Страница 12 из 85
– Ты кто? – спросил гном, синея носом.
– Волосатка я, разве не видишь? – то ли ответило, то ли спросило невидимым ртом существо.
– Ой! – тихо обрадовался гном от осознания, что не один он, оказывается, в этом каменном лабиринте находится.
– Ой-йой! – еще больше обрадовался он, когда до него дошло, что встреченное им существо, возможно, иного, чем он сам, пола. Ведь волосатка, как ни крути, звучит несколько иначе, чем гном.
– А чай ты пьешь? – спросил он торжественно. – Приглашаю тебя в гости на чашку чаю. Приходи в полночь.
– Не могу, – расстроенно сокрушилась Волосатка. – Я если вниз спущусь, наверх без посторонней помощи уже подняться не сумею. У меня же ног нет.
– А я на что?! – вскричал Булль и, подхватив волосатку на руки, понесся с ней вверх по дымоходу.
Выскочив из трубы на самой крыше, он вдруг задохнулся от широты распахнувшегося перед ним простора. На такую высоту не доводилось ему подниматься еще ни разу в жизни. Огромный и непонятный, лежал перед ним город, которого он не знал, и который он вряд ли когда-нибудь узнает достаточно хорошо. Вспомнились ему отчего-то его соплеменники, рассеянное по земле племя гномов, с которыми он утратил связь, и глаза его увлажнились. Но слезы тут же высохли, едва успев родиться. Грусть его сменили радость и предчувствие скорых перемен. Отчего это предчувствие возникло, что его навеяло, он не понимал, но был уверен, что к переменам готов.
Различной формы и размера дома громоздились перед его глазами, их было невероятно много, и подумалось ему тогда: «Не может быть, чтобы во всех этих жилищах не оказалось больше ни одного гнома кроме меня. Хоть один еще да должен быть. Иначе ведь и быть не должно, и не может иначе быть! А если он есть, я его обязательно найду!» И, согретый радостью двойного приобретения, он осторожно обнял и прижал к себе растроганную, потрясенную и потому молчаливую Волосатку. И вот тут из глаз его действительно скатилась слеза. Что поделать, восприимчивость к мимолетным чувствам так же свойственна гномам, как и трагические потрясения и глубокие переживания длиной в целую жизнь.
Булль еще раз пригласил Волосатку на чай и, получив благосклонное согласие, умчался.
Что же, чай – славное дело! Но когда до условленной полуночи оставалось каких-нибудь полчаса, он вдруг обнаружил, что в доме нет, не осталось ни капли чаю. Ни крошки, ни чаинки.
Вы не можете себе представить, какое гном существо… как бы точней выразиться… естественное, что ли. Вот, что имеется в виду. Живя в лесу, он знал, что лес принадлежит всем. И все, что в лесу есть, из чего он, собственно, состоит, тоже принадлежит всем. Поэтому вполне естественно, что, поселившись в доме, он предположил, что все, в нем находящееся, принадлежит всем, в нем живущим. Вполне себе разумное, в общем-то, предположение, тем более что ему самому много ведь и не надо. Через какое-то время он, конечно, узнал, что каждая квартира в доме, это отдельный и часто даже враждебный лес, в который лучше не соваться. «Странный народ эти люди, – думал он иногда. – Вот мы, гномы…» Дальше его мысли не шли, потому что о гномах спокойно думать он не мог. Но где же взять чаю? Вопрос следовало решать неотложно, и он, отбросив сомнения, отправился к соседям за помощью. Да, рискнул! Обстоятельства вынуждали его нарушить святую заповедь гномов – не попадаться на глаза людям. А куда было деваться? Другого выхода он не видел.
Приняв мужественное решение, он, сломя голову, кратчайшим путем через дымоход бросился в соседнюю квартиру. Он так спешил, что на последнем участке не успел затормозить, не удержался и, прободав головой вентиляционную решетку, вывалился прямо на стол в кухне. На том столе именно в это время незнакомый на первый взгляд молодой человек заваривал чай. «Надо же, как я удачно подгадал!» – восхитился собой Булль. По запаху он сразу определил, что чай цейлонский, одесской фасовки. «Сойдет, ага», – удовлетворился он.
Глаза молодого человека были темны от печали, настолько темны, что можно было решить будто он в темных очках. «Но он же меня все равно заметит», – подумал Булль.
Юноша, конечно, его увидел. И то, трудно было не заметить гнома, свалившегося на стол невесть откуда в туче пыли и со страшным грохотом! Но хозяин кухни нисколечко не испугался и даже не удивился. Можно подумать, что он стоял и ждал, что к нему сейчас заявится гном.
– Прошу прощения за вторжение, – пролепетал гном, отдуваясь и отряхиваясь. Увидев, какую кучу пыли намел он с себя, перестал двигаться. Вообще, он изрядно робел, все-таки впервые разговаривал с незнакомым человеком, а про людей он слышал много разного и неблагоприятного.
– Да что там, оставьте условности! – ответил человек. – Чай будете?
Голос его был грустным и усталым.
– Именно по этому вопросу я и рискнул, осмелился, так сказать, к вам проникнуть, – сообщил Булль.
– Эк, забавно вы выражаетесь, – рассмеялся человек. – Сейчас таким языком только в канцеляриях пользуются. Садитесь, садитесь, гостем будете. Как бы вас поудобней устроить… Вы очень кстати, я рад. Совсем ошалел от одиночества, понимаете ли. Садитесь, садитесь! Ах, господи, куда же вас посадить?
– Ах, прошу все же меня простить… Вы меня не совсем правильно поняли.
– Вы что, не пьете чаю? – удивился юноша.
– Нет… То есть, да! – совсем запутался в показаниях гном.
– Так в чем же дело? – не понимал молодой человек. – Присаживайтесь, пожалуйста. Даже если вы и не пьете чай, я все равно рад вашему обществу.
Булль умоляюще сложил руки на груди.
– Я только хотел попросить у вас несколько крупинок чая. Взаймы! Жду гостей, и вдруг выясняется, что дома – хоть шаром покати. Преглупое положение, согласитесь.
– Ничего страшного, – сказал юноша, – это поправимо. Во сколько прибудут ваши гости?
– Гостья.
– Гостья! В полночь? Конечно, в полночь, когда же еще назначают встречу гномы. Вы ведь гном, я не ошибся? Булль с достоинством поклонился. Молодой человек посмотрел на часы. – Чудесно, еще много времени, вы вполне успеете и со мной испить чайку. Составьте мне кампанию, окажите милость! Ну, пожалуйста!