Дышать счастьем

— Минут десять назад носился по квартире за Никой. Она научила его разным скверным штукам.

— Ничего, дело поправимое. Рой — послушный пес, все вернется на круги своя.

— Моей красотке явно не хватает муштры, может, возьмешь ее к себе на воспитание?

— Она еще щенок. Не требуй от нее многого. Ты хочешь себе собаку компаньона или для охраны?

— Конечно, компаньона, друга…

— Тогда просто люби свою питомицу. Не жалей для нее ласки и приятных слов, — посоветовал Генри.

— Любишь сладкое? — спрашиваю, наблюдая, как он уписывает уже второй кусок торта. Вспоминаю, что забыла выложить блинчики на стол, ведь я так старалась, готовила! Исправляю оплошность и ставлю тарелку с аппетитными блинами перед Генри.

— Я люблю и сладкое, и соленое, и алкогольное. Все в больших количествах. Это что? — он с опаской пробует угощение, потом одобрительно кивает и ест один за другим. Я с умилением на него смотрю, как заботливая бабушка на внука. Какие красивые у него губы, природа придала им запоминающийся контур.

— Как твой сценарий? — спрашивает Генри.

— Немилосердно заброшен, так как я подрабатывала нянькой одного милого пса, — отвожу взгляд от жующего Генри, чтобы понапрасну не смущать человека.

— Хелен…

— А? — смотрю прямо в его глаза, и ощущаю себя мороженым, которое тает под лучами солнца.

— А я не только о Рое думал, когда сюда ехал.

Внезапно Генри потянулся ко мне и поцеловал. От неожиданности уронила ложку в горячий чай, который обдал мою руку кипятком. Трясу рукой и совершенно не чувствую боли, обвиваю его шею и жарко отвечаю на поцелуй. У него мягкие и нежные губы, от которых исходит тепло.

Наш затянувшийся поцелуй немилосердно прерывает звонок Google Pixel Генри. Он выпускает меня из своих стальных объятий и отвечает невидимому собеседнику. Мне становится неловко, быстро покидаю зону кухни и подхожу к полке, делая вид, что ищу спрей от ожогов. Рука покраснела. Вот теперь очень больно, анестезия от поцелуя Знаменитости перестала действовать.

Мистер Гаррисон подкрадывается ко мне сзади и неуклюже, совершенно по-медвежьему обнимает. Между нами какая-то химия — сладкий любовный коктейль, состоящий из одних гормонов, иначе и не скажешь. Настоящая страсть — это когда ты не задумываешься о том, переспать или не переспать, не взвешиваешь все за и против, а просто делаешь то, что велит тебе твое сердце.

Пол куда-то плывет. Мне трудно дышать, словно воздух исчез в мгновение ока. Грудь стесняет, и из нее вырывается стон — мой стон. Слышу его будто издалека. Пальцы Генри проскальзывают под ткань футболки и дотрагиваются до моих сосков. Они отвердевают, набухают навстречу околдовывающим движениям чувственных пальцев. Генри что-то шепчет мне на ухо, но я не в состоянии разобрать слова. Я желаю его столь же сильно, как высохшее поле жаждет дождя.

Исступленно целуемся и перемещаемся на кровать. Генри накрывает меня своим телом и целует шею, грудь, плечи. Судорожно срывает с себя одежду, обнажая восхитительные мускулы. Лихорадочно трогаю его тело — его всего, не зная, за что ухватиться. Мне нравится в нем все! Завитки темных волос на смуглой груди, волевой колючий подбородок и губы — четко очерченные и плотно сжатые, губы которые так приятно чувствовать в любой своей точки тела.

Целую его, куда придется, и наши стоны разрывают необычайную тишину позднего вечера. Как в слаженном танго подстраиваюсь под него, двигаясь навстречу, впиваюсь ногтями в широкие плечи, стискиваю ногами его напряженные ягодицы, чтобы теснее ощутить его в себе, стать частью его — слиться воедино, как море с океаном.

Спустя какое-то время нахожу в себе силы открыть глаза и вернуться в реальность. По соседству сидят две любопытные морды и таращатся на нас глубоко посаженными глазками.

— Генриии, — тихо зову я.

— Что?

— Посмотри налево.

Он поднимает голову и тут же, заливаясь хохотом, роняет ее обратно на подушку.

— Они все видели! — укоризненно говорю я, — мы вели себя слишком громко и странно, напугав собак.

— Рой не впервые становится свидетелем этого действа, прости, пожалуйста, и не обижайся. Он понимает, что его папе очень и очень хорошо в такие моменты.

— Да ладно, я ж понимаю, что ты не из монастыря в киноиндустрию прибыл. Давай оденемся, а то мне стыдно перед собаками. Чему я учу леди Нику? Какой пример подаю приличной аките? — хихикаю, нисколечко не жалея о том, что произошло. Наоборот, меня переполняло безумное счастье.

— Очень даже положительный пример. Месяца через два-три она уже сможет подарить тебе щенков.

— Ну уж нет, как ты представляешь мое возвращение в Россию с выводком американских акит?

— Поделим щенков поровну.

— Прошу не покушаться на честь леди Ники. Ищите себе другую невесту, — отрезала я.

—Ты очаровала меня еще тогда, при первой встречи, — неожиданно шутливый тон прерывается серьезным признанием, — я все время смотрел на твои длинные ноги, обутые в красные туфли — они мешали мне сосредоточиться на процессе съемки. Я видел, какие заинтересованные взгляды бросали на тебя другие мужчины и почему-то злился. Мысленно называл тебя Red Shoe — Красная туфелька. Потом мы встретились в киностудии, ты меня не узнала, а я не решился напомнить о нашем знакомстве. Увидев тебя в третий раз с собакой, я точно знал, что приглашу тебя на свидание. Если бы я не встречал тебя ранее, то никогда бы не осмелился подойти на улице. Здесь запросто могут обвинить в сексуальных домогательствах. Поэтому рисково.

— Мне так неловко за то, что я не узнала звезду Голливуда сразу, — оправдываюсь я.

— Какая с меня звезда Голливуда? — прижав меня к себе, говорит Генри. — Я обычный британский актер. Знаешь, мне нравится, что меня приняли за обыкновенного парня. В сущности, я такой и есть — обычный человек.

— Нет, я точно знала, что ты особенный. Наверное, потому что англичанин.

— Разве англичане особенные люди? — удивляется, целуя меня в макушку.

— Для меня да.

— У тебя такие красивые волосы, — восхищается Генри, перебирая мои шелковистые в пряди в руках, — от них исходит такой классный возбуждающий запах.

Меня прямо распирает от гордости за мои волосы, самый лучший комплимент на свете.

— Мне нужно идти, простишь меня? — спустя несколько минут говорит Генри и нежно целует в шею.

Голос у него, то ли уставший от любовной гонки, то ли грустный.

— Конечно, — поднимаясь, отвечаю я.

— Завтра с раннего утра опять съемки. Все неделю работа в режиме нон-стоп. Зато потом целых пять дней свободы.

Мы одеваемся, смущенно отворачиваясь друг от друга, и выходим в прихожую.

— Всего доброго, мистер Гаррисон, — встав на цыпочки, нежно целую мужскую колючую щеку.

Провожаю их с Роем до двери и зябко кутаюсь в плед. В квартире стало неожиданно холодно, как будто Генри забрал все тепло с собой.

— Спокойной ночи, мисс Хелен, — еще один страстный поцелуй и большой мужчина с большой собакой уходят в непроглядную прохладную ночь.

Спасибо, что вы всё еще со мной.:)

Глава 28

За неделю до католического Рождества заканчиваю написание сценария и отправляю его электронной почтой руководителю. Скрещиваю пальцы и надеюсь, что примут, как есть и не попросят переделывать. Это не мой проект, и зачем только на него согласилась? Я еще не растратила предыдущий гонорар, и уже возжелала нового. Деньги портят людей однозначно. Приеду в Москву и сразу же займусь открытием фонда помощи инвалидам. Пока можно подумать о его названии.

Генри не появлялся несколько дней, хотя звонил и писал сообщения регулярно. Он намекнул, что у него есть ко мне серьезный разговор. И мне почему-то страшно.

Как только мистер Гаррисон расправился с делами, то пригласил меня в бильярдную. Приехала сюда в одиночестве на такси. Худшие подозрения терзали меня с самого начала этого вечера, и, конечно, интуиция меня не подвела. Он встретил меня и первым делом аккуратно снял с моего хвоста резинку.