри нравы и подлинные «добродетели» духовных пастырей народа, навсегда отвратившие ее от Храма. Это обстоятельство, помимо всего прочего, всегда, в том числе и неосознанно, стояло между ним и верой, а в споре об Истине он был не готов однозначно осудить Пилата.
Вдруг колонны дворца Ирода Великого ушли в безвозвратную даль, его сознание опустилось с небес на землю. Он понял, что еще жив, ощутил новый прилив сил и снова подумал, что нет ничего лучше русской бани.
В соседней комнате пульт щелкал по каналам телевизора. Везде тоже искали Истину. Сначала Малышева что-то, захлебываясь от восторга, верещала о чудесах нового средства от геморроя и советовала всем его попробовать.
Затем какие-то мужики в программе «Народный контроль» долго и нудно выясняли, какая водка не совсем, а какая настоящая и призывали ее не пробовать, а уже сразу покупать.
Потом пошли чередой шедевры современного лохотрона – телешоу о происках врагов и перспективах выживания человечества, тупости и продажной сущности спорящих сторон, цене нефти и неиссякаемом юморе Президента. Он представил себе эти сытые, наглые и всем осточертевшие рожи дебильных экспертов, и ему стало смешно.
Все это прерывалось дикими воплями рекламы какой-то дребедени с обещаниями вернуть деньги в течении 30 дней.
Позвали к ужину и его размышления прервались сердитым приказом Воланда: – «Заканчивай! Заканчивая одной фразой!». И он закончил бессмертной фразой великой Фаины Георгиевны: – «Пионеры, идите в жопу!».
Глава 2. Малая Родина
Скатившись с покосившегося крыльца и потирая ушибленную коленку, он, пиная вертевшихся под ногами кур, покрутил головой и, еще плохо соображая, вприпрыжку подбежал к Вадею с Чивой, которые играли в «ножички», поочередно награждая друг друга шалбанами по лбу. «А шо вы тут робытэ?» – спросил он, прекрасно зная что.
В Белгородской области, где он родился, граничащей с Украиной, большинство населения говорило на «суржике» – ни русском и не украинском, а межнациональном суррогате. В результате этого он, повзрослев и перейдя на русский, так и не избавился окончательно от малороссийского «гэ», некоторых местных языковых оборотов и популярных историй. К ним относились и «Хлопци», и «Тоня-дурочка», и «Костик», и «Валя Обозная».
Часто, накормив своих девчонок завтраком, обедом или ужином, он обращался к ним с вопросом: – «Ну шо хлопци, пойилы?».
Девчонки, уже давно утомленные этой однообразной шуткой, махали руками и причитали:
– «Пойилы, пойилы…! Ну хватит! Знаем мы про твоих хлопцев – надоело!».
– «Найилыся?».
Понимая, что просто так от него не отвертеться, они отвечали: – «Найилыся!».
А он, втайне удовлетворенный снова произведенным впечатлением, добавлял:
– «А хлиб йисты будытэ?».
«Будымо, будымо» – обреченно отвечало семейство.
Тоня-дурочка, Костик и Валя Обозная были реальными и знакомыми ему современниками, ставшими на малой Родине героями устного народного творчества и любимых анекдотов.
Тоня-дурочка – несчастная и одинокая женщина, неизвестно по каким причинам, сошедшая во время Войны с ума и никого не трогавшая сама по себе, превращалась мгновенно в бесноватую фурию, если кто-то, по глупости или нарочно, выводил её из себя. Имея визгливый голос, по уровню децибелов во много раз превосходивший звук воздушной тревоги и слышимый во всех околотках Волоконовки, она начинала всё и всех крыть отборным матом, заканчивая, по-видимому, особенно волновавшей ее трагедией. «Гады немцы! С косым (делая ударение на первом слоге) Гитлером брата Митьку убили! Теперь и выпить не с кем!!!»
Костик – взрослый и безобидный олигофрен, обычно прогонявший по улице корову начальника местной милиции, индифферентно приговаривал: – «Куды пишла, … легавая!». Он был персонажем, пожалуй, наиболее любимым и часто упоминаемым в шедеврах устного народного творчества, в соответствии с которыми его личная жизнь была достаточно многогранной и плодотворной. По одной из версий он рассказывал:
– «Була у мэнэ така гарна дивчина Маруся. Я ей подарыв брошичку Васылечек и дав пийсят копиечек, копиечка в копиечку.
А тоди и кажу – Маруся, выходь за мэнэ замиж. Будуть у нас диты – будэмо мы с тобою родычи.
А она мини и кажэ, на шо ты мини такый дурак нужен!
Ах, так, кажу! Тоди отдавай мою брошичку Васылечек и пийсят копиечек, копиечка в копиечку!».
Не известно, стала ли именно эта Маруся его женой, но детей, в том числе и вполне нормальных, которыми он очень гордился, у него было много. По этому поводу существовала особая версия его гордости:
– «Ой! Вы б зналы, яки у мэнэ вумни диты! Таки вумни!
Пийдут за сарай, насэруть по такой кучи (при этом он, разводя руки, демонстрировал по какой именно) гивна! .... И кажный свою кучку узнае!!!».
Валя Обозная – воспитанница детского дома из соседней Ютановки появилась, как-то неожиданно в ватаге местных хулиганов и заняла в ней, по-видимому, особое место. Её уважали и боялись. Она походила на современного Гавроша: – одевалась во все мужское, пила, курила, стриглась «под мальчика» и ругалась матом. Становилась заводилой во всех драках. Была бесстрашной, отчаянной и наглой. Оказавшись лицом к лицу с очередным врагом, она доставала из кармана вилку и гнусаво извергала на противника любимую угрозу: – «Бачишь! Два удара – восемь дырок!». Этого было достаточно для очередной капитуляции. Она была старше и лично нашему герою с ней общаться не приходилось. Хотя о ней никаких впечатляющих историй, кроме вилки, он не знал, она сохранилась в его памяти в качестве одной из местных достопримечательностей того времени.
Рассказывая дружбанам по московской студенческой общаге байки об этих «былинных героях» своего родного края он испытывал особое наслаждение от их ржания и легкое тщеславие от своего исполнительского таланта. Быть артистом он никогда не мечтал и не собирался. Лишь однажды попробовал себя в этой роли, сыграв достаточно успешно вместе с Сашкой Алейниковым Чеховского Злоумышленника в новогоднем концерте школьной самодеятельности.
Однажды, Гарик Речин – рафинированный интеллигент из Киева с лицом Иосифа Каифы – иудейского первосвященника в исполнении Валентина Гафта, в 18 лет бривший по два раза в сутки на своей хитрой и очень умной роже упрямо растущую щетину, выслушав очередную байку, спросил: – «Слушай, а в вашей Волоконовке нормальные люди есть? Судя по твоим рассказам – это край не пуганных идиотов». С его легкой руки малая Родина нашего героя стала в их общаге именоваться именно так, с чем он был категорически не согласен, потому что хорошо знал и любил своих земляков.
Теперь, доставая из стареющей памяти детские воспоминания, он вдруг обнаружил, что многое, из, казалось бы, давно и окончательно забытого, вдруг всплывало снова, приобретало прежние краски и эмоции. Только каких-то имен и фамилий он так и не мог вспомнить.
Эти края можно было считать его малой Родиной с 23 июля 1937 года, когда из отдела Народного здравоохранения Волоконовского районного Исполнительного Комитета советов Рабочих, Крестьянских и Красноармейских Депутатов пришло сообщение, пожелтевший листок которого с оторванным нижним уголком до сих пор хранился в их семейном архиве. Это был ответ на запросы его бабушки в несколько областей РСФСР, с ее непременными условиями. Он пришел первым и поэтому предопределил очень многое, в том числе просто и то, что наш лирический герой когда-то родился. В нем сообщалось, что зубному врачу Маньковской: