Страница 23 из 32
- Я не хочу, чтоб надо мною потешались духи тьмы. Хрен вам, во всю рожу, падшие твари! - м-р Плохой зло сплюнул - Какое не справедливое злое паскудство!
- Молчи дурак, возьми и помолись.
Кот допил водку. Она эта жидкость вошла в брюшную полость и загорелась домашним очагом, кровь медленно как шкала термометра поползла вверх, голову залила раскалённая пена и глаза увлажнились.
Руки Кота сделались влажными, пот клубами пара вздымался вверх, где у врат стояли существа, которых Нибелунг всегда побаивался. Был взрыв, что-то разлетелось, вызвав цепную реакцию поочерёдных щелчков в голове, и когда пришло осознание необратимости, настала смерть. Она пришла и впилась в губы, Кот вздрогнул, но это просто нервы.
- Ты теряешь вкус к жизни от двух зол, пресыщения и недостатка, а когда у тебя всё в норме поровну, оказывается, что вкуса вообще нет. Ты как дешёвая копеечная копирка, живёшь чужими словами, поступками, мыслями, а сдохнув, уходишь в землю, и после ничего нет. Боги спят, их сон долог.
- Мне всегда было тошно взбираться на Олимп и терять вкус к жизни, боги, что люди, подвержены страстям и беспрерывно в суете, сыплются сюжеты драм, трагедий, просто трупы. Правда, в том, что можно от души посмеяться над богами, когда они играют в нас.
- Прощай погрязший в безвкусице, увы, не совершенный мир - Платон искренне верил в свою способность летать и вера его не угасла.
- Мы слышим бой колокола и уходим, прикрыв дверь. Таково наше племя, не долгая четверть дружбы и приходит осознание, что больше никого нет. Все твои друзья разбросаны по сырой земле. И вот, ты один слепой Гомер - глядя на звезды, заговорил м-р Плохой.
- Зри и Гопман собирает свой не хитрый житейский скарб в отцовскую котомку, он тихо нашёптывает древнюю молитву, прося снисхождения у бога.
- Чувствуешь, как сейчас над нами потешается ирония судьбы? - м-р Плохой смолк.
Там внутри воцарилась тишина, и сердце не в такт мыслям бьётся, тебя медленно поглощает вселенская печаль, окуная в непроницаемый океан скорби, и ты с тоской жжёшь будущее, не в силах сделать лишний шаг. Высвободить душу, смыть напускную пустоту глаз, которые ничего не видят по закону, приносящему тьму уютной норы, осторожное беспокойство, белый хлеб, который надломит психиатр.
Как можно приподнять, завесу мира тайн, если вокруг прозрачное окружение? Люди-призраки не знают себя, и даже жизнь и смерть свою. Они подобны змеям, языком ловят колебания бьющейся сонной артерии, и готовы ужалить любого кто зазевался беспечно. Растут города и кладбища, склепы и надгробия.
Скоро, ещё миг и мы умрём прототипами в героической ипостаси. А затем грянет салют в честь этой славной крыши и этого глубокого, звёздного неба и господь усмехнётся, а что делать? Мы же будем, где то далеко сидеть у кромки ещё не полыхнувшего солнца и болтать свешенными ногами, шустрые принесут пива и сигарет.
P.S.
- Представляешь, что произошло, и где ты оказался?
- Послушай малыш эту роковую тишину. Чудовища, что презирают свет, ждут ночи, чтобы добраться до тебя парнишка и друзей твоих.
- Представь, когда они доберутся до вас, как окровавленные руки мясников примутся за ремесло свое, и ты познаешь на яву всю лютость ада.
- Ты думаешь, шучу я? Оглянись, что видишь ты кругом, а это лишь начало.
- Беги малыш, со всех ног беги в небо. Убей себя и обломи им кураж охоты.
- Запомни их ремесло приносить мучения и смерть. Хочешь ли в ужасных муках под пытками провести остаток дней своих? Это подлинные чудовища, злые и кровожадные.
- Выбери себе смерть достойную. Твое время пошло.
Раздался выстрел и рецидивиста не стало, какая зловещая тишина повсюду и пробивает озноб. Молчавшие люди, заговорили, собираясь в дорогу, планы, мысли, слова, затем фейерверк и салют.
Бег человека съевшего радугу
Мир вокруг с каждым днём тускнеет, чахнет, разрушается, хотя он и не был светлым в кольцах радуги. Миру плевать тебя нигде не рады видеть или ждать. Ежедневная ломка, идущая из минуты в минуту, панический страх о будущем не за горами, когда деньги внезапно исчезнут и грубые подошвы ботинок забьют в угол до полусмерти. Остается бежать, нагонять жизнь и время.
Снова придется оживать, бежать сломя голову от постоянства преследователей и искать, нюхать грязь разговоров, терпеть унижения, давние обиды, ежесекундную деградацию в безликую серость, хуже червя. Вздрагивать дергаться, стараться прилипнуть со свойским лицом, въехать в апартаменты и загаситься наглухо, до оттепели или когда туловище начнут пинать.
Порочный круг ненависти, злые люди-пауки выжидают, плетя удушливые сети, чтоб прокорм не перевелся. Долги и клятвы, переломанные конечности, сырые подвалы подобны лабиринту, здесь можно расплатиться душой или чужой, глупой жизнью. Темнота голодна и всеядна, только сейчас глобальный облом.
Я мчусь в поиске, на шаг, опережая ломку, рассеяно высматривая, что можно украсть и стартануть к ближайшей точке, где раздают рай в дозе чека. Мне бы ещё чуть, чуть, но дверь заколочена, гремит шмон, там облава, там стреляют. Понос, слёзы всё так неожиданно, я не смогу прожить ещё двадцать минут. Наступает истерика, ожил, заголосил, посреди улицы.